Жена чудовища

Сапункова Наталья

Идея остаться в одиночестве отчего-то ее пугала.

— Нет-нет, миледи. Я только распоряжение ваше передам на кухню. Я буду здесь, миледи.

Личные горничные женщин семьи Айд не только получали повышенное жалованье, они еще не бегали сами на кухню, как та же Кора, к примеру. Они лишь передавали распоряжения. В герцогском замке не те порядки, что в их захолустном Рори.

Тьяна пошла следом за Эной и ждала, пока та вызывала служку из кухни, передавала приказ леди принести горячее молоко.

— Две чашки, и с медом, — поправила

она, — ты тоже выпей, раз уж я так тебя так некстати разбудила.

— Благодарю, миледи. Прикажете мне одеться? — Эна все еще оставалась в одной сорочке, как и ее леди, впрочем.

— Зачем? — махнула рукой Тьяна, — бери свою постель и идем ко мне. Там даже мягче кушетка есть.

— Как скажете, миледи, — Эна в два счета сгребла свою постель и перетащила в спальню леди. — Завтра вернется милорд, и вам не будет страшно, — она хитро скосила глаза на Тьяну.

— Да, надеюсь, не будет, — согласилась она, улыбнувшись, — раз он не боится даже медведей.

Она еще не забыла про пари, заключенные на кухне.

Конечно, невозможно запретить слугам как-то обсуждать хозяев. Да и не нужно. Но выносить на всеобщее внимание все, происходит в комнатах леди, станет только очень глупая служанка. Вряд ли эсс Хойр стал бы представлять ей глупых.

Молоко, которое скоро принесли, оказалось очень горячим, вкусным, пахло медом и какими-то пряностями, после него по телу разлилось тепло и стало совсем хорошо.

— Вот так. Вы скоро уснете, миледи, — сказала Эна, принимая у нее пустую чашку и возвращаясь на кушетку, под свое одеяло.

Поначалу она решила сидеть на табурете, пока не уснет леди, пока Тьяна не приказала ей ложиться в постель и, если хочется, то спать, и девушка нехотя подчинилась. Та же Кора, надо сказать, гораздо проще относилась к своим обязанностям.

А вот засыпать они не торопились.

— Мне приснилась белая роза, — призналась зачем-то Тьяна, — точно такие растут у нас во дворе. Всегда росли, сколько я себя помню. И такие же крупные, и совсем мелкие, но их очень много на кусте. Мы с сестрой почему-то считали, что будем выходить замуж в венках из этих роз. И еще, у нас уверены, что настой из их лепестков делает кожу красивой.

— О, миледи, здесь вам приготовят кучу снадобий из роз, — тут же отозвалась Эна, — здешние оранжереи лучшие в Грете. Но белых роз вы во всем Нивере не найдете, это точно говорю. Может быть, в городе и растут, конечно. Но здесь точно нет.

— Но почему так? — удивилась Тьяна.

— Потому что белые любила прежняя герцогиня, леди Тьяна. У нее был целый сад из белых цветов, и роз в том числе. Этот сад вырубили вскоре после ее смерти, миледи. И больше белые розы не сажали. А вы просто соскучились по дому, миледи, это понятно. Я думаю, все скучают, если выходят замуж так далеко.

А тут еще Дальний ветер дует. Когда он дует, многие грустят.

— Какой ветер? — уточнила Тьяна, не расслышав.

— Дальний, миледи. Вот этот самый, холодный. Оттого вы и мерзнете. Он всегда дует примерно

в это время, неделю или немного дольше. Его еще зовут Дорогой Моряков, потому что некоторые верят, что он облетает все моря, даже южные, и души моряков, если они остались неупокоенными, могут с его помощью навестить родные места. Но эсс Хойр, например, говорит, что это чушь, потому что один ветер не может облететь все моря.

Тьяна лишь улыбнулась, сама она не рискнула бы ничего утверждать про ветер. Оставалось доверять эссу Хойру, который был знающим человеком, это несомненно.

— Моя бабушка в это время всегда один день держала двери и окна открытыми, и накрывала на стол, — продолжала Эна, — она готовила лакомства, которые нам, детям, не позволялось трогать, потом это все бросали в костер. У нас в семье много мужчин не вернулись с моря, миледи. Это на случай, вдруг им нужна какая-то помощь, например. Или они захотели бы что-то передать близким.

Тьяне опять стало неуютно в своей теплой и мягкой постели.

— И что же, кто-то приходил? — тихо спросила она.

— Я такого не помню, миледи. Но у нас в деревне рассказывали, что одну вдову вот так навестил муж и рассказал ей, где зарыл кувшинчик с золотом и серебром. Это было очень кстати, потому что ее дочки стали невестами с приданым и сразу вышли замуж.

— Понятно, — Тьяна плотнее завернулась в одеяло, — Эна, ты давно знаешь лорда Валантена?

— Конечно, миледи. С самого детства. Я ведь выросла в Нивере, мои матушка и отец служили тут всю жизнь. Милорд даже учил меня плавать, миледи. Его боятся только гости герцога, и его невесты, миледи, — она блеснула глазами, скрывая смех, — а те, ко знает его всю жизнь, не боятся его. Но таких, кто его знает, не так и много, конечно. Он с детства живет взаперти, так уж повелось. Ох, миледи…

— Что, Эна?

— Мне даже не верится, что лорда Валантена расколдуют. Весь замок так и гудит, все ждут, расколдуют его или нет!

— Скоро узнаем, — сказала Тьяна, и опять с удивлением ощутила неуютный, прохладный такой комочек в груди.

Отнюдь не предвкушение радости. Как будто она совсем не желала, чтобы Валантена расколдовали прямо сегодня. Потому что…

Нет, вот об этом ей думать точно не хотелось.

— А знаете, миледи, — все продолжала Эна, — только не сердитесь, пожалуйста, я очень прошу. Можно сказать?..

— Конечно, говори.

— Мне кажется, миледи, что ему самому не очень-то и нужно быть расколдованным. То есть, не всегда нужно. Может, иногда ему и хочется, но чаще не хочется. Он уже давно привык. Вот когда он женился на леди Венель — тогда да… — Эна осеклась и виновато посмотрела на Тьяну, — и теперь вот, да, конечно…

— Понятно, — кивнула Тьяна, — давай спать, Эна. Доброй ночи.

— Доброй ночи, миледи!

Они обе уснули скоро.

Все это время белая тень, истончившаяся до почти полной прозрачности, простояла в углу спальни. Он простоял, конечно. Тень — это он…