Жернова. Книга 2

Росс Вик

— В отличие от нас, вы превращаете смерть в развлечение, а казни — в кровавый театр.

— Нужно быть снисходительней, — ласково улыбнулся Отец Непорочных, впиваясь зубами в пылающую сердцевину граната. — Ведь наблюдая за подобным зрелищем, человек сбрасывает с себя энергию смерти — желание убивать себе подобных, заложенное в нем изначально. Природа берет свое — и не следует ей сопротивляться. Это вредно для здоровья.

— Не стоит обвинять природу, минрэй. — Ларс сдерживался, понимая, что своим благостным спокойствием Жрец хочет вывести его из себя. — В человеке много пороков, и если он не пытается обуздать их, а наоборот — развивает, потакая себе, то они начинают

управлять им самим, чудовищно разбухать и трансформироваться в психические уродства.

— Не преувеличивайте, дорогой герцог. Что естественно — то не постыдно. Люди перестают таить свою потребность видеть, как злодеи искупают свою вину, и это их объединяет в великом гимне любви к жизни! — с воодушевлением воскликнул Скаах, отбрасывая выеденный гранат.

— Любви к жизни??? — Терзая себе подобных? — Ларсу было противно смотреть на бледный рот Жреца, испачканный, как кровью, соком граната.

— Вовсе не себе подобных, а преступников, заслуживающих страданий! — нравоучительно вещал Жрец, похоже забавляясь горячностью Ларса.

— Никто не отрицает, что наказание необходимо, минрэй, но казни в Лааре не соответствуют степени совершенного преступления, они первобытны, ужасающи. А самое страшное, что, низводя их до чего-то обыденного, вы уродуете души обычных людей, выращивая в них с детства кровожадность и потребность получать удовольствие от страданий других.

— Очень, очень вдохновенно! Вы прекрасный оратор, Ваша светлость, — вдруг усмехнулся Жрец. — Значит, призываете бороться с пороками и животными инстинктами? А как же ваш кузен? Наш прекрасный принц Гуннар. Меня просветили о причинах поспешности этого скоропалительного бракосочетания. И об отвратительных подробностях совершенного им преступления.

Ларс замер, не в силах возразить.

— Насилие, развратные действия, надругательство над невинной девой, — с удовольствием перечислял Скаах, — причем, по вашим законам — несовершеннолетней. Как легко рассуждать о подавлении порочных пристрастий, и как не хочется отказываться от них, когда это приносит удовольствие. Не так ли? — очки Жреца вперились в глаза Ларса. — Вы проглотили язык, герцог?

***

Ларс вышел в огромный парк, наполненный стрекотом ночных цикад и звуками журчащих фонтанов. На черном беззвездном небе висел огромный багровый полумесяц, озаряющий все вокруг красноватым тревожным светом, вырывая из темноты стволы пышных деревьев и цветущие кустарники, играя мерцающей дорожкой на зеркальной воде открытых аквариумов, где колыхались, будто во сне, золотые и серебряные рыбки.

Его пальцы коснулись раскрытых бутонов роз, шелковистых и прохладных, покачивающихся на стеблях по краям широкой террасы. Он задел плечом за куст магнолии, и на его разгоряченное лицо обрушился дождь белых душистых лепестков, утешая и успокаивая. В мыслях царил полный раздрай. Он закурил, добавляя в сладкий ночной воздух горьковатые ноты табака, и бесцельно побрел среди по дорожкам, уводящих от роскошного регулярного парка в глубины дикорастущего сада с густыми зарослями, лужайками и цветочными россыпями вокруг гротов, маленьких водопадов и сказочных беседок, где порой слышался шепот и переливы смеха.

Дошел до внутренней стены Розстейнар, долго смотрел вниз на огни Нижнего города и тихие воды Серебряной гавани и задремал на удобной скамье, поглаживая шелковистый бок приблудившегося котенка, который нагло залез к нему на колени.

