Жемчужница
Шрифт:
Алана сосредоточенно нахмурилась, прикусив нижнюю губу, и задумчиво кивнула.
– У нас повелителями считаются только тритоны, а русалки, они жрицы, – пожала плечами она и как-то неуверенно улыбнулась. – Я думала, это и так понятно.
Однако Неа встряхнул головой, словно бы пытаясь извиниться, и поспешно воскликнул, взмахнув ладонями:
– Просто ты так искусно и легко управляешь… то есть заклинаешь воду, что даже удивительно! У нас заклинатели обычно сражаться не умеют, – пояснил он, и девушка удивлённо приподняла брови, на секунду замолчав, но вновь ласково разулыбалась, взглянув в сторону
– У нас тоже русалки не могут сражаться, они лишь служат воле господина, – Неа недоуменно нахмурился, словно слова девушки не укладывались у него в голове (Тики обречённо закатил глаза), но Алана продолжила скорее, чем он раскрыл рот для вопроса: – Лишь верховные жрицы способны на это, – она перевела глубокий отстранённый взгляд на Уолкера и мечтательно улыбнулась. – Мы обращаемся к сердцу стихии, к самому господину. Но… я осталась такая одна, – тихо пробормотала девушка, словно это должно было что-то объяснить, и Тики уже сердито нахмурился, собираясь пресечь этот бесполезный, но очевидно болезненный для Аланы разговор, как вдруг русалка хохотнула и уложила щёку на сложенную в кулак ладонь. – Так что если бы ты увидел Энку, то моментально бы понял, что я не так искусна в заклинаниях, как требуется Верховным жрицам. Что уж говорить про молитвы… – раздражённо закатила она глаза, и Неа прыснул, щёлкая её по носу и заставляя смешливо фыркнуть.
– Но ты же со мной сразишься, правда? – снова зачастил мужчина, молитвенно складывая руки ковшиком и улыбаясь. – Вечером, когда лагерь разобьем! Мне просто жуть как интересно! Тем более, – тут он стрельнул глазами в Тики, – твой женишок разрешил!
Алана зарделась при слове «женишок» и вжала голову в плечи, а Микк резко взмахнул рукой и, подняв в воздух маленький камешек, от души зарядил этим камешком братцу по затылку.
Тот зашипел, захохотал и умильно сложил губы бантиком, и Тики просто ничего не оставалось, кроме как сердито вскинуться и прошипеть (потому что нечего, нечего смущать их!):
– Если ты еще раз отпустишь какую-нибудь подобную остроту, я скажу тебе, чем занимаетесь вы с Маной, когда идете купаться, ясно?!
Неа стремительно пошел красными пятнами и заткнулся, а вот о реакции бедного, невинного Маны (который еще явно ни разу не познал радостей постельных утех в полном смысле этого слова) оставалось долго догадываться. Он сидел в глубине кареты и его видно не было, но мужчина дорого дал бы за то, чтобы его увидеть.
– Это было лишним, – смущенно кашлянула Алана и закрыла лицо ладонями, явно стараясь сдержать рвущийся наружу смех (уж она-то явно была осведомлена о реакции Маны на реплику Микка).
– И за это ты со мной сразишься, – не растерялся паршивец-Уолкер, хлопнув в ладоши. И, не успел никто опомниться, как он потянул Алану на себя за косу и звонко чмокнул в щеку.
С лошади его снесло потоком воды.
Тики удивлённо дёрнулся, запоздало восхищаясь мастерством девушки, а Неа протестующе завопил, упав на землю и закрываясь от струи ладонями и слетающим с них ветром.
– Э-э-э-эй! – обиженно протянул он, подскакивая на ноги и запрыгивая на лошадь, и непонимающе посмотрел на Алану, которая в этот момент послала ему звонкий воздушный поцелуй, улыбаясь так хитро, что Мана из глубины кареты гулко рассмеялся – и Неа тут же смягчился,
– Целовать русалку может только её сярк,– елейно пропела Алана, мило улыбнувшись мужчине, и Неа закатил глаза.
– О духи, сколько же у вас нелепых законов… – пробормотал он, покачав головой, и вдруг нахмурился. – Стой, у вас же нет поцелуев.
– Не придирайся к словам, – все также весело пропела девушка, – у нас все происходит по-другому, и если наша культура находит отражение своих традиций у других народов – на эти отражения тоже накладывается табу.
Его императорское высочество обиженно надулся и наморщил нос.
– То есть ка-а-а-к? – протянул он хнычущим тоном. – Ты же мне как сестренка, мы родственники! И я не могу тебя даже в щечку поцеловать?
Ману ты целуешь, и не только в щечку, мысленно пошутил Тики, но решил не произносить этого вслух, чтобы, не приведи лесные духи, не отхватить оплеухи от возлюбленной русалки, однако эта самая русалка сама пошутила и даже, пожалуй, еще лучше.
– Мои старшие брат и сестра, двойняшки, любили друг друга и хотели пожениться, – заметила она с улыбкой. – Я ведь говорила уже, разве нет? Ну так вот – думаю, это должно снять все вопросы.
Кони все это время шли шагом, что существенно замедляло всю процессию, и к их занимательному разговору стал прислушиваться даже дотоле независимо держащийся в отдалении Лави, умудряющийся в пути (как и Мана, впрочем) читать какую-то книгу.
Неа снова пошел красными пятнами, явно уловив в словах девушки намек на себя самого и на своего обожаемого близнеца, и прочистил горло.
– Л-ла-а-дно, хорошо-о, – осторожно, явно ища путь к отступлению от неудобной темы, на которую все так внезапно свернуло, отозвался он и зачем-то добавил: – Понял, принял, не дурак. Тики, иди целуй свою русалку.
Микк закатил глаза, не желая повиноваться этому оболтусу, а потому лишь покачал головой и, улыбнувшись явно всё понявшей девушке, пустил коня дальше, возвращаясь к началу процессии, чтобы следить за происходящим на дороге. Земли у них, конечно, были мирными, но различные неурядицы в виде поваленных деревьев и разбойников никто всё же не отменял.
Скалистый невысокий берег сменился раскидистыми лиственными лесами, куда метнулась дорога, уходя от океана вглубь Империи, и всё вокруг вновь наполнили трели птиц и шуршания зверей, выбегающих иногда из укрытия, чтобы поглазеть на выглядывающую из окна и поющую русалку.
Когда всё же пришло время разбивать лагерь, первым делом Неа помчался к Алане, вызывая в Тики очередную волну недовольной ревности и обеспокоенности (ну что вообще так поступает? зачем вызывать хрупкую девушку на бой?), и потащил её, растерянную и смущённо ему улыбающуюся, словно не могла отказать, но принимать участия в этом мракодраконии не хотела, на широкую поляну. Микк сердито покачал головой, однако, ничего не говоря против, потому что, опять же, слово – не воробей, а за свои слова мужчина всегда отвечал. Да и Неа сам должен понять, что это не дело – просить девушку подраться. И, что более важно, Тики всегда готов был остановить это идиотство, если всё зайдёт слишком далеко.