Жертвуя малым
Шрифт:
— Сутки, — постучав по стеклу пальцем, сказал он.
Робот кивнул. Молох снял с запястья часы и протянул ему.
— Учти, если через двадцать четыре часа ты не вернешься, я въеду в туман, — сумрачно добавил он.
Робот, который открыл уже дверь, чтобы выйти, обернулся через плечо.
— Я тоже щепетилен, когда речь идет об обещаниях, — серьезно сказал ему хозяин.
Робот кивнул. И, спрыгнув на гравий обочины, захлопнул за собой дверь.
Сырой морозный воздух заповедника обжег холодом. Вдохнув и выдохнув его несколько раз, робот, наращивая шаг, зашагал к повороту дороги, за которым поджидал его загадочный туман. Оглянувшись на джип, хотел помахать хозяину,
«Что бы ты ни делал, только дождись», — взмолился к нему робот и, развернувшись на пятках, побежал навстречу грязно-белой туманной завесе, отгородившей, словно призрачная стена, место зимовки туземцев от внешнего мира, из которого пропала смерть.
Клубы молочно-серой взвеси сомкнулись за спиной, поле зрения сузилось до трех шагов. Робот продолжал бежать. Запечатленный в памяти маршрут навигатора вел его, а туман не очень-то и мешал. Шагов через пятьсот он расступился, как не бывало, оставив ледяные, стремительно тающие капли на волосах и ресницах. Светила вышедшая в зенит луна, и в бледном свете ее на фоне заиндевевших сосен воздвиглись на близком горизонте широкие плечи Пестрых гор. Робот бежал к ним, уповая на удачу, и было ему отчего-то необыкновенно хорошо. Так хорошо, что на какое-то время даже стало все равно, зачем он здесь. И, стуча ботинками по замерзшему асфальту, он всецело отдался бегу.
Дорога забирала в гору, и постепенно эйфория от негаданного чувства возвращения домой отпустила его. Он ощутил, что за ним наблюдают, и, сбавив бег, обшарил местность взглядом. По правую руку, в гуще темных стволов, увидел зверя. Его приземистый, косматый силуэт был словно облит мягким бледным светом, как будто лунный луч пронзил завесу ветвей и рассыпался гранями по пышной шкуре. На крупной широкой морде желтыми фонариками мерцали глаза. Наткнувшись на взгляд робота, зверь мигнул и поспешил отвести взгляд. Качнулись сосновые ветви, просыпался с них снежок, — миг, и зверь исчез в ночной чаще, словно потревоженный призрак. Не разглядевший ничего, кроме мягкого белого сияния, не понявший, есть ли у диковинного зверя душа, робот поспешил за ним.
Неловко шагнув под сень сосновых веток, он тут же провалился в канаву, занесенную свежим снегом. Колченого выбравшись из нее, разглядел легкие следы. Пошел по ним, ломясь сквозь сучья и обрушивая снег, как целая неприятельская армия, вторгшаяся на чужую территорию.
Дорога вскоре пропала из виду, лес сомкнулся. Поглядывая изредка на усеянное веснушками-звездами небо, удивительно чистое этой ночью, робот шел по пятам зверя около часа. Временами его белый, облитый мягким сиянием силуэт мелькал в переплетении веток и кустов, и робот, как послушный осел, брел за ним. Но, вместо того, чтобы взять выше и достигнуть подножия Пестрых гор, они спустились в низину, где среди обледеневших камней ворчливо нес воды темный ручей. Зверь легко перебежал его вброд, и замер на противоположном берегу, мерцая ярко-желтыми глазами. За спиной его, белесо дрожа среди стволов, вздымалась к ясному небу завеса тумана.
