Женщина в общественных движениях России
Шрифт:
Ищутъ народности географически, ищутъ ея сословно и, по пути, открываютъ женщину низшихъ русскихъ классовъ – забытую чуть не съ вчевыхъ временъ. Островскій находитъ ее въ купечеств и пишетъ «Грозу», привтствуемую Добролюбовымъ, какъ «лучъ свта въ темномъ царств». Писемскій – въ крестьянств и создаетъ «Горькую судьбину», которую, и сорокъ лтъ спустя, невозможно смотрть безъ волненія. Марко Вовчекъ пишетъ протестующую поповну. Мельниковъ-Печерскій одною рукою, чиновичьею, беретъ взятки съ раскольниковъ и ломаетъ старообрядческія часовни, a другою, литераторскою, славитъ игуменій и скитницъ той самой двуперстной вры, которую онъ гонитъ, какъ богатырскія кряжевыя натуры, полныя нетронутой почвенной силы: какія-то Мары-посадницы будущаго! Помяловскій бросился съ «Молотовымъ» и «Мщанскимъ счастьемъ» въ мелкое чиновничество, выбранился по пути «кисейною барышнею», но и здсь нашелъ и Надю, и Леночку, свжія, двственныя силы большого характера, ищущія новой жизни. Сразу всплыла со всхъ угловъ русская женская жизнь, таившаяся подъ спудомъ, и всюду, на всхъ пунктахъ жизни, оказалась она одинаково полною громкаго протеста, одинаково ищущею выхода изъ мрака къ свту, одинаково враждебною насиліямъ старины и алчущею свободы, знанія и самостоятельной дятельности. Сводя счеты съ царствованіемъ Николая I, наблюдатели съ изумленіемъ
– Учитесь, хлопцы, y батька умирать за громаду!
Въ севастопольскомъ бунт 1830 г. 375 женщинъ приговорены къ гражданской смерти: он шли на пушки и несли, и вели предъ собою своихъ дтей. Новгородскій бунтъ военныхъ поселянъ былъ также вдохновляемъ женщинами. Въ судебныхъ длахъ о неповиновеніи крпостныхъ помщичьей власти – женщинъ 25 %. Могучія настроенія свободы всегда находили откликъ въ сердцахъ русскихъ женщинъ на всхъ общественныхъ ступеняхъ и, однажды выйдя на защиту какихъ-либо попранныхъ правъ, русская женщина далеко опережала мужчинъ энергіей и стойкостью своего святого фанатизма.
Учиться и освобождаться – стихійный женскій потокъ, смутившій своею широкою волною даже тхъ, кто его будилъ къ жизни. Жоржъ-зандисты сороковыхъ годовъ очень сплоховали, когда русская женщина взялась добиваться эмансипаціи ршительно и серьезно. Даже Тургеневъ, съ грустною ревностью «лишняго человка», закрылъ глаза на Лизу, Наталью и Елену, когда он, не дождавшись на свои «проклятые вопросы» отвта отъ Рудиныхъ и Лаврецкихъ, пошли искать учителей въ Добролюбов, Чернышевскомъ, въ молодой редакціи «Современника», въ Писарев, Некрасов, Салтыков. Тургеневъ уклончиво отдлался отъ новыхъ женщинъ каррикатурами Евдоксіи Кукшиной и Матрены Суханчиковой и только въ «Нови» попробовалъ найти для освобождающейся двушки симпатичныя краски Маріанны. Но и то было поздно: картина устарла и «не вышла». Писемскій грязно плевался фельетонами Никиты Безрылова и «Взбаламученнымъ моремъ». Гончаровъ сокрушался о гршной строптивой Вр и возводилъ на пьедесталъ, какъ богиню «женственности», красивую двуногую телку, кроткую Мариньку. Если прослдить въ литератур 1860–1870 годовъ отношеніе авторовъ къ женскому вопросу, то наблюдается слдующее странное дленіе: противъ новыхъ женщинъ вс крупные беллетристы эпохи, но ни одного сколько-нибудь талантливаго публициста; за новыхъ женщинъ – вс первоклассные публицисты въ проз и стихахъ, но ни одного крупнаго беллетриста. Чернышевскій взялся поправить проблъ и, въ стнахъ Петропавловской крпости, написалъ «Что длать»: романъ соціалистическихъ грезъ, лишенный художественнаго значенія, но опредляющій цлую эпоху въ русскомъ женскомъ вопрос своимъ громовымъ успхомъ, котораго вполн заслулшла его дидактическая энергія, строгая ясность силлогизмовъ, стойкость и логическая доказательность программы. Вра Павловна – эта Елена изъ тургеневскаго «Наканун» въ демократическомъ варіант, наконецъ нашедшая себ русскій идейный бракъ и русское идейное дло, – стала идеаломъ для сотенъ образованныхъ двушекъ и женщинъ, a мастерская ея – откровеніемъ ихъ и руководствомъ къ практической работ. Участвуя въ недавней газетной кампаніи въ пользу разршенія «Что длать» къ обращенію въ Россіи, я долженъ былъ изучиль полемическія нападки на романъ и перечитать всхъ, кто сему яду пытался дать противоядіе. Ничто не возмущало ихъ больше стремленія женщинъ сложиться въ рабоче-образовательныя ассоціаціи. Свободные трудъ и общежитія, коммуны женщинъ, сбросившихъ съ себя зависимость отъ мужней власти и отцовской опеки, вызывали ярое озлобленіе, цлые томы клеветъ и доносовъ по начальству. Особенно знаменита осталась въ лтописи женской эмансипаціи петербургская коммуна, организованная Слпцовымъ, не потому, что она была удачна, но потому, что ее атаковали съ нарочитымъ бшенствомъ. Противъ нея направлены два романа: «Некуда» Лскова и часть «Кроваваго пуфа» Всеволода Крестовскаго. Это эпоха трагическихъ воплей объ угнетенныхъ дочерями родителяхъ и обиженныхъ женами мужьяхъ. Въ дйствительности же, patria potestas стояла на фундамент своемъ столь прочно и такъ мало разсчитывала поступиться своими правами, что десятки двушекъ, чтобы вырваться изъ-подъ семейнаго гнета, вступали въ фиктивные браки съ мужчинами одинаковыхъ съ ними убжденій, получая отъ мужа немедленно вслдъ за обрядомъ внчанія отдльный видъ на жительство, съ полною свободою дйствія. Въ конц шестидесятыхъ и въ первой половин семидесятыхъ годовъ фиктивный бракъ становится въ русской интеллигенціи только что не институтомъ обычнаго брака. Особенно усердно прибгали къ нему двушки, желавшія получить заграничный паспортъ, чтобы учиться въ Цюрих, Париж, Гейдельберг. Политическіе процессы семидесятыхъ годовъ провели предъ глазами русской публики десятки фиктивныхъ женъ и фиктивныхъ мужей. Интересно въ этомъ отношеніи «дло пятидесяти» (1877 г.), гд фиктивный бракъ, вообще, то и дло является, какъ излюбленное и очень удачное орудіе совсмъ не брачныхъ цлей. Въ частности же имлся въ немъ такой эпизодъ, очень полно характеризующій смыслъ и цль этого освободительнаго компромисса. Свидтель священникъ Ансеровъ обвинялъ подсудимыхъ сестеръ Субботиныхъ въ томъ, что он сбивали дочь его, гимназистку, на выздъ за границу съ цлью полученія высшаго образованія: y двушки были болъшія математическія способности. Такъ какъ Ансеровъ не соглашался отпустить дочь ране, чмъ она выйдетъ замужъ, то Субботины не замедлили подыскать подруг фиктивнаго жениха, въ лиц Кардашева, тоже подсудимаго по длу пятидесяти. Ho Ансеровъ прозрлъ хитрость, и бракъ не состоялся. Въ семь не безъ урода, и впослдствіи многіе изъ фиктивныхъ браковъ стали очень фактическимъ несчастіемъ для сторонъ, ихъ заключившихъ; были мужья, которые, измнивъ принципамъ идейнаго братства, нагло порабощали своихъ номинальныхъ женъ предъявленіемъ супружескихъ правъ по закону; были и жены, которыя, старя, боля, утомлялись жизнью, очень безцеремонно садились на шею своихъ условныхъ супруговъ. Но несравненно больше примровъ, что фиктивный бракъ обращался въ фактическій и иногда очень счастливый – съ теченіемъ времени, по взаимному уваженію и сознательной любви ознакомившихся супруговъ. Вдь и бракъ Вры Павловны съ Лопуховымъ, собственно говоря, сложился въ бракъ такимъ образомъ, a въ начал онъ тоже фиктивный, ради законнаго бгства отъ папеньки съ маменькой. И наконецъ, nomina sunt odiosa, но можно бы
VI
«Много, очень много обвиненій сыпалось на насъ со стороны г. прокурора. Относительно фактической стороны обвиненій я не буду ничего говорить, – я вс ихъ подтвердила на дознаніи, но относительно обвиненій меня и другихъ въ безнравственности, жестокости и пренебреженіи къ общественному мннію, относительно всхъ этихъ обвиненій я позволю себ возражать и сошлюсь на то, что тотъ, кто знаетъ нашу жизнь и условія, при которыхъ намъ приходится дйствовать, не броситъ на насъ ни обвиненія въ безнравственности, ни обвиненія въ жестокости».
Эти спокойныя, скромныя слова русской двушки-революціонерки были произнесены почти что подъ вислицею: это послднее слово подсудимой Софьи Перовской въ отвтъ на обвинительную рчь Муравьева, по длу 1-го марта. Въ половин девяностыхъ годовъ я имлъ случай познакомиться съ старымъ свитскимъ генераломъ, который допрашивалъ Перовскую. Этотъ человкъ пропустилъ сквозь свои руки сотни, если не тысячи, борцовъ русскаго освободительнаго движенія, смотрлъ на нихъ съ чиновнаго высока, равнодушно-злобно, какъ на беззащитнаго врага, подлежащаго, сколько онъ тамъ ни барахтайся, роковому, непремнному растоптанію. Но Перовскую онъ уважалъ.
– За что?
