Женщина-генерал и старшая принцесса

Sheehozia

Когда Ли Сянь вышла из-за ширмы, Линь Ваньюэ уже расстелила себе на полу. Заметив Ли Сянь, она тут же сказала:

— Нам нужно лечь пораньше, Сянь-эр.

Она легла, не дожидаясь ответа Ли Сянь.

Ли Сянь кинула взгляд на лежащую на полу Линь Ваньюэ и растрогалась. Обычная кровать в постоялом дворе не могла сравниться с кирпичной лежанкой крестьянского дома. В такой маленькой кровати было неизбежно соприкосновение делящих ее людей. Хоть Фэйсина и можно было не считать мужчиной в подлинном смысле слова, Ли Сянь все-таки не могла согласиться спать с ним в одной постели…

Этот человек был ранен, а осенние ночи уже веяли прохладой. Но чтобы не ставить ее в затруднительное

положение, он перескочил этот разговор и выяснение того, где кому спать.

Ли Сянь молча подошла к кровати и легла. Однако сна не оказалось ни в одном глазу. В голове звучали слова, сказанные Линь Ваньюэ ранее, и чем больше она размышляла над ними, тем тяжелее становилось на душе и больнее на сердце.

— Фэйсин, ты не спишь?

— Нет ещё. Что такое?

— Можешь немного рассказать о своем прошлом?

— Моем прошлом?

— До того, как ты вступил в армию.

Линь Ваньюэ на некоторое время замолчала.

— Хорошо, позвольте мне подумать.

Линь Ваньюэ медленно закрыла глаза. На поверхность выплывали сцены из воспоминаний...

— Честно говоря, я не из семьи военного. До вступления в армию я жил с родителями и...моей сестрой, в деревеньке под названием Чэньцзюань. Мой отец был единственным учителем в деревне, а мать — благосклонной женщиной. Когда мы с а-цзе были совсем маленькими и шалили, и отец собирался наказывать нас, матушка всегда за нас заступалась. А-цзе звали Линь Ваньюэ. Мы с ней были близнецами и выглядели практически одинаково. Очень часто даже родители не могли угадать, кто из нас кто, поэтому у нас с а-цзе появилась новая игра. Она завязывала мои волосы в два пучка и менялась со мной одеждой. Вот так мы и резвились, и все в деревне путали нас.

Ли Сянь тихо слушала. Она обнаружила для себя, что голос Линь Фэйсина был очень приятен на слух. Он не был похож на глубокий и хриплый, как у большинства мужчин, не резал слух. Он звучал звонко и мелодично, словно стремительный горный источник, бьющий о камни. Столь ровно льющаяся интонация, ласкающая слух, как нельзя кстати подходила для таких ночей, как эта.

Ли Сянь постепенно погружалась в рассказ Линь Ваньюэ. В тот момент, когда Линь Ваньюэ и Линь Фэйсин поменялись одеждой, чтобы обмануть жителей деревни, она тихо рассмеялась. У Ли Сянь и Ли Чжу была разница в восемь лет — немаленькая пропасть. Особенно после смерти Ли Цинчэн Ли Сянь чувствовала себя так, как будто она взяла на себя роль матери, и поэтому не имела представления о таком роде отношений между братом и сестрой, что описывал Линь Фэйсин…

— Когда я был маленьким, я очень любил тянуть а-цзе за руку. Мы раскачивали руками взад-вперед, подпрыгивая на ходу. А-цзе тоже начинала бежать, когда я тащил ее за собой. Мы мчались вперед и смеялись. Я смотрел на лицо а-цзе, точь-в-точь как у меня, и мы повторяли друг за другом: "Я это ты, ты это я".

— "Я это ты, ты это я"?

— Ага!

Линь Ваньюэ знала, что не следовало говорить такие вещи Ли Сянь, это было очень опасно. Она не совсем понимала, что толкнуло ее на это, и в конце концов она произнесла это вслух.

