Женское нестроение
Шрифт:
— Мы нужны тмъ, — холодно и спокойно возразила мн она — кому надо намнять на грошъ пятаковъ.
— То есть?
— Невждамъ, которыя хотятъ купить сиособность казаться образованными въ теченіе пятиминутнаго разговора, «хамкамъ», которыя желаютъ, чтобы ихъ хоть на пять минутъ принимали за женщинъ интеллигентнаго общества.
Какъ убдился я въ дальнйшемъ разговор, «подвальная барышня» — постоянная кормилица этихъ обманныхъ педагогичекъ. Подите въ какой-нибудъ петербургскій публичный маскарадъ, — средней руки, изъ приличныхъ. Если къ вамъ подойдетъ маска съ довольно складною рчью, распространяющаяся о чувствахъ по переводному
Журфиксы помощникъ-экзекуторовой дочки замняются для подвальной барышни Лтнимъ садомъ, Таврическииъ, гуляньями Михайловскаго манежа, Народнаго дома. Подвальная барышня, какъ голь, на выдумки хитра: знакомится и дружится съ хористками, статистками, швеями на театръ, горничными актрисъ; y нея всегда найдется въ карман театральная контромарка; она, что называется, легла и встала на галерк; она торчитъ за кулисами, вхожа въ плохенькіе клубы, капельдинеры контрабандно пропускаютъ ее ва свободныя мста.
— Только для васъ-съ, потому какъ знаю ваше упоеніе къ театру-съ.
Она слышала Фигнера, обожаетъ Сверскаго, надъ ея кроватью пришпилена фотографическая карточка госпожи Бяльцевой. На вечеринкахъ y подругъ она пляшетъ «миньонъ» и «на-де-катръ» и слдитъ по «Петербургскому Листку», не вышло ли въ свтъ новыхъ модныхъ танцевъ, a также — кто названъ «о азаръ» изъ гостей на балу y нидерландскаго посланника и въ какихъ озарныя красавицы были туалетахъ.
Фигнеръ отзвучалъ, «миньонъ» оттанцовано… домой! Короткая, волшебная сказка жизни кончена: ждетъ дйствительность. Подвальную барышню подвозятъ къ громадному корпусу «вдомства». И — быть можетъ, даже на рысак… Она вышла изъ саней на углу, добжала до воротъ, нырнула въ нихъ, — и вотъ онъ вновь, родимый подвалъ! О, какъ онъ душенъ, грязенъ, тсенъ! какъ противно храпятъ за перегородками сосди! какъ тошны отголоски интимной семейности, наполняющіе эти промозглые вковые своды!.. Лежитъ подвальная барышня на своей жесткой и не слишкомъ-то опрятной постели, лежитъ безсонная, нервная, возбужденная, смотритъ въ темноту лихорадочными глазами, думаеть:
— Да разв это жизнь?
— Хр-р… хр-р… хр-р…
— Марья… хр-р… Марья, супруга… Машенька…
— Хр-р… хр-р… хр-р…
— Жизнь-то тамъ, откуда я сейчасъ пришла, a это — чортъ знаетъ, что! Не люди — свиньи… Какъ «онъ» бишь плъ-то? Да!
Въ блаженств потонули…
Въ блаженств потонули…
— Опять подлецы грязнымъ бльемъ весь коридоръ завалили? Продохнуть нечмъ…
— Хр-р… хр-р… хр-р…
— Супруга… Машенька…
— Господи! Да неужели же на всю жизнь здсь? Нтъ, довольно! Нтъ больше никакой моей возможности! Уйду я отъ васъ, свиней, уйду, уйду, уйду…
Куда? Да не все ли равно? Лишь бы туда, гд нтъ храпящихъ, бормочущихъ, цлующихся съ женами сосдей, не ревутъ благимъ ночнымъ матомъ
Въ блаженств потонули,
Въ блаженств пот-тону-у-у-у-ул-ли…
1902.
«Анна Демби»
«Анна Дэмби».
Мораль въ одномъ дйствіи.
Лица:
Фельетонистъ.
Начинающая актриса.
Актриса (входитъ). Простите…
Фельетонистъ. Чмъ могу служить?
Актриса. Простите… я безпокою васъ, помшала… вы заняты… эти бумаги…
Фелъетонистъ. Съ кмъ имю удовольствіе говоритъ?
Актриса. Мое имя? но… не все ли вамъ равно?
Фельетонистъ. Однако?
Aктриса. Мое имя не скажетъ вамъ ровно ничего. Софья Ивановна, Ольга Петровна, Надежда Андреевна — вдь это же песчинки въ степи, капли въ мор, похожія песчинка на песчинку, капля на каплю, какъ родныя сестры. Вы видите ихъ сотни, тысячи. Разв можно запомнить каждую песчинку и одну каплю отличить отъ другой?
Фельетонистъ. Все это прекрасно и даже въ нкоторомъ род глубокомысленно, но надо же мн звать васъ какъ-нибудь, моя таинственная гостья… Безразличное «вы» — мстоименіе гибкое, но и его примненію конецъ бываетъ, и оно подвержено усталости и истощенію.
Актриса. Хорошо… Въ такомъ случа… зовите меня… Анна Дэмби.
Фельетонистъ. Какъ?
Актриса. Миссъ Анна Дэмби.
Фельетонистъ. Ага! это изъ «Кина»… Значитъ, вы актриса? Очень радъ; по вашимъ мечтательнымъ глазамъ я принялъ было васъ за поэтессу, a этой публики я боюсь, какъ огня… Что же вамъ угодно, миссъ Анна Дэмби?
Актриса. Я пришла къ вамъ за тмъ же, зачмъ настоящая Анна Дэмби приходила къ Кину: посовтоваться, стоитъ ли мн быть актрисою, оставаться на сцен… Предупреждаю васъ: для меня этотъ вопросъ — почти вопросъ жизни и смерти… не физической, такъ нравственной… a что изъ двухъ хуже, — не знаю… сами ршайте!
Молчаніе.
Фельетонистъ. И вы возлагаете на меня — незнакомаго вамъ человка — страшную отвтственность ршить такой серьезный и сложный вопросъ?
Актриса. Да.
Фельетонистъ. За что же мн сіе? Почему?
Актриса. Потому что, читая васъ, я убдилась, что вы любите искусство, желаете добра ему и намъ, его бднымъ слугамъ, потому что — я слышала — вы сами были актеромъ… потому что… ну, я сама не знаю, почему… потому что я вамъ врю, a почему врю, — опять-таки не знаю… потому что я женщина, a y женщинъ есть инстинктъ, гд имъ искать откровеннаго и необиднаго слова…
Фельетонистъ. Послдняя причина настолько уважительна, что вы могли бы ограничиться ею одною, не утруждая себя двумя первыми. Хорошо-съ, будемъ бесдовать. Давно вы на сцен?
Актриса. Первый годъ.
Фельетонистъ. Имли успхъ?
Актриса. Какъ вамъ сказать… когда мн попадалась на долю хорошая, содержательная роль, кажется, имла… но выбиться такъ трудно, такъ трудно!
Фельетонистъ. Вы любите сцену?
Актриса. Страстно.
Фельетонистъ. Именно любовь къ сцен и сдлала васъ актрисою?