Жестокеры
Шрифт:
Я шла, заглядываясь на разноцветные вывески дорогих бутиков, предлагающих недоступные мне радости, о существовании которых я раньше даже не подозревала. Равно как и том, что я могу их хотеть. На каждом шагу было что-то новое, неожиданное, заманчивое. Во многих оживленных местах были установлены огромные экраны. Яркие сюжеты менялись на них с такой скоростью, что казалось, сам город подмигивает тебе множеством разноцветных глаз. Я улыбнулась: в этом городе мне никогда не будет скучно. Здесь я никогда не почувствую себя одинокой.
Судя по адресу, записанному на бумажке, искомый дом был где-то здесь, прямо в центре, совсем рядом. Но по иронии судьбы случилось так, что в этом огромном и красивом городе бабушке Фриде почему-то досталась комнатушка в старом-старом доме, а по сути – ветхом бараке. Он стоял
Впрочем, я не сразу поняла, какая это развалюха. Но когда вошла в подъезд, долго стояла на месте, в жутком разочаровании от увиденного. Оказалось, дом был демонстративно «отполирован» с фасада, потому как одной своей стороной выходил на центральную улицу. Именно эту его свежевыкрашенную сторону я и увидела, когда подходила к нему. Внутри же, где никто не мог этого увидеть – кроме горстки жителей, – дом был совсем ветхим и рассыпающимся, с облупившимися грязными стенами, которые десятилетиями не знали ремонта.
Со всем своим нехитрым, но довольно тяжелым скарбом стояла я перед пугающе высокой лестницей с нестандартными ступенями, по которой мне предстояло вскарабкаться наверх. Я долго не решалась начать ее штурм. Но потом упрямо сдула со лба светлую прядь волос.
«Ничего, бабушка Фрида!»
Покрепче прихватив свои сумки и собравшись с духом, я приступила к нелегкому «восхождению».
***
Вам всегда будет не хватать либо времени, либо денег.
Закон Лермана
За три месяца до знакомства с комнатушкой бабушки Фриды
Вбив последний гвоздик, я отступила на несколько шагов назад, чтобы со стороны критически оценить свой «шедевр».
Передо мной на небольшой деревянной подставке стояла человеческая «голова», слепленная из белой самозатвердевающей массы и надетая на металлический штырь, торчащий из подставки. В «голову» со всех сторон были вбиты гвоздики. На каждом из них по первоначальной задумке должна была быть проставлена дата – каждый день, проведенный мной в колледже, начиная с того дня, когда я поняла, чем это для меня обернулось. Особенно я хотела выделить дату заговора – о, эту дату я планировала сделать крупными буквами! Или раскрасить шляпку гвоздика красным. Но, приступив к изготовлению «головы», я поняла то, о чем почему-то не задумалась вначале: для того, чтобы обозначить каждый день как вбитый в мою голову гвоздь, мне понадобятся сотни гвоздей. И они просто не поместятся на этой небольшой заготовке!
В итоге я оставила порядка сорока штук, намереваясь проставить на них выборочные даты. Но к сожалению, за гравировку никто не взялся: шляпка гвоздика – слишком маленькая поверхность. Это как подковать блоху! В нашем городке таких умельцев просто не нашлось. А те, кто услышал о моей просьбе, очевидно, сочли меня сумасшедшей. Может, они и правы. Рассудок мой, с детства затуманенный страданиями, видимо, совсем повредился за эти несколько последних несчастливых лет.
Что же произошло со мной с той самой поры, как в старших классах я оплакивала уход Дима, свое разбитое сердце и свою загубленную юность? Что же случилось с бедным рецессивном человеком АЕК в этом жестоком мире, управляемом грубыми и злыми доминантами?
После окончания школы я три года провела в местном педколледже, усердно изучая английский. Не могу сказать, что именно об этом я всегда мечтала. В отличие от тех, кто с детства знает, что хочет быть врачом, учителем или космонавтом, я долго не могла решить, кем стать. Я всегда понимала, что хочу быть частью чего-то красивого, большого и доброго, очень важного для всех остальных людей. Но когда встал вопрос о том, куда поступать, было совершенно непонятно, куда себя с такими мечтами пристроить, особенно в нашем маленьком городке. Интерес к литературе и гуманитарный склад ума в конечном итоге определили мой выбор: я поступила в педагогический колледж на факультет иностранных языков. Я поступила туда от безысходности, отсутствия других вариантов и от того, что мне, по сути, было глубоко наплевать, чем я буду заниматься и что
Что рассказать о колледже? То, что там меня ждало еще большее разочарование в людях и дружбе. Скажу так: о каждом дне, проведенном в стенах этого заведения, я горько пожалела. И теперь мой протест против очередной порции странных людей в моей жизни вылился в столь неожиданную и непонятную творческую работу, как та, что стояла передо мной на столе. Я назвала ее «Колледж».
