Жены и дочери

Гаскелл Элизабет

[5] Псише — старинное зеркало в раме с особыми стержнями, позволявшими устанавливать его в наклонном положении.

Глава LVIII

Воскресшие надежды и радостное будущее.

— Если не будешь чувствовать усталости, дорогая, спустись сегодня к обеду. Ты увидишь как гости прибывают один за одним, вместо того, чтобы неожиданно встретиться с толпой незнакомых людей. Холлингфорд тоже будет здесь. Надеюсь, обед окажется для тебя приятным.

Поэтому Молли появилась на обеде в тот день и узнала, по крайней мере, в лицо, некоторых из самых знаменитых гостей Тауэрса. На следующий день, в четверг, была назначена свадьба Синтии; какой бы она ни была в Лондоне, для деревни это было блестящее и роскошное торжество. Когда Молли спустилась к позднему завтраку, её ожидали письма несолько писем

от домашних. Каждый день, каждый час она набиралась сил и здоровья и не желала больше, чем необходимо, придерживаться своих привычек больной. Она выглядела настолько лучше, что сэр Чарльз упоминул об этом леди Харриет; и некоторые гости отозвались о ней этим утром, как об очень милой, воспитанной и привлекательной девушке. Это был четверг. А в пятницу леди Харриет рассказала ей, что некоторые гости — близжайшие их соседи — останутся до воскресенья, но не упомянула их имен, и когда Молли спустилась в гостинную перед обедом, она почти испугалась, заметив Роджера Хемли в центре группы джентельменов, которые горячо беседовали, и как ей показалось, сделали его объектом своего внимания. У него произошла заминка в разговоре, он не понял смысла вопроса, адресованного ему, ответил довольно поспешно и напрвился к месту, где сидела Молли, немного позади леди Харриет. Он слышал, что она гостит в Тауэрсе, но был почти так же удивлен её присутствием, как и она его неожиданным появлением, поскольку видел её только пару раз с тех пор вернулся из Африки, и то не здоровой. Теперь она была в прелестном вечернем платье, с красиво уложенными волосами, её утонченное лицо вспыхнуло от застенчивости, хотя движения и манеры свидетельствовали о спокойствии, Роджер едва узнал Молли, хотя признал в ней знакомые черты. Он начал испытывать то восхищенное уважение, которое чуствуют молодые люди, разговаривая с очень милой девушкой: желание завоевать её доброе мнение, нечто большее, чем его прежнее привычное дружелюбие. Он рассердился, когда сэр Чарльз, под особой опекой которого находилась Молли, подошел, чтобы отвести её к обеденному столу. Он не вполне понял улыку обоюдного понимания, которой обменялись эти двое, каждый из них знал о плане леди Харриет защитить Молли от необходимости говорить, и действовать в соотвествии с её желаниями, так же, как и с их собственными. Роджер чувствовал себя озадаченным и время от времени наблюдал за ними во время обеда. И снова вечером он искал её, но нашел занятой разговором с одним из молодых людей, гостивших в особняке, у которого было преимущество — два дня оюдного интереса и знакомство с ежедневными событиями, шутками и заботами семейного круга. Молли желала прервать весь этот обыденный разговор и освободить место для Роджера. Ей так хотелось расспросить обо всем, что происходит в поместье. Эти последние два месяца, даже больше, он оставался для них всех совершенно незнакомым человеком. Но хотя им обоим хотелось поговорить друг с другом больше, чем кому-то еще в зале все, казалось, складывалось так, чтобы помешать этому. Лорд Холлингфорд отвел Роджера к группе мужчин среднего возраста, ему хотелось, чтобы тот высказал свое мнение по какой-то научное теме. Мистер Эрнульфус Уотсон, молодой человек, упомянутый выше, занял свое место рядом с Молли, самой прелестной девушкой в зале, и почти ошеломил её своим нескончаемым потоком светской болтовни. Она выглядела такой усталой и бледной, что наблюдательная леди Харриет послала сэра Чарльза на выручку, и Роджер заметил, как сказав несколько слов леди Харриет, Молли покинула комнату. Уловив пару фраз, которыми леди Харриет обменялась со своим кузеном, он понял, что Молли отправилась в спальню. Эти фразы несли для него другое истолкование, нежели очевидное.

— Право слово, Чарльз, учитывая, что она находится на твоем попечении, думаю, ты мог бы спасти её от пустых разговором мистера Уотсона. Я могу вынести их только тогда, когда у меня крепкое здоровье.

Почему Молли находилась на попечении сэра Чарльза? Почему? Потом Роджер вспомнил много незначительных фактов, которые смогли подтвердить ту фантазию, которую он вбил себе в голову. Он отправился спать озадаченный и обеспокоенный. Предполагаемая помолвка казалась ему какой-то нелепой, поспешной, да и была ли она в самом деле? В субботу им посчастливилось больше: у них состоялся долгий разговор наедине в самом общественном месте в доме — на диване в холле, где Молли отдыхала по требованию леди Харриет, прежде чем подняться наверх после прогулки. Роджер проходил мимо и, увидев её, подошел к ней. Стоя перед ней, он делал вид, что играет с золотой рыбкой в огромном мраморном бассейне поблизости.

— Я был очень неудачлив, — сказал он. — Мне хотелось подойти к вам прошлым вечером, но это было совершенно невозможно. Вы были так заняты разговором с мистером Уотсоном, пока не пришел Чарльз Мортон и не увел вас…с таким властным видом! Вы давно с ним знакомы?

Это был не тот тон, которым Роджер заранее решил поговорить с Молли о сэре Чарльзе. Но слова вырвались у него помимо воли.

