Жена палача

Лакомка Ната

Я поставила вафельницу на решетку камина и раздула угли, а потом заварила черный чай в заварнике, расписанном фазанами и куропатками в лесных зарослях. Чашки были под стать заварнику, и мои гостьи крутили их, рассматривая тонкие рисунки диких животных на пузатых бочках.

– Неужели, палач пьет из таких чашек? – не утерпела Лиз.

Её вопрос меня позабавил и даже не обидел. Когда-то и я была поражена, что человек с такой страшной и ужасной профессией может любить изысканные и красивые вещи.

– Как видите, форката Тюренн, -

ответила я со смехом. – И ещё он прекрасно играет на лютне.

– Да что ты, Виоль! – выпалила Лиз и тут же смутилась. – Простите, фьера ди Сартен.

– Вы прекрасно знаете, что я не фьера, - поправила я её, прямо у них на глазах замешивая в миске жидкое тесто. – Ведь мой муж – не благородного происхождения.

– И вам не жаль?.. – спросила Анна, глядя на меня поверх чашки.

– Почему я должна жалеть, что вышла замуж за доброго человека? – пожала я плечами. – Профессии бывают разными, а доброго сердца ни за какое золото не купишь.

– Фьера Монжеро велела передать, - быстренько соскользнула со щекотливой темы Лиз, - что она купила почти всё по вашему списку и заедет на следующей неделе, чтобы привезти.

– Отличная новость, - порадовалась я. – И отличные вафли готовы! Принимайте первую партию.

Мы ели хрустящие вафли, смазав их кисло-сладким вареньем, пили черный ароматный чай – который не стыдно было бы предложить самому королю, и болтали. Девиц интересовало всё – как я живу, чем занимаюсь в свободное время, не страшно ли мне наедине с сартенским палачом… Я старалась отвечать дружелюбно и с юмором, прекрасно понимая, для чего моя тётушка отправила ко мне этих любопытных и резвых пташек. Моя тётя осталась верна себе и исподволь, медленно но верно, старалась вернуть меня в привычный круг общения.

Когда вафли были съедены, я устроила гостьям путешествие по дому, и они, лаская моё тщеславие, восторгались и обстановкой комнат, и прекрасным видом на город, и дорогими и красивыми вещами, которые я и Рейнар использовали в быту.

Приближалось время обеда, а форкаты и не думали уходить.

Мы снова сели за стол, и я подала куриный суп с пряностями и холодный пирог с мясом косули.

– Мы так переживали за вас, - поверяла мне Лиз, - и, если честно, сами напросились у фьеры Монжеро разрешения навестить вас.

– Теперь вы спокойны? – спросила я с улыбкой. – Вы же видите – я жива, здорова и даже счастлива.

– О да! – выдохнула Анна, с восхищением разглядывая столовое серебро.

– И чтобы прийти в гости, вам не надо спрашивать разрешения ни у моей тёти, ни у кого-то еще, - сказала я, словно между прочим. – Мне будет всегда-всегда приятно видеть своих милых подруг.

– Конечно, мы придем ещё! – восторженно заявила Лиз, и в это время хлопнула входная дверь.

Девицы мгновенно побледнели, ложки в их руках задрожали, но я сделала вид, что не замечаю их смятения.

– Наверное, это муж вернулся, - сказала я весело и позвала, повысив голос: - Рейнар, у нас гости!

Он

появился на пороге бесшумно – и остановился, глядя на девушек, готовых упасть в обморок при одном его неосторожном движении. Рейнар был без маски, лента скрывала клеймо, и больше он ничем не отличался от жителей Сартена.

«Разве что красотой», - подумала я лукаво.

– Моего мужа вы знаете, - сказала я девицам, притихшим, как мышки, - это – Рейнар ди Сартен. А это – мои подруги. Форката Анна Сегюр и форката Лиз Теннер.

– Добрый день, - учтиво приветствовал их Рейнар, и девушки пискнули что-то невнятное в ответ. – Не буду вам мешать, - продолжал мой муж, - пойду наверх…

– Мы только что сели обедать, - подсказала я, но он предпочел не заметить намёка.

– Благодарю, Виоль, я поем позже.

Он собирался опять спрятаться от людей, но я не могла ему этого позволить. Быстро поднявшись из-за стола, я подошла к мужу и взяла его за руку.

– Рейнар, из-за того, что пришли гости, нет никакой необходимости менять наши порядки. Ведь если они кому-то не нравятся, - я с улыбкой посмотрела на Анну и Лиз, - то это не должно нас волновать. Хозяин всегда прав в своём доме. Верно, форкаты?

Я говорила учтиво, но получалось, что почти бросала вызов. Про себя я решила, что если девицы посчитают выше своего достоинства обедать за одним столом с палачом, я попросту выставлю их вон.

Но они дружно изобразили улыбки, и Анна, дрогнувшим голосом, поинтересовалась, как погода на улице – не собирается ли дождь? Хотя солнце так и лило золотые лучи в оба окна столовой.

– Погода чудесная, - ответил Рейнар сдержанно. – Вы выбрали очень удачный день для загородной прогулки, милые барышни.

– Они и правда милые, - заворковала я, усаживая мужа за стол между Анной и Лиз, где только что сидела сама, - они очень любезно принесли мне вафельницу – подарок от тётушки. Вафли на ней получаются замечательные! Мы уже опробовали её в деле, но ни одной вафельки тебе не оставили, ты уж прости. Слишком всё было вкусно! – я говорила без остановки, наливая суп в тарелку, подавая Рейнару салфетку и ложку. – Но вечером я обязательно сделаю ещё. Только для тебя.

– Спасибо, - поблагодарил он, пряча улыбку, и погладил меня по руке – легко, будто нечаянно коснувшись, но Анна и Лиз смотрели на эту идиллию, потеряв дар речи.

– Кушайте же, - напомнила я им. – Суп остынет.

Это была самая волнительная трапеза за всю мою жизнь. Я сидела, как на иголках, хотя и старалась казаться весёлой и непринуждённой. Но Анна и Лиз не позволили себе ни полслова, ни полжеста пренебрежения, и даже Рейнар оттаял и пару раз улыбнулся, пока я рассказывала о вафлях, сливовом варенье и необыкновенной доброте моей тётушки.

После обеда Рейнар настоял, чтобы мы проводили девушек до большой дороги. Он шел первым, предоставив нам ещё посекретничать, а Лиз и Анна схватили меня под руки шептали в оба уха: