Жена чудовища
Шрифт:
Та покорно встала, достала кошелек и отсыпала половину монет, вложила в ладонь Айноры.
— Возьми. И не исчезай пока. Может, попробуем устроить тебя получше?
— Только попробуй. Не хватало еще, чтобы ты вмешивалась мои дела. Прощай, Элла, — монеты исчезли в складках ее юбки.
— Я видела в Ниверсолле твою ученицу. Ее поймала стража.
Айнора сидела теперь с закрытыми глазами и покачивалась.
— Ничего, ей тоже пора перестать слушать советы, — уронила она. — Иди, милая. Я действительно устала.
Леди Фан изумленно распахнула глаза, подумав, что, видно, ослышалась — милой тетка не называла ее
— До свидания, Айнора, — сказала она, — я еще приеду к тебе.
Та не ответила.
Во дворе было много теплее, чем в тех ужасных комнатах, и леди Фан с удовольствием задышала, душистый, теплый воздух летнего дня бальзамом вливался в ее грудь. И еще она поняла, что отчего-то очень устала, устала так, что было тяжело идти и захотелось сесть прямо на траву последи двора.
— Миледи? — у ней спешила монахиня к зеленом платье, — вы уезжаете? Вы всем довольны миледи?
— Да, вполне. Пожалуйста, позаботьтесь о ней, — она показала за спину, туда, где остались унылые комнаты приюта, — может, ей лучше проводить больше времени во дворе?
— Она никого не слушает, миледи, — покачала головой монахиня, без уточнений, о ком речь, — вы так бледны. Вам чем-нибудь помочь?..
Чуть позже, сидя на жестких подушках наемной кареты, леди Фан вспоминала, расставляя в уме: простить, слушать себя, радоваться тому, что есть, не подчиняться тому, что кажется неверным… Что там еще?
Тьяна выживет тут и родит сына. Ее будут любить. Зло и смерть — это случится не с ней, потому что исключает рождение детей. Значит, все будет не так и плохо.
Уже легче.
Глава 14. Новая роль
Тьяна, выслушав рассказ о поездке, была изумлена.
— В нашем роду есть гадалка с бубном? Самая настоящая?!
— Настоящая, — усмехнулась леди Фан, — но это не главное, что тебе надо понять. Вот кольцо, оно разбудит твои способности чувствовать и предвидеть. Совсем немного, но лучше, чем ничего. У него особый камень, — она протянула снятое со своей руки кольцо Айноры, — а здесь я написала все, что тебе нужно запомнить, — и подвинула к Тьяне листок бумаги, на, котором, вернувшись, сразу все записала.
Кого-то простить. Слушать себя. Не подчиняться тому, что кажется неверным — это вместо пожелания не вести себя как глупая курица, то есть покорная родне леди с безукоризненным воспитанием. Передавать выражения Айноры буквально не следовало, это не для леди.
Еще — быть смелее, потому что никакое нарушение условностей не бывает страшнее истинной опасности. Какое-то зло придется преодолеть. Будет сын, а потом еще сын и дочь. И любовь, если они окажутся ее достойны — да, более чем вольная и осторожная формулировка. Айнора ведь даже не сказала, чья там любовь, кто будет любить Тьяну. Оставалось надеяться, что все-таки муж. И в кольце на самом деле нет никакой колдовской силы. Оно просто призвано помочь Тьяне доверять себе, точно так же как девочка-гадалка отдала свое дешевенькое колечко незнакомке, чтобы суметь скрыть свою силу от колдунов. Такой вот незатейливый способ. Доверилась племяннице своей наставницы. А та доверие обманула, хотя и из лучших побуждений.
Теперь осталось надеяться на мудрость Всевышнего и на Пламя Творящее, чтобы действительно все получилось к лучшему.
О девочке она тоже рассказала, и отдала Тьяне то колечко, попросив
— Думаю, к тебе она будет ближе, их школа где-то в Нивере. Найдет тебя, если нужно будет. Вряд ли, конечно.
— Как она узнает, что искать надо меня?
— Не забывай про эсса Хойра. Он, думаю, станет ее немного опекать. Я попрошу, во всяком случае.
— Хорошо, — кивнула Тьяна, — тогда я тоже его попрошу. А как зовут девочку?
— Не знаю, — пожала плечами леди Фан. — До знакомства у нас не дошло. И Айнора, кажется, не хотела о ней говорить. Ее, Айнору, вообще понимать трудно.
— Да уж! — покачала головой Тьяна, — а ее предсказание — просто нет слов.
— Не тебе жаловаться, — усмехнулась тетя, — ты как раз получила хорошее и довольно понятное предсказание. Помни и старайся следовать. А мы все будем молиться за тебя. Все будет хорошо, девочка моя.
Она подошла к своему сундучку, достала оттуда маленькую плоскую шкатулку для мелочей, раскрыла и подала Тьяне.
Та уже не раз видела эту шкатулку, по ее крышкой скрывался портрет юной девушки в платье старинного кроя, и семейное сходство было налицо — с мамой, с тетей Эллой, с младшими сестренками. Якобы сестра деда, умерла молодой, перед своей свадьбой.
— Это она, — сказала леди Фан, — Айнора. Эссина Айнора Вилери. Шкатулку сделали для подарка ее жениху, но дарить не пришлось. Она ушла из дома. Не захотела выходить замуж за очень знатного и богатого человека. Мой отец говорил, что она уже тогда была странной, уже чувствовала свою силу. Она никогда не жалела, что ушла на дорогу… это они так называют. Нашла наставницу, стала учиться. Наш дед ее так и не простил, а вот отец принимал хорошо, когда она приходила. Она приходила часто, когда я была маленькой. Он и меня просил ей помогать. Я и помогала, когда могла. Но бывало непросто, и трудно не замечать ее характер. Я привыкла.
— А если пригласить ее поселиться здесь? — предположила Тьяна, — как считаешь, мне не откажут?
— Не нужно. Лучше попроси для нее десяток-другой дреров у мужа, если получится.
Сама леди Фан парой часов ранее все-таки продала свои серьги ювелиру в Ниверсолле, за сто пятьдесят дреров. Хорошая цена, она ожидала выручить меньше. Когда денег в кошельке несколько больше, чем мало — гораздо спокойнее и лучше на душе.
— Получится, — Тьяна улыбнулась. — Он предлагал мне десять тысяч ни за что, просто чтобы я уехала домой.
Ему, наверное, можно что-то рассказать из этого?..
— Что-то — попробуй. Решай сама, — это было почти претворение в жизнь рекомендации тетушки Айноры.
Да-да, той самой рекомендации: не давать советов.
А ведь с непривычки трудно бывает совсем никогда и ничего не советовать. Почти невозможно, наверное.
— Тетя. А что она сказала про Валантена? Его заклятье удастся снять?
— Ничего не сказала, — покачала головой леди Фан. — Совсем ничего.
Вечером, перед сном Тьяна долго читала, забравшись с ногами в кресло и пристроив тяжелый том на коленях. Пять толстых витых свечей в подсвечнике горели ровно и ярко, вокруг них вились налетевшие в комнату ночные мотыльки, шуршали крылышками, некоторые падали, опалившись о пламя. В Нивере были отличные свечи, толстые и давали много света, а уж приложил ли к этому руку колдун Хойр, неважно.