Жена для наследника Бури

Вознесенская Дарья

Даже тогда в лесу, от проклятия Зода, я не испытывала такой выворачивающей, жуткой боли.

Почувствовала, что падаю, но упасть мне не дали. В последние мгновения успела услышать шепот:

— Стася…

Успела увидеть серые глаза, полыхнувшие гневом и болью — совсем не бесстрастные.

И позволила себе провалиться в беспамятство.

Глава 17

Удивительно, но когда я пришла в себя, не болело ничего.

Я очнулась — глаза пока не открывала — и проанализировала свои

ощущения. Жива. Это не могло не радовать. И, похоже, мое предупреждение сработало. Потому что лежу в кровати на мягких простынях — а какие простыни в лесу, кроме как в шатрах начальства?

Не было тяжести в голове или мыслях. Я все помнила, могла пошевелить конечностями, да и чувствовала себя полной сил. Как и всегда, что меня не убивает — делает сильнее. Ты не лопнешь, Стасенька?

Я открыла глаза и осторожно начала приподниматься, чтобы оглядеться.

— Лежи! — рык откуда-то справа.

Бежан — ну а кто еще рычать любит — быстро встал с кресла, стоящего возле изголовья и наклонился ко мне. Помог приподняться, подложил подушки под спину, а сам придвинул кресло еще ближе и сел, буравя меня взглядом. Будто не видел до того.

Я быстро осмотрелась. Светлый шатер — роскошный надо сказать — с поистине огромной кроватью посередине, на которой я и лежала, несколькими раскрытыми сундуками с железными клепками, из которых торчали разные предметы одежды; мягкие кресла и два стола — на одном стояла еда, а на другом лежали какие-то бумаги и карты; магические светильники, дававшие ровный свет, так что непонятно было, день или ночь на улице. В общем, гостиная, кабинет и спальня только в походном варианте. Я опустила голову вниз. Судя по тому что я вижу, лежу в одной сорочке и чистая. Не буду даже думать, кто меня раздевал и мыл — главное, вылечили.

Перевела взгляд на мужчину. Вот вроде мы не виделись несколько месяцев, но он настолько сильно занимал мои мысли и сны, что вовсе не казался чужим.

Бежан напряженно спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо, — голос не слушался и очень хотелось пить. Принц принес мне воды и осторожно придержал голову.

Интересно, у него теперь тоже долг жизни или просто перестал быть снобом?

— Как…? — начал он тихо, и я поняла.

— Я… иногда спала и видела тебя, точнее, то место, где ты меня укусил…то есть, принял мою кровь. И даже не сразу поняла, что это не просто сны. А потом увидела, как берут твои личные вещи, чтобы настроить портал для убийцы… И поехала, чтобы предупредить. Вчера только попала в лагерь — я искала тебя, но ты успел уехать и…

Во взгляде наследника что-то полыхнуло. Он прикрыл веки, и устало запустил пальцы в волосы.

— Не вчера.

— Не вчера что?

— Это было трое суток назад. Но даже не это удивительно. После лент угасания, как правило, не выживают, а ты… Мне удалось… В общем, пришлось собирать тебя, фактически. Отряды за это время успели разбить ламаров, правда, без моего участия. Там боев-то было на пару раз, больше взволновались все — они никогда не объединялись, действовали небольшими группами, да без магов…

— С-спасибо, — прошептала я, впечатленная такой близкой гибелью, — Что вылечил…

— Спасибо?! —

кажется, я разбудила чудовище. — Как ты могла так рисковать?! Как могла пойти на такое?! Я бы не пере… — он резко оборвал себя и стиснул кулаки, будто едва сдерживался, чтобы не договорить.

— У меня не было вариантов. Я не могла дать тебе умереть своим бездействием… А другим способом предупредить тоже было невозможно. Письмо во дворец или твоим друзьям могло попасть не в те руки….

— А если бы ты погибла? — Бежан резко встал с кресла.

— Но я не погибла… — вздохнула и всмотрелась в него. Похоже, вся эта история изрядно его вымотала.

А он отвел взгляд.

— Ты же ненавидишь меня… — вдруг прошептал устало.

Ого, вот что его волновало? Теперь был мой черед отводить взгляд:

— Я не испытываю к тебе ненависти… — снова вздохнула и спросила вполне миролюбиво, стараясь перевести тему для разговора. — Раз так много времени прошло…я должна сообщить, что жива. Могу я отправить магпочту?

— Туда, где ты оставила сына?

Проницательный ты наш. Вот про сына хочется поподробнее, но у меня еще будет время.

— Да. Ведь тому человеку… ничего не будет?

— Наказывать людей только за то, что они умнее меня, не в моем характере, — буркнул наследник и резко отвернулся к столу.

Ого, а мы не чужды самоиронии. Неужели, не все так плохо?

Похоже, мой побег, фееричное появление и почти смерть произвели на наследника неизгладимое впечатление, и он готов к определенным компромиссам. По меньшей мере, старается вести себя как человек с человеком, а не как хозяин с вещью. Да и мне стало как-то свободней и спокойней с ним общаться.

Правда, сейчас мы напоминли двух канатоходцев, идущих навстречу друг-другу по высоко натянутому канату. Чуть оступишься — и уже на земле с переломами.

Но в этом не было ничего плохого.

Мне выдали бумагу, подставку, печать и ручку и оставили в покое — я слышала за пологом отрывистые распоряжения. Быстро написала краткую записку Теймару, что все хорошо и скоро я дам знать, когда вернусь — ну или что там со мной будет — и закрыла магической печатью со знаком Бури.

Бежан появился сразу, будто караулил. Он забрал письмо, нахмурился, читая адрес, но ничего не сказал. И уселся ко мне на кровать, взяв чашку теплого бульона.

Близко-близко, так что я могла рассмотреть все морщинки на его лице и почувствовать терпкий, мужчкой запах.

А потом очень аккуратно накормил с ложечки, не слушая никаких возражений. Меня так не кормили… Да никогда. Это не было сексуально или возбуждающе — просто предельно деликатно и заботливо, потому и несколько пугающе. А ложечка в его руках смотрелась и вовсе игрушечной.

Я допила последние капли и подняла голову.

И тут же замерла.

На меня смотрел… зверь. Я не совсем понимала, но… что-то яростное, дикое было в его пожелтевших глазах, всматривающихся в меня с животным голодом. Меня затягивало в этот голод, уносило на волнах совершенно незнакомой эмоции, грозящей затопить все мое существо. Он очень медленно протянул руку и почти невесомо прикоснулся к моей щеке, будто желая проверить её мягкость.