Когда он резко проснулся, котенка рядом не было, красный полумесяц побледнел, спустившись к горизонту, а ночную тьму сменили сизые предутренние сумерки… Стало зябко. Где-то совсем рядом,

за стеной, слышалась приглушенная брань и странные звуки. Упираясь ладонями в древнюю каменную кладку, он наклонился, вглядываясь в сумрак у подножия стены. Эдиры тащили за волосы двоих бедолаг, волоча их по земле, и он с досадой отметил, что сейчас бы Жрец посмеялся над ним, напомнив, что стражи порядка в Энрадде ведут себя с простолюдинами также грубо, особенно без свидетелей.

Месяц, выглянув из-за дерева, бросил багровый отсвет на нижнюю часть стены и людей возле нее. И как в дурном сне Ларс увидел то, что показал ему ехидно скалящийся полумесяц. Увидел запрокинутое бледное лицо парня с кляпом во рту, в глазницах которого торчали черные камни, и калеку с волочащимися обрубками ног, куда были вбиты корявые деревяшки.

***

После буйно проведенного дня и ночи Супружеского соединения прионсы Илайны с молодым наследником Энраддского престола Нижний город на короткое время превратился в огромную свалку начинающих увядать цветов, разбитых горшков, бутылей, луж из эля и дешевого вина. Слышались пьяные песни, ор и перебранки, но большая часть горожан уже крепко спала, причем многие — вповалку прямо на улицах.

Городские порхи, подгоняемые надсмотрщиками, как муравьи тащили мешки, волокли корзины с мусором, везли тачки и ползали на коленях, оттирая каменные плиты площадей и тротуаров от крови и блевотины.

Вокруг подъездов и домов мастеров, торговцев, владельцев трактиров, постоялых дворов и питейных заведений суетились домашние порхи и слуги, лихорадочно наводя порядок, — к рассветному бою часов город должен сиять чистотой — слишком высоки штрафы за грязь, чтобы пренебречь требованиями властей. С восходом нового солнца Бхаддуар должен быть готов к празднованию следующего дня королевской свадьбы.

На молодого парня с чумазой невольницей, плетущейся позади, никто не обращал внимания. Волей-неволей, любопытство побеждало страх, и Айви крутила головой, глядя исподлобья и впитывая незнакомые ей картины городской жизни, звуки, лица и запахи. Ее до дрожи пугало, что она не помнит себя, не помнит этот город, и ничего не узнает. Уже в пещере на побережье, чуть придя в себя и отдышавшись, она пыталась расспросить своего спасителя, от кого, собственно, он ее спас, и что произошло. Тот ничего не стал скрывать. Спокойно рассказал, как нашел ее, приготовленную для жертвоприношения в подземном капище, и как до этого на черном камне гиеноголовые стражи Розаарде, которым так доверяет королева, живьем сожрали ее предшественницу. Айви поняла, что не зря перед ее глазами постоянно всплывало уродливое полузвериное лицо… Ее спаситель не врал, но все же…

— Ты не договариваешь… Там ведь происходило что-то еще?

— Тебе мало того, что узнала? — буркнул он и, уставившись куда-то в конец переулка, нехотя упомянул о крошечной девочке, сожранной потусторонней тварью, и кошмарной старухе с облезающей кожей. Айви содрогнулась от омерзения и ужаса, не в силах вымолвить ни слова.

— Пришли… — с невольным облегчением выдохнул Бренн, когда переулок вывернул на большую площадь, где уже гасили ночные фонари и уличные жаровни. Айви во все глаза рассматривала высокую дощатую сцену с синим в серебряных звездах занавесом, возле которой мычали песни несколько пьяных мастеровых с сонными хусрами. Над сценой дугой изгибалась вывеска с надписью «Цирковой Театр» и выведенным ниже названием «Всякая всячина дядюшки Гримара». За сценой скрывался полосатый шатер, по бокам которого стояли два больших фургона, крытые вылинявшим красным и зеленым полотном с такими же надписями по бокам.