Жемчужина Зорро
Шрифт:
В-четвертых, их компании следовало подчеркнуть, что принцесса теперь остается в крепости под бдительным наблюдением ее старшей сестры, поскольку дом губернатора не может больше злоупотреблять благородством Зорро, чье имя после всего, что он для них сделал, было так отвратительно оклеветано. Этим выпадом они решали сразу две задачи. Первая – очевидная, заключалась в том, что Изабелла попадала под непосредственную опеку своей сестры, и в случае любого покушения вся ответственность ложилась на Фиону. Вторая – скрытая. Или, скорее, запасная, рассчитанная на долгосрочное отсутствие Зорро в поселении, которое должно было расцениваться, как негласное освобождение молодого
Изабелла не могла не заметить, что отсутствие молодого человека подразумевалось временным. Они ждали его. Не сегодня, так через несколько дней.
Но ведь Рикардо видел все то же самое, что и она: убежавшего в прерию Торнадо, единственную гнедую лошадь и отряд из двенадцати преследователей. А потом слышал призыв молодым человеком своего верного помощника и те ликующие крики, наполнившие воздух над их головами. Больше ее брат ничего не мог пересказать дому губернатора, а из тех сведений, которые он принес, сделать выводы, на которые они сейчас опирались, было невозможно. Значит, они так сильно верили в его непобедимость? В его ловкость? В его ум, смелость и опыт?
Но все, чем они располагали, была их вера.
У нее же было нечто намного большее. Она знала, что он тоже мог устать. Она была этому свидетелем. Она чувствовала его неровный пульс, его тяжелое дыхание у себя на груди. Ведь она ни на минуту не отпустила его, пока он спал… Это видел и Линарес, но он не знал, чем это было вызвано. Равно как не знал достоверно и о том, что Зорро приходилось бодрствовать по несколько суток.
Никому не было известно, что он делал до того, как пришел к ним вчера вечером с внезапной вестью о возвращении домой. Быть может, он подвергался таким физическим и моральным нагрузкам, которые им и не снились. И после этого он оказался один против двенадцати. Никто не в состоянии был бы справиться с таким отрядом. Никто. А они воспринимали это как временные затруднения, которые рано или поздно он должен был решить…
Последним же моментом, вынесенным из утреннего совещания, должно было стать оповещение всего двора об ужине принцессы Изабеллы в доме губернатора перед ее окончательным возвращением в крепость.
На этом поздний завтрак закончился и небольшая компания разошлась по гасиендам. Керолайн, избегая взгляда подруги и собственных слез, убежала на кухню; Рикардо отправился с отцом в кабинет дома Линарес; губернатор исчез в кабинете дома де ла Вега; Изабелла же, оставшись наедине со своими мыслями, поспешила в библиотеку.
Через два часа им опять предстояло собраться и с новыми силами направиться в крепость на аудиенцию.
***
– О, моя дорогая!
С этого трогательного сестринского восклицания, сопровожденного довольно ощутимыми родственными объятиями, полтора часа назад началась долгожданная встреча.
Вопреки всем ожиданиям – и за это Изабелла была весьма благодарна Фионе – на аудиенции присутствовало чуть больше десяти представителей британского двора, включая саму старшую принцессу и трех советников. Поэтому собственные силы дома губернатора оказались всего в два раза меньше состава их оппонентов, в то время как они морально были готовы отражать атаки целой свиты придворных. Такой поступок Фионы, который дарил ее сестре неоспоримое спокойствие и уверенность в своих действиях, вызывал целый ряд немых вопросов, задать которые не было возможности, поэтому для их небольшой коалиции причина этого действия
В связи с этим первый час и половина второго прошли под флагом линии дома дона Алехандро. Они впятером, заранее подготовившиеся к любым выпадам судьбы, действовали как единый мощный механизм, ведя политику безостановочного наступления и не давая своим противникам ни единого шанса на отход в сторону от их плана, и за отведенное им время практически разбили в пух и прах любые подозрительные настроения.
Безусловно, в начале встречи Изабелла чувствовала искусственно насажденное недоверие к ее персоне, однако к окончанию аудиенции, когда они совершали практически триумфальное шествие по останкам народных сплетен, атмосфера в приемной гостиной разрядилась и стала более открытой. Сэр Генри Освальд даже отозвал дона Алехандро на пару минут в сторону и сказал, что проект договора на размещение британских кораблей в Калифорнийском заливе или в бухте Эль Пуэбло, положения которого они согласовывали вот уже на протяжении целого месяца из-за масштабности самого замысла, а также из-за свалившихся на их головы неприятностей, у него был почти готов.
На этой приподнятой ноте Изабелла и ее небольшое окружение достаточно тепло разошлись с британским собранием и попрощались до вечера.
Но, несмотря на очевидную победу, покинули крепость они в чрезвычайно тревожном состоянии. Поведение Фионы оставалось за гранью понимания. Почему она сделала подобный шаг? Ведь натрави она на Изабеллу весь британский двор, последний своим страшным духом толпы, охочей до толков и пересудов, смел бы на пути все, что не вписывалось в рамки пылких фантазий, не говоря о крохотной группе из пяти человек, имеющей в своем распоряжении лишь собственный авторитет и сильную волю.
Это было крайне странно. Практически Фиона сделала все, чтобы помочь сестре очистить ее имя от грязных сплетен. Но зачем ей было это нужно? Это выглядело словно внезапный порыв благородства, если бы они достоверно не знали, что таковым он быть не мог. Тогда что? Демонстрация королевской щедрости? Жест снисхождения? Из-за чего? Не потому ли, что она имела теперь в запасе нечто большее и благодаря этому могла себе позволить разрушить сотворенное ее же руками оружие из-за его дальнейшей ненадобности, при этом прилюдно показав его остатки и снискав себе репутацию миролюбивого и всепрощающего лидера? Но какой козырь она прятала в рукаве?
Эта мысль губительно отравляла сознание всех пятерых членов экипажа, возвращающихся в дом губернатора.
Неужели вчера Зорро схватили, и он теперь был в ее руках?..
Но они все, следуя установленному утром плану, добросовестно вглядывались в лицо Фионы и однако не увидели ничего, что бы хоть отдаленно напоминало подавляемое торжество, оттенок собственного превосходства или ожидание скорой победы. Совершенно ничего. Напротив, им даже показалось, что Фиона делала то же самое и на протяжении всего времени занималась изучением их поведения и эмоций.
Это было игрой без слов для шестерых.
Но почему? В голову не приходило никакого объяснения происходящему. Их было пятеро, и ни один из них не мог высказать никакого правдоподобного предположения.
В таком ключе прошел и ужин, и вечернее совещание, которое не внесло никакой ясности в сложившуюся ситуацию. Единственным моментом, в котором они были уверены, это тайное проникновение Рикардо в спальни девушек с целью их защиты от любой непредвиденной ситуации, хотя сегодня они, кажется, продумали и предусмотрели в своем разговоре с Фионой все.