Жёнка
Шрифт:
Только сейчас, отлепляясь распластанной грудью от его тела, поняла, что лежала на нём обнажённая, ощущая волосистость его тела. Я смущённо отвела очи, полусадясь на него, разводя ноги для упора. Хотела слезть с него, но Бер обнял меня за стан, не позволяя се сделать.
– Как ты?
– спросил, одной рукой поворачивая моё лицо к себе и заглядывая в очи.
– Согрелась?
Я прислушалась к себе, кивнула, вспомнила про то, что сижу на нём и меня бросило в жар.
Его руки заскользили по моим бокам, перешли на руки, откидывая пряди расплетённых волос назад.
– Где мы?
– попробовала
– Дома у местной знахарки, - неужели она позволила нам на печи быть в таком виде? Бросила взгляд по сторонам: закрытые колышушиеся тёплым воздухом зелёные цветастые занавески, рисунок на печи, пучки рябины и калины на стене. Возвращаюсь взглядом к картинке: женщина с распущенными и развевающимися волосами, обнажённая, с малышом во чреве, одной рукой прикрывает животик малыша, а второй протягивает мне руку, как бы намекая к ней присоединиться.
– Она сказала, что только так тебя можно согреть, - слова мужа дошли не сразу, а когда я сообразила, поняла, что он словно отвечал на мои мысли. Вспомнила, про картинку и смутилась ещё больше.
Я попыталась спуститься с него, идя задом на четвереньках, и ощутила, как во что-то упёрлась.
– Цветочек, - голос мужа изменился, стал более глухим и хриплым. Нет, я поняла, чего именно я коснулась. И поняла последствия, но отступать не хотелось, не сейчас, когда он не воспользовался моей слабостью и такой доступностью. Ведь во второй раз я не осмелюсь, потом вновь будет стоять Голуба меж нами. А сейчас он только мой.
И я вновь продолжила свой путь к слиянию. Ощутила боль в женском естестве. Подняла непонимающий взгляд на мужа. "Почему боль?" - проскользнула мысль.
И в следующий миг он перевернулся, подминая меня под себя.
– Не торопись, любимая, - прошептал Бер и стал покрывать мои уста, шею, тело страстными и в то же время дразнящими поцелуями.
Неприятные ощущения пропали, и я отдалась напору его страсти, забыв обо всём на свете, кроме его поцелуев и прикосновений, шёпота греющих душу слов любви.
Глава 8
Я лежала в его объятиях и думала. А что се случилось такое? Нет, я всё понимаю, просто... А как же... как мы дошли до такого? Как я осмелилась?
Муж спал, а я мучилась.
А ежели Голуба спросит, что было меж нами? Солгать, чтобы не расстраивать? Но шила в мешке не утаишь, особенно, ежели последствия будут. Сказать правду или вообще промолчать? Постепенно, решив отвлечься от тяжких дум, стала глядеть по сторонам.
Свет даже сквозь зелёные занавески на печи проникает. Запах свежеиспечённых пирогов, мяса жареного, шкварчание чего-то, стук посуды, намекает на то, что хозяйка возится у печи. А значит, много времени, уже завтрак почти. Залежалась я. Вставать надобно. Но так не хочется, ведь сейчас Бер только мой. Вдыхаю его запах, такой родной. Прикасаюсь к его выпуклым мышцам груди, покрытым тёмными курсавыми волосками, твёрдому животу. Приподнимаю голову, волосы спадают на лицо. Бер откидывает их перстом, ненароком касаясь щеки. Как приятно! Интересно, сколько мы поспали? Полночи ведь ходили спасали, потом на какое-то время я сознание теряла. А потом, уже с рассветом, близость.
Всё так неожиданно.
Сама ведь виновата,
Вздохнула и отринула все мысли. Встала на четвереньки, принялась спускаться, вновь задом, наткнулась в ногах мужа на свёрток. Развернула - новая одёжка женская и мужская. Зачем? А где наша?
– Подарок жителей, бери, - сказал муж, садясь рядом и обнимая меня.
– Нашу обещали постирать.
Одевшись и спустившись, поздоровались с дородной женщиной Меланьей. Она и была местной знахаркой. Уж не знаю, сколько ей лет, но я б дала не больше тридцати.
Дом был пропитан ароматами еды, забивая остальные запахи. Здоровенный стол, за который нас пригласили, накрытый свежей праздничной скатёркой, ломился от деревенских яств. Малосольные огурцы, мясо, овощи, каши, запечённая утка, грибы, ягоды, напитки. Нас принимали как дорогих гостей.
– Умываться будете?
– спросила Меланья.
Пока мыли руки в сторонке да освежали лица, гостей прибавилось. Три семейных пары.
Местные были на сенокосе, а вот старики не доглядели за детками. Сей стол - была их благодарность. На немой вопрос, что же всё-таки случилось, муж помотал головой, мол, не вежливо спрашивать.
Прежде, чем сесть, я возжелала увидеть то дитя, из-за коего весь сыр-бор затевался. Меня провели в соседнюю горницу, отделённую такой же зелёною занавескою, находящейся рядом со сходами* на второй ярус. На лавках, накрытых периною и простынками лежало трое деток. Выглядели все неважнецко. Худющие, все в синяках. Два мальчика и девочка. Все примерно одного возраста, лет восемь.
Но меня вновь словно вели, на сей раз без шёпота. Я подошла лишь к одному мальчику. Не знаю, почему, но знала, что именно его Бер вытащил из колодязя.
– Здравствуй, добрый молодец!
– я присела рядом с ним. Мальчик с трудом приоткрыл глазки.
– Как ты?
Он силился что-то сказать, но я лишь улыбнулась, приложив палец к его губам.
В голове зазвучал шёпот, и я принялась передавать слова, переделывая их от себя:
– Ты станешь важным человеком. Уж не знаю, кем, но Боги не позволили тебе перейти в Навь*. Ты нужен здесь. Береги себя и учись, много читай, знания не бывают лишними. А ещё ты должен запомнить то, что с тобой случилось. Почему вы так поступили, какую глупость сделали, как не допустить сего впредь? Думай малыш, время летит быстро. Запоминай всё, что сможешь. А что не осилишь - записывай. И знай, всё в наших руках. Мы - Боги!
– в голове наступила тишина.
У мальчика очи стали блестящими, и он просто закрыл их, по щекам стекли слёзы. Я обняла мальчишку и вышла. Чем помочь не знала, да и уже сделала сверх того, что могла. Остальное - в руках знахарки.
– Васька, кто ты?
– муж стоял по ту сторону стены.
– Женщина.
– Кто твои родители?
– Земледельцы.
– Ага, тогда я кузнец, - Бер чуть прищурил глаза.
– У тебя иногда проскальзывает вовсе не деревенская речь. Я слыхал раз такую.
– А ты уверен, что се я глаголила?
– шепнула я и подмигнула ему.
– У нас дома было много книг. Ходила за отцом хвостиком, пока не научил в три лета читать. Хотя, азбуку у нас обычно в пять дают, - время! Я спохватилась.
– Хорош болтать, надо к своим ехать!