— Ах, ты! — возмутился робот, и ступил на первый в цепочке занесенных снежной пудрой валунов, на которых в проталинах звериных следов проступала темная шкура камня. — Вот так теплый прием! — он помнил карту по навигатору и сразу догадался, что зверь уводит его прочь от места зимовки, но весь путь надеялся рассмотреть зверя детальнее. Не преуспел. — А ну, стой! — прикрикнул на попятившегося зверя, и тот замер, как вкопанный. — Дай взглянуть на тебя,
Зверь ощетинился, вспушив белый мех, грозно зарычал, но не двинулся с места. Он мог бы напасть, пока робот переходил ручей, но вместо этого занял оборонительную позицию. И он не убегал, только рычал и скалился, поджав хвост. Робот взобрался на пологий берег и приблизился к зверю вплотную. Тот прижал уши, исподлобья глядя со злобой и страхом.
Робот остановился, разглядывая его. Крупный, тяжелый, килограмм под семьдесят на вид. Дымчато-серый мех, мощные лапы, высокая холка. Он был похож на увеличенного в полтора раза лесного волка, в его ярко-желтом, испуганном взгляде читался немалый ум. И он был белый, как туман, выпукло клубящийся за его спиной, белый снаружи и изнутри, и никакой черноты в животе, ни малейшего семени черного цветка робот в звере не видел. Не видел он и души, той, какую привык наблюдать в людях, — лишь мягкое молочное сияние, словно зверь был светлячком, наполненным лунным огнем. И что бы это значило, какой влекло вывод, робот не знал.
Он протянул руку, желая дотронуться до зверя, тот рыкнул и клацнул зубами. Он был не на шутку испуган, дрожал от страха, но почему-то не убегал. Потому, что не чуял в роботе человека?
Но и робот тоже в нем человека не чуял.
— Ты разумный? — спросил зверя робот. — Ты… туземец?
Не спуская с него глаз, зверь издал новый рык. В нем были нотки истерики и как будто просьбы. Зверь словно просил, нет, умолял о чем-то.
— Если ты туземец, то способен принять человеческий облик? — спросил робот. Не по себе ему делалось, когда он говорил с этим молочно сияющим, напуганным животным. Все равно что беспомощного младенца мучать, такое было чувство.
Зверь коротко, отчаянно взвыл, и отшатнулся назад. Тут же задние лапы его оттолкнулись, и он, растянувшись в воздухе длинным мохнатым телом, прыгнул на робота. Повалил его, ошеломленного неожиданной атакой, и, грозно рыча, внезапно изменил распределение веса. Ударившись о землю и моргая на противника, робот вдруг увидел, что вместо лап в плечи ему упираются мускулистые руки, над лицом трясется светлая бородка и скалятся белые, крупные, но все же однозначно человеческие зубы. От подмышек и до лодыжек покрытый жестким седоватым волосом, верхом на нем восседал крепкий молодой мужик со злыми от испуга желтыми глазами. Плотно прижимая к влажной земле, он в упор глядел на робота и низко, утробно рычал.
Робот аккуратно сбросил мужика с себя. Сел, отряхиваясь, глядя, как тот, ворча, тоже поднимается с земли.
— Ты понимаешь цивильный язык? — спросил его робот, видя, что туземец не собирается нападать.
Тот, глухо рыча, выпрямился на полусогнутых ногах, свесив вдоль туловища сжатые в кулаки руки. Глядел по-прежнему исподлобья, и даже в человеческом облике похож был на зверя, готового напасть — или пуститься в бегство — в любой момент.
— Понимаешь? — повторил робот.
Туземец что-то рявкнул.
— А сам на нем говорить можешь?
Туземец не ответил, продолжая сверлить робота взглядом.
— Где живут твои… соплеменники? Сколько вас? Все ли… живы? — робот задавал вопросы, а косматый мужик рычал и лаял в ответ. Поняв, что ничего вразумительного не добьется, робот оставил попытки.
— Отведешь в свою стаю? — попросил он. — Там ведь есть кто-то, кто понимает человеческую речь?
И тут туземец заскулил. Лицо его наполнилось сложными, разноречивыми чувствами, в хриплом голосе зазвучала борьба. Бросившись на четвереньки, он подскочил к роботу, обхватывая его за колено. Запрокинул голову, глядя и скуля умоляюще. Робот поспешно оттолкнул его.