— Когда нам было по восемь лет, к востоку от деревни поселился старый целитель. Никому не было известно, откуда он. Он просто внезапно появился в нашей местности. Еще он был очень искусен во врачевании и обладал весьма странным норовом. Он не назвал нам своего имени и позволил называть себя почтенным. За лечение болезней он денег не брал, и мы были очень признательны ему за это. Все жители деревни по собственному желанию посылали старику предметы первой необходимости. У него было самодельное лекарство, называемое конфетами чуанбэй, которые мы с а-цзе

так любили, поэтому мы часто наведывались к почтенному целителю, чтобы выпросить у него сладости. Он очень любил нас, из-за этого мы почти всегда добивались успеха. Помню, я видел, как а-цзе с закрытыми от наслаждения глазами жевала чуанбэй, и подумал, что должен стать лекарем, когда вырасту, и изготовить тонны этих конфет, чтобы а-цзе могла есть их каждый день…

… …

— А затем напали гунны. Я незаметно поднялся в горы, чтобы найти те немногие лекарственные травы, о которых мне рассказывал старый целитель. Благодаря этому я избежал смерти. Когда я вернулся, все в деревне уже были мертвы. Сто восемнадцать человек, не считая меня. Никто не выжил.

… …

— Честно говоря, я очень сожалею об этом, потому что в тот день мне захотелось взять с собой а-цзе. Она отказалась, и я ушел один. Если бы я попросил еще несколько раз, она наверняка последовал бы за мной. Может быть тогда она бы и не умерла…

— Фэйсин, это была не твоя вина.

— Да. Гунны должны мне сто восемнадцать жизней, и я верну их, пусть даже мне придется умереть.

— Фэйсин...На самом деле я всегда считала, что с твоими высокими боевыми навыками такое желание не притянуто за уши.

— Я... я серьезно задумался о том, что Вы сказали мне в тот день в шатре.

— О? О чем ты задумался?

— Я…

— Ты не обязан отвечать сразу. Раз уж я услышал твою историю,то расскажу и свою.

— Хорошо.

— У меня тоже есть младший брат. От одной матери. И разница у нас в восемь лет. Когда моя...когда моя мать была беременна Чжу-эром, ее отравили.

— Оу!

— Удивительно, не так ли? В месте, где я жила с самого детства. С тех пор каждое подаваемое мне блюдо проверялось серебряной иглой. К счастью, чтобы спасти мою мать и младшего брата от смерти, дядя нашел ученика искусного целителя из долины Яован. Но поскольку матушка была в положении, многие лекарственные травы, нейтрализующие яд, были вредны для плода. Таким образом, мой брат был отравлен в материнской утробе. За последние восемь лет мы испробовали множество лекарств для восстановления его здоровья. Однако его тело все еще намного слабее, чем у остальных детей. После рождения моего брата, из-за воздействия яда и родовой травмы ее состояние ухудшалось с каждым днем. В конце концов она заболела и была прикована к постели. Через несколько дней она скончалась.

У Линь Ваньюэ возникало ощущение, будто Ли Сянь рассказывает содержание книги. Настолько эти вещи были странными, что это выходило за рамки ее восприятия. Ошеломленная Линь Ваньюэ повернула голову и широко раскрытыми глазами посмотрела в сторону Ли Сянь. Она несколько раз открывала рот, желая что-то сказать, но поняла, что не могла…

Все эти события были далеко за пределами ее понимания...

— На самом деле я очень завидую тебе. Твои родители, может быть, и ушли рано, но они любили друг друга. Когда умерла моя матушка, у ее постели находились только я и мой брат. Мой отец...не пришел. Перед тем как испустить дух матушка взяла мою руку и сказала, что слава, богатство и знатность подобны проплывающим перед глазами облаками и дыму, и что она только надеется, что мы с братом будем жить счастливо и благополучно. Но как нам сохранить наше благополучие? Мой младший брат был отравлен еще до своего рождения. Фэйсин, мне кажется, ты не должен быть слишком строгим к себе. Я верю, что твоя сестра непременно хотела бы твоей лучшей жизни. У меня тоже есть младший брат, я могу понять ее. Если бы настал день, когда мне пришлось бы отдать свою жизнь за брата, думаю, я бы согласилась.