Генералъ долго молчалъ, потомъ признался:
– Ужъ очень она насъ презирала. Другія ненавидли, a эта презирала.
Мужество сознательнаго энтузіазма борьбы и презрнія къ врагу не оставило Перовскую до роковой петли. Ужасный экзаменъ смертной казни былъ ею выдержанъ съ безпримрнымъ мужествомъ. Почти неслыхавная вещь произошла: вс казнимые, какъ бы храбро ни встрчали конецъ свой, блднютъ на эшафот, a Софья Перовская вдругъ загорлась румянцемъ, точно невста предъ алтаремъ.
Софья Перовская – заключительное по энергіи слово того политическаго энтузіазма, въ которомъ жила и которымъ жила женщина семидесятыхъ годовъ. Лучшую характеристику этого энтузіазма дала въ 1874 году записка испуганнаго врага – знаменитый докладъ министра юстиціи гр. Палена. Этотъ докладъ приписываетъ главный успхъ революціонной пропаганды «имющимся въ ея сред въ немаломъ количеств молодымъ женщинамъ и двушкамъ», содйствовавшимъ «покрыть стью революціонныхъ кружковъ большую половину Россіи». Изъ 23 пунктовъ пролаганды, поименованныхъ Паленомъ, 6 находились подъ руководствомъ женщинъ: Іешернъ фонъ Герцфельдъ, Субботиной, Цвтковой, Андреевой, Колесниковой, Брешковской, Охременко. Паленъ съ нескрываемымъ ужасомъ отмчаетъ факты многочисленныхъ побдъ революціи въ семейныхъ ндрахъ самыхъ, казалось бы, благонадежныхъ и монархическихъ очаговъ. «Такъ, – жалуется онъ, – жена оренбургскаго жандармскаго полковника Голоушева не только не отклоняла сына своего отъ участія въ дл, а, напротивъ того, помогала ему совтами н свдніями. Такъ, весьма богатая и уже пожилая женщина, курская помщица Софья Субботина, не только лично вела революціонную пропаганду среди ближайшаго крестьянства, но склонила къ тому же свою воспитанницу Шатилову и дочерей, даже несовершеннолтнихъ, посылала доканчивать образованіе въ Цюрихъ. Такъ, дочери дйствптельныхъ тайныхъ совтниковъ., Наталья Армфельдъ, Варвара Батюшкова и Софья Перовская, дочь генералъ-маіора Софья Лешернъ фонъ Герцфельдъ и многія другія шли въ народъ, занимались полевыми поденными работами, спали вмст съ мужиками, товарищами по работ, и за вс эти поступки, по-видимому, не только не встрчали порицанія со стороны своихъ родственниковъ и знакомыхъ, а, напротивъ, сочувствіе и одобреніе». По счету Палена, на 620 мужчинъ, привлеченныхъ въ 37 губерніяхъ по политическимъ дламъ, приходится 158 женщинъ. Это отношеніе 1:4, очень характерно, – боле того: оно національно, если мы вспомнимъ указанное выше 25 %, 30 %-ное отношеніе женщинъ къ мужчинамъ въ простонародныхъ бунтахъ николаевскаго времени и въ ссылк за неповиновеніе помщичьей власти.
Женщины чайковцевъ, женщины долгушинцевъ, женщины нечаевскаго дла… Но первымъ политическимъ процессомъ, который потрясъ общество зрлищемъ именно женской революціонной готовности, остается все-таки «дло пятидесяти», съ шестнадцатью обвиняемыми женщинами. Изъ нихъ шесть пошло на каторгу, дв – въ рабочій домъ, a остальныя – въ Сибирь на поселеніе.
Глазамъ не врю —На казнь идти и гимны птьИ въ пасть некормленному зврюБезъ содроганія глядть!Это мрачное нзумленіе майковскаго Деція охватило всю старую Россію, когда предъ нею, какъ восторженно разсказываетъ Степнякъ, «лучезарныя фигуры двушекъ, съ спокойнымъ взоромъ и съ дтски безмятежной улыбкой на устахъ, прошли туда, откуда нтъ возврата, гд нтъ мста надежд». Умирающій Некрасовъ послалъ участницамъ дла стихотвореніе – последній стонъ своей измученной души. Потрясенный, растерянный Полонскій явился простодушнымъ выразителемъ общественнаго смущенія, написавъ чуть ли не лучшую и самую страстную свою вещь:
Что мн она? Не жена, не любовницаИ не родная мн дочь;Такъ, отчего жъ ея доля проклятаяСпать не даетъ мн всю ночь?и т. п.A Тургеневъ глубоко задумался и пріхалъ въ Петербургъ, чтобы присутствовать на политическомъ процесс Южно-русскаго рабочаго союза, отдленномъ отъ «дла пятидесяти» двумя мсяцами. И въ высшей степени знаменательно, что сербскій переводчикъ «Нови» не нашелъ лучшаго способа комментировать этотъ политическій романъ, какъ – приложивъ къ нему предисловіемъ послднее слово С. И. Бардиной. Впослдствіи Тургеневъ посвятилъ памяти Софьи Перовской свой знаменитый «Порогъ».