Жестокеры
Шрифт:
«АЕК, не будь такой злой: она ведь не виновата, что она такая».
Мне возразил внутренний голос:
«Тогда почему она, такая, на мегащите? Она виновата в том, что согласилась на нем быть, ничего собой не представляя».
Эх, на экранах должны быть совсем другие герои! А пока я стояла под мегащитом и смотрела на ту «героиню», которую мне показывали. И все-таки я не могла понять, чем она так раздражает меня. Пожалуй, не столько тем, что она глупая и манерная. Было в ней что-то еще… я не могла найти этому определения. Что-то такое, что не должно выставляться напоказ, чего по-хорошему стоило бы стыдиться, но оно почему-то выставляется.
– Вы так многого в жизни добились, – тем временем ластился к девице ведущий, пихая ей в лицо мохнатый микрофон. – Как вам это удалось?
Вот уж действительно хороший вопрос: из того, что девица и двух слов связать не могла, а главное по ее абсолютно пустому и бессмысленному взгляду было ясно, что ума она недалекого и способностями особо не блещет. Я решила послушать еще немного: вдруг все-таки доведется услышать какой-нибудь дельный совет. Вдруг я в ней ошиблась. В самом деле, как ей это удалось? Вкалывала денно и нощно?
Все оказалось гораздо прозаичнее и проще. Ее муж был одним из местных магнатов и владельцем той самой сети гостиниц. Собственно, именно с замужества и началась ее «головокружительная карьера» в гостиничном бизнесе. Так вот в чем дело!
Никто из стоящих под мегащитом людей, казалось, не замечал никакого подвоха. Но мой разум воспротестовал:
«Это же обычная содержанка!»
Очевидно, я сказала это вслух: несколько человек обернулись и смерили меня недовольными взглядами.
– Что вы ставите своими целями на ближайший год? Ваш персональный план личностного развития? – поинтересовался у девицы ведущий.
Девица открыла было рот, но за неимением того, что она могла бы сказать, тут же его закрыла. Получился смешной хлопающий звук. Я криво усмехнулась. Больше слушать и смотреть я была не в силах. Я развернулась и пошла прочь.
Поднимаясь по лестнице, я все еще видела перед своим мысленным взором лицо этой девицы с мегащита. Было неприятно, что личностей такого низкого пошиба назойливо пихают нам с экранов, преподносят как идеал современной женщины. Впрочем, ее история точно понравилась бы моей матери: еще бы, одним выстрелом двух зайцев – и муж, и карьера! Мать считала подобные браки небывалой удачей, а таких женщин – ловкачками, у которых стоит поучиться. Я не считала, что мне есть чему учиться у этой девицы. Но меня бесило то, что по сравнению с ней я сама чувствовала себя ущербной неудачницей. Ведь у нее все получилось, а где я? Кто я?
Тяжело дыша, я рухнула на диванчик, нетерпеливо стягивая с себя шарф. Было невыносимо жарко в пальто, но у меня не было сил его снять. Как я устала! Бессмысленная ходьба, пустая и выматывающая… Только на этой неделе я сходила по четырем объявлениям, но тщетно: я никому не нужна. Уже давно я мысленно согласилась на любую работу, на любой график и в любой части города …sk. Но даже на самые низкооплачиваемые должности я почему-то не годилась. Неужели когда-то давно, в прошлой жизни, Нонна Валерьевна считала, что я чего-то стою? Что у меня большой потенциал? Верил в меня и Дим. Верил так, что в какой-то момент я и сама в себя поверила. Но почему тогда здесь, в этом городе, это все оказалось никому не нужным? Я оказалась никому не нужна? Здесь я – никто! До такой степени никто, что даже пустоголовая девица с мегащита лучше, чем я!
Разум тут же нашел спасительный выход:
«А, может, бросить все к чертям и вернуться обратно? Домой, в Город Высоких Деревьев?»
Внутри меня словно что-то закричало, почти
«Да! Да, АЕК, вернуться! Потому что полученный здесь опыт будет слишком тяжел! Ты его не выдержишь. Сломается твой хребет…»
Но я представила себе строгое требовательное лицо матери, ее руки, упертые в бока, и вечный упрек в глазах. Это ежедневное пересчитывание скудной мелочи в кошельке… Я вспомнила наш вечно пустой холодильник и паутину безысходности в углах бедно обставленных комнат, в которых так давно не было ремонта…
«Завтра продолжу поиски».
На следующее утро я шла мимо стройки, и меня снова облаяли собаки. В тот день они не ограничились лаем: они пролезли под забором и, задыхаясь от злобы, долго бежали за мной. Я испугалась, но не подала виду. Я знала: запаниковать и побежать – это дать шавкам сигнал к нападению. Собаки не трогали меня, но и не отставали, пока я не вышла на шумную улицу. До того момента колотилось в груди мое перепуганное сердце: сейчас, вот сейчас они на меня набросятся! Сколько их бежит за мною: три, пять, десять? Я пыталась отгадать их количество по неистовому лаю за моей спиной.
Бежать было нельзя. Бежать было невозможно. Не по собственной воли, но волею судеб я начала обустраивать свою новую жизнь, совсем не такую, какой я ее себе представляла, – в Городе Бешеных Собак.
2
Замирая от восторга, я стояла перед зеркалом в примерочной. Со своей первой зарплаты я в первый раз в жизни покупала себе платье: темно-бордовое, бархатное, с вырезом лодочкой, безумно красивое. Оно облегало талию и, немного расширяясь книзу, спускалось до колен. Я глядела на свое отражение и поверить не могла, что это я. Я и не знала (а, может, забыла), что могу быть такой.
– Не берите это платье! Оно… оно вам не идет! Старит вас!
Я и не заметила, что та вредная продавщица все это время подглядывала за мной из-за шторки. Я ей сразу не понравилась – мне это не показалось. Как только я вошла в магазин и попалась ей на глаза, ее лицо сразу сделалось злым и неприветливым. Я резко задвинула шторку, скрыв тем самым из вида эту неприятную физиономию. Кстати, продавщица соврала, но вот зеркало не врет: платье мне невероятно шло. Оно так гармонировало с цветом моих волос. Еще минуту полюбовавшись собой, я сняла платье и прошла с ним на кассу – к той самой вредной продавщице. Когда я уходила с покупкой, я слышала, как она шипела мне вслед от бессильной ненависти.
Мне с детства казалось, что меня как будто заставляют играть в игру, с правилами которой я не согласна. Больше того – я их даже не понимаю. Здесь – в этом странном городе – это ощущалось еще более явственно. В какой-то момент я даже подумала, что они точно сговорились: настолько это было необъяснимо – то, как они все себя здесь вели. Если мне нужно было что-то купить, продавщицы в местных магазинах по какой-то своей непонятной причуде вдруг решали мне этого не продавать. Едва завидев меня, они делали недовольные кислые мины, а порой и откровенно хамили в ответ на спокойную вежливую просьбу. Иногда, обескураженная этой неожиданной, необъяснимой грубостью, я так и уходила ни с чем. Но в другие дни, разозлившись, все-таки настаивала на своем, находя в этом какое-то странное удовольствие. Мне нравилось наблюдать досаду на лицах этих вредин, когда им все-таки приходилось дать мне то, зачем я пришла, – как бы они этому ни сопротивлялись.