Жена палача
Шрифт:
– Но я – не нежная барышня! – возразила я, усаживаясь к нему на колени и ласково заглядывая в лицо. – Я росла в провинциальном городе и умею ходить по лесу. Рейнар, мне всегда это нравилось,я люблю лес. И думаю, что без труда смогу научиться различать травы. Ведь это так интересно. К тому же, я так скучаю без тебя…
Этот последний аргумент добил его окончательно.
– Вы вьете из меня верёвки, фьера ди Сартен, - сказал он прежде, чем мы начали целоваться.
С этого дня я сопровождала мужа почти во всех прогулках. Иногда мы просто бродили по окрестностям, высматривая, где растут те или иные травы,
Мы бродили с Рейнаром по перелескам и полянам рука об руку, а иногда он переносил меня через ручьи и небольшие речушки. Я сидела у него на спине и тихонько целовала его в шею, а он шутливо предупреждал, чтобы я была поосторожнее, иначе он вспомнит, что я - его жена и потребует исполнения супружеского долга.
Я научилась различать травы – и это было очень увлекательным занятием. Рейнар рассказывал о свойствах каждой, и я старалась запомнить всё точно – как и когда собирать, как хранить, сушить, использовать. Это было гораздо интереснее, чем сидеть с пяльцами, вышивая птичек и бабочек. Потому что здесь всё было настоящим – и птицы, и бабочки, и цветы, и запах распаренной солнцем листвы. И мужчина, который был увлечен своим делом – благородным, священным, делом спасения человеческих жизней.
Рядом с Рейнаром я забывала, что он палач. По-счастью, в Сартене давно не было казней, и я до времени запретила себе думать об этой стороне жизни моего мужа. Мрачному и печальному всегда найдется место в жизни, а теперь мне хотелось только радоваться. И наслаждаться любовью.
Только в горы муж меня не брал.
– Нет, - наотрез отказался он, когда отправился собирать цветки арники, - горы – это не лес. Там в сто раз опаснее.
– Но ты же ходишь туда! – испугалась я. – Если опасно – то лучше не надо!
– Виоль, - он обнял меня и поцеловал, успокаивая, - я брожу по этим горам с детства. Но ты к этому не приучена. В горах и сильному мужчине с непривычки будет непросто – это не идти со взгорка на взгорок по холмам. А уж женщине, да ещё в юбке… Нет, даже не обсуждается.
В этот раз мне пришлось уступить, и я проводила РЕйнара, уныло глядя ему вслед с порога дома.
Впрочем, у меня тоже были дела, и я занялась ими с удвоенным рвением. Поставила тесто на пироги, решив сделать большой пирог с квашеной капустой и маленькие пирожки с мясом, замочила белье для завтрашней стирки, смахнула пыль с буфета, столов и стульев, протерла зеркала и начистила столовое серебро.
Рейнар обещал вернуться к вечеру, но в дверь постучали всего через два часа после его ухода. Я бросилась открывать, но на пороге стоял вовсе не муж. Это была фьера Амелия Алансон. Та самая, которая вспомнила об ужасном обычае жертвоприношения, когда Лилиана объявила меня Королевой Мая.
У фьеры Амелии было шесть дочерей, но она умудрилась
– Добрый день, дорогая Виоль, - сказала она, поигрывая ручкой зонтика. – Я прогуливалась и решила зайти, проведать вас. Можно войти?
– Конечно, прошу, - я впустила её, испытывая непонятную тревогу.
Когда в гости заглянули Анна и Лиз, я чувствовала себя уверенно, но в присутствии фьеры Амелии внезапно растерялась. Возможно, дело было в разнице в возрасте, а возможно… Слишком уж ярко горели глаза благородной фьеры, и слишком высокомерно она объявила о своем желании навестить меня. И что уж там говорить – слишком неожиданным было это желание. Даже встречаясь с ней на пикниках и у сестры, мы почти не общались. Чем же вызван её интерес?
Я постеснялась попросить её разуться, и проводила в столовую, потому что гостиной в доме просто не было. В этом доме раньше и гостей-то не было.
– Хотите чаю или чего-то прохладительного? – спросила я, предлагая фьера Амелии присесть.
Она села за стол, оглядев комнату, и милостиво согласилась на лимонад.
– У вас уютно, - похвалила фьера Амелия. – И новый чайный сервиз появился, как я вижу? – она указала на чайный сервиз, который прислала мне тётя.
– Да, это подарок тётушки… - начала я и осеклась.
Откуда благородной даме знать, какая посуда в доме моего мужа?
Фьера Амелия перевела взгляд на меня, и глаза её по-кошачьи вспыхнули.
– Ой, кажется, я сказала что-то лишнее, - повинилась она без малейшего раскаяния, и улыбка так и заиграла в уголках пухлых вишневых губ. – Надеюсь, вас это не слишком расстроило?
– Что именно, фьера? – спросила я, не чувствуя пола под ногами.
– Боже, какая неловкость, - она картинно прикрыла лицо тонкой холёной рукой, а я поспешно спрятала руки за спину, чтобы скрыть въевшуюся в пальцы зелень от травы. – Зачем я это сказала? – фьера Амелия удрученно покачала головой. – Так глупо проболталась…
– О чём проболтались? Я вас не понимаю.
– Ах, конечно же о том, что я бывала в этом доме, - фьера Амелия оставила фальшивые сожаления и подалась вперёд, пристально взглянув мне в лицо. – И часто, дорогая Виоль. Очень часто.
Конечно, я сразу поняла, к чему она клонит. Но верить этому не хотелось, потому что поверить в это было мучительно, страшно, просто невозможно. Только что бы ни было там, в прошлом, как может уважаемая дама, мать и жена, приходить вот так – открыто и бесстыдно, чтобы сказать жене гадости о муже?
– Вы, наверное, были очень больны? – спросила я, выгадывая время, чтобы собраться с силами и мыслями. – И приходили, чтобы получить лечение?
У неё ещё была возможность свести всё на глупую шутку, но фьера Амелия явно пришла сюда не для шуток.
– Нет, моя дорогая, - ответила она, изящно поставив локоть на стол и подперев голову. – Я была совсем не больна. Я была здорова. И приходила сюда, чтобы избавить вашего мужа от боли.
– Он был болен?
– Он очень страдал, - заверила она.