Жёнка
Шрифт:
Голуба с остальными встала только к завтраку, так и не сомкнув очей. Думала о чём-то или просто лежала? Или за мной наблюдала всё время?
На сей раз работали мы все в одном месте. Бер косой орудовал, а мы с Голубой разбивали сено граблями, дабы лучше просыхало. Вчерашнее сено, собранное вечером в валы, сгребали в копны. Луг наполнялся благоуханием свежескошенной травы. И я вдыхала полной грудью воздух, наслаждаясь запахами. Бабы затягивали песню, и так хотелось поддаться всеобщему веселью, что я иногда подпевала вполголоса. В обед передохнули маленько
Время текло быстро, хотя деньки и были насыщенными. Вечерами я возилась с детками, мы вместе мылись в речке, плескались, что доставляло мне радость. В то время как большуха разогревала ужин, приготовленный ею в обед. А вот общалась с Голубой я несколько отстранённо, больше по делу, стараясь не готовить о своих чувствах. Постепенно она стала открываться мне, говорить о том, что её тревожит. Неужели се моя холодность помогла ей сделать шаг навстречу? Лишь про мужа мы не говорили.
После ужина собирались в бабском кругу сплетничать да шить. Порою в сё время кто-то из нас шёл на речку стирать одёжку, в зависимости от того, кто обедом и ужином занимался, тот в сей день не стирал. Муж в мужском кругу точил косу, проверял грабли и прочие инструменты. А потом уж и спать пора. Но мы ещё долго в темноте общались с мужем да с большухою. Почему-то тьма расслабляла, позволяла мысли привести в порядок, развязывала язык.
Постепенно я расслабилась и поддалась настроению окружающих, пела вместе со всеми, шутила. Всё же пора сенокоса - самая весёлое время лета. Потом будет жатва и уже не отдохнёшь вот так, близ речки, когда после трудного дня можно охладиться и смыть всю усталость. Поля обычно далеко от рек да на них не выезжают. А дойдёшь до дома, уже ни на какую речку идти не хочется, обольёшься ведром воды в лохани и сего достаточно.
Бер порою ложился около Голубы, но меня за собою тянул. И мы были рядом, втроём, говорили о чём-то. И он распускал наши косы и перебирал их руками.
И вот в одну из таких ночей, незадолго до завершения сенокоса, который затянулся на засушливый жаркий месяц липеня*, меня и накрыло.
– Василиса, что с тобой?
– забеспокоилась Голуба. Боль была невыносимая, а муж просто прижал к груди мою голову.
– И часто у неё такое?
– спросила она.
С Бером и правда стало как-то легче, но вот все звуки отдавались острой болью. Муж же шикнул на большуху.
Когда боль отпустила, муж отдал распоряжение Голубе:
– Будь с детьми!
А я встала, и пошла вслед за шёпотом да и Бер не отставал.
Не знаю, сколько мы шли, пока показалось селение. Домики мелькали пред очами тёмными очертаниями в лунной ночи. А я шла всё вперёд, спотыкалась, падала, потому что не видела дороги. Бер уже удерживал меня за руку после двух падений на ровном месте. Лишь нужный дом вдалеке стоял, казалось, предо мною.
В одном месте я остановилась по велению голоса и повернула к неприметной калитке. Отворила, прошла мимо заброшенного дома. В глубине заросшего сорняками участка стоял колодязь*. Я уверенно
Меня обхватили крепкие руки мужа, не давая упасть. Он меня оттянул от источника воды, снял верёвку с колодязя и, бросив рядом ведро, ударившееся о землю с противным глухим звуком, привязал к какому-то дереву. Затем выломал ворот*, и, держась за другой конец верёвки, стал спускаться.
Нелюдимый заброшенный участок озарялся лунным светом. Деревья отбрасывали причудливые тени. Только сейчас заметила, что зрение обычное людское, хотя в первый приступ я ночью видела. Интересно, способности от чего зависят? И зачем я нахожу этих людей? Потому что спасти я их не смогла бы, ежели ни Бер рядом...
Я ощутила кожей, как волоски на ней подымаются дыбом, а меня покрывает липкий пот от страха. И только после услышала шорох и треск сучьев.
"Стой на месте," - предупреждали меня об опасности.
Я прижалась к стволу дерева, обходя его медленно по кругу. К колодязю, хромая на одну ногу, шёл мужчина с топором на плече.
Лохматый, в грязной рубахе он остановился на полпути. И только сейчас до меня дошло, что он собрался сделать. Меня накрыла волна ужаса. Он замахнулся топором. Тело среагировало быстрее, чем я успела подумать. Я выскочила из-за дерева и окликнула мужика:
– Эй!
– топор прошёл мимо верёвки и, не найдя препятствия, ударил мужчину по ноге. Раздался вскрик.
Он рухнул наземь.
– Помогите мне!
– протянул руку ко мне незнакомец.
Но его просьба осталась без внимания. Меня сковал ужас, от вытекающей чёрной жидкости из раны. Ноги подгибались, с трудом сделала шаг назад и опёрлась о ствол дерева. Подняла взгляд и увидеть мужа, выбирающегося из колодязя с ношей на плече. Злодей, проследив за моим взглядом, обернулся. Стал пытаться ползти на спине, потом шарить руками в поисках оружия.
Через несколько мгновений Бер прошёл мимо мужика, бросив на него быстрый взгляд, отвернулся, отпихнул ногою топор куда подальше и пошёл в мою сторону. Поравнялся со мною, движением головы позвал за собой и последовал в сторону калитки. А меня трясло от страха, и я не могла пошевелиться.
– Ты идёшь?
– послышался издалека голос мужа.
Меня оцепил ужас, глядя на безумные очи злодея, развернувшегося ко мне и делающего попытки привстать. Горло тоже не слушалось.
Бер вернулся ко мне:
– Что, что-то забыли?
– его речь раздавалась словно из какой-то ямы. Меня колотило, и тело замерзало.
Муж перекинул ребёнка через одно плечо, схватил меня и перекинул через другое и тьма поглотила меня.
Очнулась я уже в тепле, слыша потрескивание огня. В нос ударил запах сушёных трав.
– Пить можешь?
– послышался старческий женский голос недалеко.
– Пей!
Ощутила во рту терпкий неприятный привкус, захотелось пить.
Открыла очи, приподняла голову и встретилась с любимым серым взглядом.