Женщина-генерал и старшая принцесса
Шрифт:
Ли Сянь подняла руку, ее пальцы остановились над раной Линь Ваньюэ.
— Болит?
… …
Линь Ваньюэ снова "проигнорировала" ее. Ли Сянь так разозлилась, что ей захотелось рассмеяться: этот Линь Фэйсин, она даже не упрекала его за то, что он поставил свою жизнь под угрозу, но он все равно был угрюмым и подавленным...
— Ты чем-то расстроен?
— Да...
— Чем?
Ли Сянь уставилась на лицо Линь Ваньюэ, на котором промелькнул потерянный взгляд, когда Линь Ваньюэ услышала ее вопрос.
— Я убил людей...
Линь Ваньюэ в смятении
Услышав ответ Линь Ваньюэ, Ли Сянь несколько удивилась. Хоть имеющаяся у нее информация о Линь Фэйсине не была на сто процентов достоверной, но все же была детальной. Ли Сянь имела общее представление о боевой "стороне" Линь Фэйсина за последние два года. Неужели кто-то вроде него действительно расстроится из-за того, что "убил людей"?
— Но ты ведь уже...
— Это совсем другое. Гунны должны мне жизни. Долг крови покрывается кровью.
— Значит ли это, что если бы горные разбойники убили меня сегодня, а ты бы убил их в ответ, тебе стало бы легче?
Линь Ваньюэ резко повернула голову и посмотрела на Ли Сянь широко открытыми глазами.
— Конечно нет! Как мог я позволить им причинить Вам вред!
Взгляд Линь Ваньюэ встретился с глазами Ли Сянь, которые источали мягкость и нежность. И тогда она, наконец, поняла.
Линь Ваньюэ медленно повернула голову назад. Помолчав некоторое время, она легонько вздохнула и села, скрестив ноги.
— Сянь-эр, я слишком мягкосердечен.
— Так и есть.
Линь Ваньюэ снова замолчала. Ли Сянь улыбнулась и продолжила:
— Но на мой взгляд, Фэйсин, ты просто-напросто слегка неопытен, и к тому же очень добр.
Устав сидеть на корточках, Ли Сянь села на землю и обняла колени.
— Я хорошо осведомлена о твоих умениях. После стольких лет усердной работы, будучи отличным солдатом на фронте, ты превосходишь этих горных разбойников, сколь доблестными они бы ни были. Но ты все равно пытался решить конфликт путем переговоров, это и есть твоя доброта. Те разбойники, которые запугивают слабых и боятся сильных, испытывали тебя. Они замышляли козни, но ты ни о чем не догадался. К счастью, они были недостаточно умны, иначе мы бы оказались в большой опасности.
Слова Ли Сянь попали в самую точку. Линь Ваньюэ думала про себя: она действительно позволила провести себя и не могла разглядеть злого умысла. Если бы Хэй Лаоху не потерял самообладание и не напал на нее, она, возможно, до сих пор не ведала бы ни о чем.
Ли Сянь посмотрела на профиль Линь Ваньюэ и с чувством сказала:
— Фэйсин, сердца людей нечисты. Если будешь измерять моральным компасом слова и действия каждого, то это приведет к тому, что тебя будут использовать в своих интересах. Особенно это предупреждение касается тех, кто слишком добр.
— Сянь-эр, извините меня. Я едва не позволил разбойникам причинить Вам вред…
— Признавать свои ошибки
—...Спасибо.
— Фэйсин...
Ли Сянь открыла рот, но в ее голове промелькнуло то, что сказала ей стоящая в тот день на коленях Цинъянь: "Но, принцесса, эта подчиненная считает, что чересчур сообразительных людей наоборот трудно контролировать. Этот Линь Фэйсин еще не проявил свой потенциал, тем более, неудивительно, что он мог заметить ошибку в информации и быстро исправить ее. Будь он сейчас под руководством принцессы, его было бы еще труднее удержать в руках“.
Ли Сянь колебалась. Сейчас Линь Фэйсин был как чистый лист бумаги. Что бы она на нем ни написала, вскоре он проявит это в реальности...
Хотела ли она воспитать в нем "вторую" себя, способную строить планы и разрабатывать стратегии? Неужели ей действительно нужна пешка, чтобы быть "превосходной"?
Если бы эта шахматная фигура была достаточно смышленной и обнаружила, что она пешка, впала бы она в ярость и опрокинула бы доску, чтобы избежать судьбы шахматной фигуры?
Глава 44
Глава 44. Осталось перенести еще одну боль
— Сянь-эр, Вы хотели что-то сказать?
Ли Сянь повернула голову, встречая блестящие ясные глаза Линь Ваньюэ. Слова, которые собиралась произнести Ли Сянь, тут же застряли в горле. Наконец, она спокойно сказала:
— Фэйсин, запомни: добрые намерения не таятся за семью печатями, лишь злой умысел, который сквозил в словах главаря разбойников, покрыт уклончивым притворством.
Ли Сянь поднялась с земли и, стряхнув с одежды пыль, вернулась к повозке. Она залезла внутрь и села. На сердце тяжелело какое-то противоречие.
Ли Сянь восхищалась Линь Фейсином, ее душа была преисполнена предвкушением и любопытством относительно его формирования как личности. Но в то же время она была встревожена. Если настанет день, когда он, направляемый ею, "созреет" настолько, что разглядит эту шахматную доску, не создаст ли он проблем, полностью уничтожив ее планы? В конце концов, эмоциональный всплеск — довольно сложный случай…
Таким образом, многие слова, которые Ли Сянь первоначально хотела сказать Линь Ваньюэ в этот благоприятный момент, заменились ни соленой ни пресной* заключительной фразой. Что же касается степени воодушевления, то все будет зависеть от восприятия Линь Ваньюэ.
* ни соленый ни пресный — (b`uxi'an b`u d`an) — обр. в знач.: пресный, невыразительный, скучный
Линь Ваньюэ посидела еще немного, пока не почувствовала терзающую боль в левой руке. Она наклонилась, чтобы посмотреть. Рана была неглубокой, но длинной, незатянувшейся…
— Ай... — выдохнула Линь Ваньюэ.
Она вернулась в "кабину" повозки и достала кусок ткани, чтобы обмотать им свою руку.
— Давай ускорим ход. Будет лучше, если мы прибудем в Лянь до наступления темноты. Может быть даже найдем тех, у кого останемся на ночлег. Твою рану нужно обработать как следует.