Жемчужница

Anice and Jennifer

А девушка очень не хотела причинять ему боль. И Изу, она была совершенно уверена, тоже это не хотел, он ведь любил Тики, пусть и не так, как любил бы отца. Отца, которым мужчина стремился стать — или которым был покойный отец самого мальчика.

Алана осторожно выпуталась из объятий своих любимых мужчин и тихонько выскользнула из шатра, решив искупаться. Плаванье всегда помогало ей думать, тем более, что на этот раз тема обдумывания была самой что ни на есть серьезной и требовала максимального сосредоточения. Да и… они сегодня снова трогались

в путь, так что не окунуться просто греховно.

Вода была спокойна и игрива, и когда девушка поплыла, все словно тут же встало на свои места. И стало… стало легче, действительно легче. Потому что она почувствовала уверенность в том, что сможет решить все. В том, что сможет убедить Тики не огорчаться, а Изу — не бояться человека, который никогда не причинит ему вреда несмотря ни на что.

Океан катал её на своих волнах, всё никак не нарадуясь воссоединению, и Алана говорила с ним, делясь своими переживаниями и заботами, на что вода понимающе обнимала её и ласково гладила по голове, нашёптывая на ухо советы: подождать, пока Изу, запуганный, но невероятно храбрый мальчик, сам не созреет для этого разговора, сам не придёт к выводу, что Тики ему никакого вреда не причинит.

Ведь мальчик в этом был так похож на саму девушку — пугливые одинокие сироты, боящиеся принять протянутую руку.

Через полчаса плесканий со стороны лагеря послышались первые разговоры только проснувшихся солдат, и Алана, выйдя на берег, вежливо поклонилась ему, заплетая попутно волосы в косы, чтобы они, чистые и мягкие, не волочились по земле.

Тики ещё спал, что это было удивительно, потому что обычно он вставал одним их первых, и прижимал к себе смущённо сопящего Изу, явно уже проснувшегося, но не способного выбраться из душных объятий мужчины.

Алана хохотнула, чмокая тут же заискрившегося мальчика в лоб, и аккуратно погладила Микка по плечам, отчего он обычно расслаблял руки, — и ребёнок в то же мгновение выкарабкался из объятий, заставляя Тики недовольно зашарить пальцами по лежаку.

— С ним так жарко, — хихикнул мальчик, потирая глаза и встряхивая головой. — Это потому что он с юга? — вопросительно предположил он, мягко щурясь и восторженно наблюдая за тем, как мужчина расслабляется и перестает недовольно хмуриться под ласковой рукой гладящей его по волосам девушки.

— Не знаю, — Алана зарделась, бросая на спящего Тики короткий взгляд, и улыбнулась. — Это ты у него сам спроси, а то меня он совсем засмущает, — попросила мальчика она с улыбкой, и Изу широко разулыбался в ответ, обнажая умилительные ямочки на щеках и смешно жмурясь.

— Хорошо, — покладисто согласился он, — спрошу сам, но будить его будешь ты! — на этом он вскочил и вприпрыжку вылетел из шатра. И было от чего бежать — ласкучий Тики обожал обниматься, но иногда это было так жарко, что просто страсть.

Впрочем, сейчас Алана совсем не была против объятий, которые наоборот только помогли бы ей окончательно расставить все по местам.

А

потому она тайком пробралась под руку мужчине, прижимаясь к его груди и глупо улыбаясь, и глубоко вздохнула, прислушиваясь к тому, как размеренно бьётся его сердце. Словно часы — точно и неизменно, уверенно и надёжно, и девушка слушала этот стук с несколько минут, наслаждаясь тем самым горячим теплом, которое согревало её, которое пробиралось ей под кожу, в душу, опаляя жаром и вселяя спокойствие.

Девушка счастливо зажмурилась, зарываясь лицом в рубаху Тики и еле сдерживая выпирающий из неё смех, и пощекотала мужчину по рёбрам, на что тот недовольно скривился и вздрогнул.

— Встава-а-а-ай, соня, — протянула она ему в ухо, а потом ещё раз, и ещё, пока Микк, широко зевая, не раскрыл заспанные глаза, заставляя Алану умилённо хохотнуть и сравнить мужчину с морскими котиками — такими же мягкими и темненькими. — Или сейчас мы уедем без тебя, — ласково пригрозила она, чувствуя, как сильные руки обвивают талию и поглаживают вдоль позвоночника.

— Они там только огонь развели, так что ничего страшного, — лениво отозвался Тики, улыбаясь и коротко целуя наклонившуюся к нему девушку в губы.

Алана в ответ на это уткнулась ему носом в щеку, в приступе эйфории поджимая пальцы на ногах, и зажмурилась, чувствуя себя совсем спокойно и хорошо. Потому что сейчас все обязано быть хорошо. Хотя бы сейчас.

— Вставай, — без особой охоты пожурила мужчину она. — Оно и правда, что уже завтрак говорят, а ты все спишь. Чего это ты вообще так разоспался, кстати?

Микк сел, прижимая девушку к себе и тепло вздыхая ей в шею, и широко зевнул.

— Устал я что-то в последнее время, — честно признался он. — Дома я много сплю обычно, Неа даже называет это сном про запас, а вот когда куда-то отправляюсь — то наоборот, львиную долю времени в дороге я бодрствую. И вот сейчас как… не могу так больше, — здесь мужчина тихо рассмеялся и мягко заметил: — Самый верный знак того, что скоро мы уже будем в Столице.

— Сколько нам еще пути, кстати? — поинтересовалась Алана, немного отстраняясь и легко потягиваясь. После плавания мышцы немного ныли, но было так… хорошо-хорошо, что, казалось, ничто не способно испортить ей настроение.

— Еще дня три, может, — Тики пожал плечами и потер руками заспанное лицо. — Если мы не будем нигде задерживаться, конечно, — тут же добавил он с усмешкой. — Хотя посмотреть здесь есть на что, Столица все-таки не сравнится ни с чем.

Алана улыбнулась ему в ответ, ощущая, как в груди неприятно кольнуло. Три дня. Всего лишь три дня, чтобы насладиться этим теплом, чтобы впитать в себя эту потрясающую любовь, чтобы… понежиться в тёплых руках Микка.

Девушка остервенело сжала зубы, давая себе мысленный подзатыльник — хватит уже постоянно думать об этом! Хватит постоянно думать о плохом! Ведь если отца удастся переубедить, если удастся его уговорить, то эти три дня не кончатся!