«Так вот получите – это то, что я о вас думаю! Это то, что вы со мной делали».
Я критически оглядела утыканную гвоздиками «голову». Эх, жаль, что не вышло все-таки с гравировками! Теперь непонятно, что символизируют гвозди. Замысел автора не раскрыт в полной мере. Впрочем, наверно, я зря сокрушалась: ведь кроме меня самой мой странный «шедевр» все равно никто не увидит. Разве что мать. Когда она зашла ко мне в комнату (как всегда, без стука) и впервые увидела утыканную гвоздями белую фигурку на столе, она сперва отшатнулась, а потом взглянула на меня и тяжко вздохнула.
Мать с неудовольствием смотрела на мои занятия «художеством».
– Какая же ты бесполезная! Не работаешь, не рожаешь! Вот дочь тети Люси, соседки со второго этажа, какая хорошая девочка! Серьезная, ответственная. Отучилась на бухгалтера, устроилась в счетную палату, теперь вот замуж выходит за…
Дальше я отключилась. Если ты взрослая «неправильная» дочь с неустроенной личной жизнью и ежедневно выслушиваешь бесконечные сравнения со всевозможными «правильными» люсями, которые твои ровесницы, но уже вышли замуж и даже не по одному разу родили, рано или поздно ты научишься отключаться от подобного звукового шума. Просто перестанешь его слышать. Мать недоумевала, почему я не ищу работу и мужа, а занимаюсь вместо этого какой-то ерундой. Надо сказать, что я всегда видела свое будущее несколько иначе, чем его видела моя мать. Украдкой бросила я тоскливый взгляд на мольберт, стоявший в углу. Этот мольберт – отдельная история. Дим, восхищенный моими художественными способностями, решил, что мне нужно обязательно освоить масляную живопись. В будущем он видел меня настоящим художником – который ездит по всему миру и выставляет свои работы в крупнейших галереях. Надо сказать, что Дим умел вдохновить: я так загорелась этой идеей! Дим сделал мне настольный мольберт – небольшой складной чемоданчик. Его можно было устанавливать для работы прямо на стол, при этом выстраивая нужный угол наклона, а потом в него же, как в ящик, складывать краски и кисти. Этот чемоданчик был среди немногих вещей, которые я взяла с собой, когда уезжала.
До того как переехать в город …sk, я несколько месяцев была одержима идеей реанимировать нашу с Димом мечту: научиться писать маслом. И вот я приставила к шкафу табурет, чтобы достать, наконец, заветный мольберт, который, к моему стыду и сожалению, все это время пылился без надобности на антресоли. Ведь пока я училась в колледже, у меня совсем не оставалось времени на живопись. Достав мольберт и сдув с него пыль, я прижала его к груди. Что я напишу в первую очередь? Мои мысли перелетали с одного объекта на другой, пока не остановились на букете луговых маков и васильков с «нашего» поля. Они там сейчас как раз цветут! Я представляла себе невероятно сочные, живые оттенки алого и синего, которые я намешаю на палитре… Стоп! Да ведь палитры-то у меня нет!
Я слезла с табурета, положила мольберт на пол и села рядом с ним.
«И всего остального тоже нет – ни холста, ни кистей… ни самих красок! Впрочем, как и денег…»
Жестокая ирония судьбы: уйма свободного времени на то, чтобы заняться живописью, но заняться ты ей не можешь! Потому что так и не купила себе палитру, холст и краски!
В итоге они все же были куплены – на последние деньги, которые остались от моей последней стипендии. Мать ничего не знала об этом, иначе прибила бы меня. Помню, как я украдкой принесла покупки домой. Закрывшись в своей комнате, я разложила на столе разноцветные тюбики. Сначала я просто смотрела на них, радуясь тому, что теперь они у меня есть. А потом открыла один из тюбиков и выдавила немного краски на палитру. Странно, что кто-то ругает запах масляных красок – я много раз об этом слышала. Мои пахли вкусно, пшеницей. Как те поля, по которым мы с Димом гоняли на «байке».