Женатый мужчина

Рид Пирс Пол

Домой, в Холланд-Парк, они добрались в четыре часа. Темнело, и, поскольку электричества не было, улицы погружались в серые сумерки. Джон вошел в дом первым и в темноте стал на ощупь искать свечи. Внизу, на кухне, нашел один или два огарка, оставшихся на блюдцах с их отъезда, но спички, которые всегда лежали на плите, словно испарились.

За ним вошли Клэр и дети, волоча сумки и чемоданы. У Клэр тем более не было спичек, и Джон поспешил наверх, в гостиную. Там царил полный ералаш. Он ругнул жену за то, что

она оставила дом в таком беспорядке, и, не найдя спичек, двинулся в спальню. Здесь он увидел, что все ящики выдвинуты из комода и содержимое их вывалено на пол. Нет, это не беспорядок — похоже, что, пока их не было, здесь побывали воры.

Джон отыскал-таки спички — картонную коробочку с маркой русского ресторана, куда он водил Паулу. Это вызвало у него прилив тоски по ней. Он твердо решил увидеться с нею сегодня же вечером, и даже ограбление собственного дома не могло ему помешать.

Он спустился вниз, где в холодной прихожей его ждала Клэр с детьми.

— Нашел спички, — сообщил он и прибавил: — Похоже, нас обворовали.

— Ох, — вырвалось у Клэр. — Что унесли?

— Не знаю. Если бы ты оставила спички на плите, я, возможно, уже знал бы… — И пошел вниз, на кухню.

— А почему ты думаешь, что они и спички заодно не прихватили? — крикнула вслед ему Клэр: в голосе ее послышались слезы. Тут же в темноте тихонько зашмыгала носом Анна.

— Может, они еще здесь, в доме? — прошептал Том.

— Да нет, наверняка удрали, — сказала Клэр без особой уверенности.

Анна уже ревела во весь голос.

Джон вернулся с подносом, на котором стояли четыре свечи.

— Пошли вниз, на кухню, — позвал он. — Я затопил плиту и открыл духовку, так что скоро нагреется.

И пока его семейство пробиралось в темноте на кухню, он поставил две свечи на столике в прихожей, а с двумя пошел наверх, в гостиную. Их мерцание осветило беспорядок, оставленный ворами, которые зачем-то разбросали по полу содержимое всех шкафов. Джон опустился на колени перед камином и, смяв газету, стал разжигать огонь. В корзине были щепки и дрова (они жили в бездымной зоне, но, как и большинство представителей среднего сословия, Джон игнорировал кое-какие постановления, если они причиняли ему неудобства), и скоро огонь занялся. Вошла Клэр.

— До чего же противно.

— Что именно?

— Да вот это. — Она указала на фотографии, игральные карты и содержимое своей корзинки для шитья, разбросанное на полу.

— Что делать, — заметил Джон. — Стоит уехать, как что-нибудь случается. В прошлом году лопнула труба.

Клэр бросила на него недоуменный взгляд: уж очень это непохоже на ее мужа — спокойно воспринимать подобные вещи.

— Ты хоть выяснил, что украдено? — спросила, она.

— Серебро из кухни, — сказал Джон.

— И чайник для заварки тоже?!

— Да.

— А

серебро застраховано?

— Кажется.

— А здесь?

— Безделушки… но, боюсь, твои драгоценности тоже. Клэр бессильно опустилась на стул и зарыдала.

— Как несправедливо, — приговаривала она. — Ведь не в том дело, что они дорого стоят…

— Само собой, — бросил Джон, усмотревший в ее слезах лишь препятствие, которое может помешать ему ускользнуть к Пауле.

— Подлые негодяи, — пробормотала Клэр. — Господи, как я их ненавижу!

— А ты попытайся представить себе, насколько все было бы хуже, если бы мы попали в аварию по дороге.

Клэр смахнула слезы с лица.

— Знаю. Вещи, — дело наживное, но все равно это омерзительно. — Она встала. — Я знаю, что мы сейчас сделаем, — сказала она с вымученной улыбкой. — Выпьем по чашке хорошего чаю. — Она подошла к мужу, он поцеловал ее, и они вместе пошли на кухню.

В пять включили электричество и центральное отопление. Дети ожили, а когда прибыл полицейский составить акт об ограблении, они хвостом ходили за ним по дому — на почтительном, правда, расстоянии, — притихшие от сознания серьезности и значительности события.

Убедившись, что жена и дети успокоились, Джон по-

спешил улизнуть в контору. Его ждала записка с просьбой как можно скорее позвонить Гордону Пратту, но сейчас ему было не до политики. Вместо этого он набрал номер Паулы Джеррард.

— Паула? — сказал он.

— Джон? — Да.

— Вы вернулись — когда?

— Сегодня днем. А вы?

— Я здесь уже целую вечность. Я не осталась у своих на Новый год.

Его ножом пронзила ревность.

— Где же вы его встречали?

— В Лондоне.

— Что вы делали?

— Ничего.

— И вам не было одиноко? Воцарилось молчание.

— Я представляла себе, что вы со мной. У него сел голос, он прокашлялся.

— Могу я сейчас приехать?

— Я бы очень этого хотела.

— У вас ничего не намечено?

— Нет.

— Я буду через полчаса.

Он положил трубку и, прихватив папку с делами на следующий день, собрался идти, но на глаза опять попалась эта записка от Гордона Пратта. Он нехотя посмотрел на черную трубку телефона, которую только что положил на рычаг, и со вздохом снова взял ее.

— Слава богу, вернулся-таки, — сказал Гордон. — Наши в Северном Лондоне зашевелились.

— То есть?

— Они передвинули выборную конференцию на середину февраля, на пятнадцатое.

— Что это меняет?

— Да ничего бы не меняло, но О'Грэйди объявил, что предвидит кризис и хочет остаться.

— Но ему же семьдесят пять!

— Знаю. Но если он будет упорствовать, то навредит нам больше, чем вся эта компания из «Трибюн». Надо встретиться потолковать. Вечером ты свободен?