Женатый мужчина
Шрифт:
— Гм! Ну, это безопаснее Толстого. Генерал взялся за свою книгу.
— А вы? — поинтересовался Джон.
— Юнг.
— А-а…
— Читали когда-нибудь?
— М-м… нет.
— Следует. Полезно для людей среднего возраста. Джон засмеялся:
— Потому вы его и читаете?
— Я из этого возраста вышел. Я уже старик.
— Тогда, может, мне следует почитать?
— Вам, может, и следует.
— А что он говорит?
— О чем?
— О людях среднего возраста. Тесть приподнялся и сел.
—
— Что же?
— Остаток жизни и в перспективе — смерть.
— Даже дети знают, что все мы смертны, — сказал Джон.
— Они могут это знать, но не воспринимать всерьез. Даже для двадцатилетних смерть — это бабушкины сказки. Я в армии насмотрелся на таких парней…
— Ну и как осознание своей смертности влияет на их жизнь по Юнгу? — В голосе Джона звучали пренебрежительные нотки, ибо он уже давно с подозрением относился к психоанализу.
— Заставляет смириться и принять это.
— Иначе говоря, тем, кто, подобно вам, верит в загробную жизнь, самое время позаботиться о местечке на небесах и начать складывать чемоданы, а тем, кто, подобно мне, не верит в загробную жизнь, надо продолжать жить, как жил, — есть, пить и веселиться?..
— Ничего подобного. Такие, как вы, именно и тревожат Юнга. Если существует загробная жизнь, то самому последнему капралу из верующих есть на что надеяться, ну, а если нет, тогда у вас есть всего лишь эта земная жизнь, и человек, мечтающий стать генералом, вдруг осознает, что никогда ему не выслужиться выше ротного командира. Начальство обходит его чинами в пользу молодежи. Жена разочаровалась в нем и ни во что не ставит. Да и она потеряла для него былую привлекательность. Дети тратят его деньги и живут своей жизнью. С годами уходит здоровье. Нет уж былой сметки. Ничего удивительного, что именно в этом возрасте многие впадают в слабоумие.
— О вас-то ведь этого не скажешь. Юстас скривился:
— Вы считаете, нет? Джон покраснел:
— Нет. В самом деле. И в голову такое не приходило.
— А вы сами?
— Я? Разве я похож на слабоумного?
— Вы чертовски замкнуты эти дни.
— А, так… заботы. Вся эта затея с выдвижением в парламент…
— Слышал.
— Юнг одобрил бы ее?
— Сомневаюсь.
— А почему нет?
— У него времени не было мыслить такими абстракциями, как «человечество», «общество» или «рабочий класс».
— Или полк? — с улыбкой заметил Джон.
— Или полк, — согласился Юстас.
Джон поднялся с кресла, подошел к камину и стал спиной к огню, совсем как Паула тогда, у себя в гостиной.
— Я не продал душу лейбористской партии, —
— Не сомневаюсь, — отвечал Юстас, — и я не говорю, что вам не следует заниматься политикой. Им нужны хорошие люди, особенно по нынешним временам.
— Так почему же вы… или почему Юнг тревожится о таких, как я?
Юстас с усилием приподнялся и спустил ноги на пол.
— Все дело в тактике, — сказал он. — Чтобы продвинуться, надо обеспечить себе тылы.
— Что под этим подразумевается?..
— Вы сами. Ваше умение твердо стоять на ногах и счастье. Без этого вы уподобитесь слепцу в поводырях у слепцов.
— Я считаю, что достаточно твердо стою на ногах и в меру счастлив. Конечно, трудно сказать, что считать нормой.
— По Юнгу, человеческое счастье складывается из пяти или шести составляющих.
— А именно?
— Здоровье…
— Это у меня есть.
— Умение ценить красоту в искусстве и природе. Вспомнив о своей рождественской прогулке, Джон сказал:
— В природе, во всяком случае, ценю.
— Разумный жизненный уровень.
— Мне мой кажется разумным.
— Удовлетворение работой.
— Да.
— Приверженность определенной философии или религии, которая способна помочь справиться с превратностями судьбы…
— Здесь я, похоже, пас, — сказал Джон и засмеялся.
— И счастливый брак. Он поперхнулся смехом:
— Да, ну конечно, у меня счастливый брак. Поздно вечером, когда они собирались ложиться спать, Джон обронил, что у ее отца какое-то странное настроение.
— То же самое он говорит о тебе.
— Заметил. Ему кажется, будто я повредился в уме.
— Это он сам с ума сходит.
— Он Юнга читает.
— Хуже не придумаешь. Все равно что читать медицинскую энциклопедию. Немедленно обнаруживаешь симптомы самых ужасных болезней. — Она легла и натянула на себя одеяло до подбородка. Лицо в раме каштановых волос было обращено к Джону, глаза смотрели приветливо и в то же время как бы с сомнением. — А ты сам как считаешь, ты не повредился в уме?
— Нет. Почему ты спрашиваешь? Тебе так кажется?
— Нет. Просто ты какой-то уж очень тихий — только и всего.
— Я знаю. Извини. Слишком многое надо обдумать, а на рождество я никогда не бываю в хорошей форме. — Джон лег рядом. Они потушили свет, обменялись поцелуем и мирно заснули.
Глава четвертая
Второго января 1974 года они возвращались в Лондон со скоростью пятьдесят миль в час. Для экономии бензина правительство установило с нового года такой предел скорости. Промышленности электричество давалось только три дня в неделю, телевизионные передачи заканчивались в половине одиннадцатого.