Женщина с изъяном

Виннер Лена

Я резко выпрямилась в кресле и судорожно поймала воздух губами.

Комнату освещали только зажжённые мной и почти догоревшие свечи — она не позволила мне досмотреть, как тает сон, не оставила возможности узнать ее имя.

Сердце билось так сильно, что я вынуждена была прижать руку к груди в попытке успокоить его, зато в голове прояснилось.

С того момента, когда я села в это кресло, прошло не больше часа, и полноценным восстановлением назвать это время было никак нельзя, но парадоксальным образом я чувствовала себя отдохнувшей.

Как будто за время короткого разговора во сне женщина, имя которой я так и не узнала, помогла мне обновиться, поделилась силами.

У неё самой их, по всей видимости, и правда было в избытке, если моё настоящее имя она прочитала так легко. Я ведь хорошо постаралась, чтобы никто не смог сделать этого.

Характерная дрожь, возникающая после работы, постепенно унялась, и, поднявшись, я сладко потянулась, разминая мышцы.

Два часа…

Интуиция подсказывала, что для того, чтобы одеться и добраться мне понадобится ровно столько.

Ночью город казался неожиданно тихим, едва ли не присмиревшим. Проезжая по нему на относительно небольшой скорость, чтобы не сбиться с пути, я думала, что здесь было даже красиво. В меру шумно, в меру спокойно. Несложно затеряться при большом желании.

Если она сказала правду, и Даниэль в самом деле не хотел, чтобы я нашла его…

Леди Иветта сказала то же самое.

Липкий отвратительный страх за него всего на несколько минут, но сменился едва ли не обидой. Об этом предстояло подумать потом, когда Ланард будет в безопасности, но уже сейчас следовало помнить, насколько я поторопилась. Мое опрометчивое доверие к нему оказалось не взаимным.

Я тряхнула головой, напоминая себе о том, что слишком рано судить. Верить чужим людям, ставя под сомнения поступки и слова собственного мужа, было почти унизительно.

Главное — вернуть его живым.

Искомый особняк показался в конце очередной улицы ровно в тот момент, когда я, скрипя зубами от досады, уже почти отчаялась его отыскать.

Не окажись его в том месте, куда меня тянуло так отчаянно, мне пришлось бы расписаться в собственной беспомощности, в том, что без Руперта я не способна ни на что, или того хуже, падать в ноги Иветте.

Знала ли она?

Если знала, но не сказала мне, это было странно.

Если тоже не смогла его почувствовать — пугающе.

Привязав свою кобылу к дереву, я глубоко вздохнула и приказала себе собраться.

Улица была темной и тихой — люди спали в своих домах, не то повинуясь чужой воле, не то интуитивно ощущая присутствие силы, с которой не хотели бы иметь дело.

По крайней мере я ощущала ее кожей, каждым волоском.

Мощная, злая, как сорвавшийся с цепи дикий зверь, она искрилась в воздухе, заставляла его дрожать.

Легко, на пробу прикоснувшись к ней, я поняла, что источник был в доме.

В каменном особняке, который стал бы чьим-то просторным и красивым домом, если бы его достроили, но легкий душок давно, но не до конца выветрившейся смерти подсказывал,

что этого не произойдет уже никогда. Нет больше тех, кто собирался жить здесь, только стены остались.

Стараясь ступать неслышно, я двинулась к скрытому в тени разросшегося кустарника входу.

Кем бы ни были почившие хозяева, они явно не жаловали соседей и строились на приличном расстоянии от них. Сейчас мне это было только на руку, — если Даниэля придется забирать силой, свидетели нам окажутся ни к чему.

С другой же стороны, в этой глухой темноте каждый шорох казался набатом.

Я остановилась, пытаясь понять, сколько человек находятся в доме и к чему следует быть готовой, и тут же тряхнула головой, отгоняя давний страх.

Сейчас все было иначе.

От моей бесправности, беспомощности и загнанности ничего не осталось в тот момент, когда я стала маркизой Лагард. Теперь ничто не мешало мне вынуть нож из голенища, да и врагов у меня за этой дверью точно меньше, чем было в прошлый раз. Даже если внутри окажется целая банда.

Из дома не доносилось ни звука, но вместо них я почувствовала запах. Кровь, удивление, ужас, боль. Концентрация всего этого делала воздух на пороге более густым и тягучим.

Если я опоздала…

Если я опоздала, потому что слушала тех, кого слушать не следовало…

Мне в любом случае предстояло войти и посмотреть, и я открыла дверь, надеясь, что она хотя бы не заскрипит.

Крови оказалось очень много. Я едва не поскользнулась на испачканном ею полу, заглядевшись на свежие брызги на стенах. К горлу подкатила тошнота, когда в темноте я едва не наступила на чью-то оторванную руку.

Их было…

Я моргнула, надеясь удостовериться, что посчитала правило.

Десять человек. И правда, полноценная банда, небольшая толпа злых и вооружённых людей, шутить с которыми никому не стоило.

Оттолкнув со своего пути сломанный на три части пистолет, я подняла голову, заставляя глаза привыкать к темноте быстрее, и в следующий момент не стало ни подступающей дурноты, ни оторопи от увиденного, ни гадкого беспомощного страха за человека, который успел стать мне дорог. За человека, ради которого я готова была убивать.

Посреди пространства, которому некогда предназначалось стать холлом, стоял Лагард. Во всей его осанке, в развороте плеч было что-то настолько новое и завораживающее, что я задержала дыхание, глядя на него.

Сила, превратившая десяток людей в кровавое месиво, еще не успокоилась, не осела пеплом на его руках, но уже поддавалась контролю, стелилась вокруг него ласковым мутноватым туманом.

Забыв о том, что рискую упасть, я бросилась к нему, но остановилась в шаге.

Куртка Даниэля была разорвала, а рубашка пропитана кровью. К счастью, чужой. На подбородке уже наметился синяк — то ли его били, то ли он в самом деле ввязался в драку… Это не было важно, потому что даже при моем приближении он продолжал смотреть в пол.