— Нет, недавно. Я не встречала его до того, как приехала сюда…во вторник. Но леди Харриет попросила его присматривать за мной, чтобы я не уставала, если мне захочется сойти вниз. Вы знаете, что я еще не окрепла. Он — кузен леди Харриет и делает всё, что она ему скажет.

— О!

Он некрасив, но, полагаю, очень благоразумный человек.

— Да! Я так думаю. Хотя он настолько молчалив, что мне трудно судить.

— У него очень хорогая репутация в графстве, — заметил Роджер, желая теперь отдать ему должное.

Молли встала.

— Я должна подняться наверх, — сказала она. — Я только присела на пару минут, потому что леди Харриет попросила меня.

— Останьтесь немного подольше, — попросил он. — Это действительно самое приятное место. Этот ьассейн с водяными лилиями дает ощущение прохлады. Кроме того…кажется, что я не видел вас так давно, и у меня есть послание отца, адресованное вам. Он очень сердит на вас.

— Сердит на меня? — переспросила удивленная Молли.

— Да! Он узнал, что вы приехали сюда, чтобы сменить обстановку, и обиделся на вас, что вы не приехали к нам… в поместье. Он сказал, что вам следовало помнить о старых друзьях!

Молли восприняла его слова довольно серьезно, и не сразу заметила улыбку на его лице.

— О! Мне так жаль, — скащала она. — Пожалуйста, расскажите ему, как это всё случилось. Леди Харрет приехала навестить нас в тот самый день, когда было решено, что я не должна ехать на…, «свадьбу Синтии» хотелось добавить ей, но она внезапно замолчала и густо покраснела, вместо этого сказав, — поехать в Лондон, она спланировала все в одну минуту, убедив маму и папу, и настояла на своем. Никто не противился ей.

— Думаю, вы сами расскажете все это моему отцу сами, если намерены сохранить хорошие отношения. Почему бы вам не приехать в Хэмли Холл, когда вы покинете Тауэрс?

Хладнокровно переезжать из одного дому к другому в поисках впечатлений, вовсе не согласовывалось со старомодными представлениями Молли о скромности. Она ответила:

— Мне бы очень этого хотелось через некоторое время. Но сначала я должна поехать домой. Моя семья нуждается во мне больше, чем прежде…

Снова она почувствовала, что затрагивает больную тему и неожиданно замолчала. Роджер стал сердится на нее за то, что она постоянно предполагает, что он, должно быть, чувствует при упоминании замужества Синтии. Она понимала, что такие мысли должны причинять ему боль, и, возможно, она так же знала, что ему не хотелось бы показывать, насколько он задет. Но ей не хватало присутствия духа или остроумия, чтобы умело придать разговору новый поворот. Всё это сердило Роджера, хотя он не знал, почему. Он решился взять метфорического быка за рога. Пока он этого не сделает, его положение с Молли всегда будет неустойчивым, как это всегда бывает между двумя друзями, которые обоюдно избегают тем, вокруг которых постоянно вращаются их мысли.

— Ах, да! — воскликнул он. — Конечно, вы должно быть, стали вдвойне важнее теперь, рах мисс Кирпатрик покинула вас. Я прочитал о её замужестве вчера в «Таймз».

Тон его голоса изменился, но имя Синтии было упомянуто между ними, и это было огромное свершение.

— Все же, — продолжил он. — думаю, я должен настаивать на требовании отца, чтобы вы ненадолго посетили нас, и более того потому, что я могу видеть явные улучшения в вашем здоровье с тех пор, как приехал сюда,…только вчера. Кроме того, Молли, — сейчас сней разговаривал тот прежний, давно знакомый Роджер, — думаю, вы могли бы помочь нам дома. Эми робеет и чувствует себя неловко с отцом, и он не относится к ней с дружелюбием, тем не менее, я знаю, что они любят и ценят друг друга, если бы только кто-то смог свести вместе,…до моего отъезда это стало бы большим утешением для меня.

— Отъезда…Вы снова собираетесь уехать?

— Да. Разве вы не знали? Я не завершил свои обязательства. Я снова уеду в сентябре на шесть месяцев.

— Я помню. Но так или иначе, я подумала…что вы, кажется, обосновались как прежде, в поместье.

— Кажется, так думает и мой отец. Но не похоже, что когда-либо сделаю Хэмли Холл своим домом, и это отчасти причина, почему мне хочется, принял мысль, что Эми будет жить с ним. А вот и гости возвращаются с прогулки. Тем не менее, я снова вас увижу. Возможно, днем мы найдем несколько спокойных минут, мне нужно о многом посоветоваться с вами.

Затем они расстались, и Молли поднялась наверх очень счастливая, довольная и влюбленная. Так приятно, что Роджер снова разговаривал с ней в дружеской манере. Она подумала, что никогда бы не смогла посмотреть на этого великана, бородатого и знаменитого человека по-прежнему: как на старшего брата. Но теперь всё шло правильно. Правда, вечером у них не было возможности воспользоваться вновь обретенной доверительностью. Молли отправилась на прогулся в качестве четвертой спутницы с двумя вдовами и одной старой девой, но было приятно думать, что она снова увидит его за обедом и завтра. Воскресным вечером, когда все гости сидели или бродили по лужайке перед обедом, Роджер продолжил говорить о том, что должен был сказать: о положении своей невестки в доме отца. И мать, и дедушку обоюдно связывал ребенок, который также, из-за ревности, являлся яблоком раздора. Роджер упомянул еще много незначительных подробностей, чтобы Молли всецело поняла трудность положения с обеих сторон. Молодой человек и девушка увлеклись разговором и ушли в тень длинной аллеи. Леди Харриет отделилась от группы и подошла к лорду Холлингфорду, который прохаживался немного в стороне и, взяв его под руку с фамильярностью любимой сестры, она спросила: