Жестокие наследники

Вильденштейн Оливия

Иба улыбнулся, и я улыбнулась в ответ.

Я выглянула сквозь сеть дросов на платформу моего парящего бунгало, где Нана Ви стояла, уперев руки в бёдра.

— Тебе лучше пойти, пока Вероли не перебралась через мост, чтобы наорать на меня за то, что задерживаю тебя.

Глаза Ибы блеснули юмором.

Не многие люди могли отчитать Ибу или назвать его по имени, но Нана Ви, которая вырастила его до того, как вырастила меня, имела такую привилегию.

— Иду! — я вышла из беседки, но остановилась. — Ты скажешь

Ниме перед ужином?

Потирая затылок, Иба взглянул на акр ухоженных кустарников и деревьев, на которых они с моей матерью построили своё уютное гнездышко из стекла и камня.

Когда Иба всё ещё не ответил, я спросила:

— Хочешь, я пойду с тобой и буду держать тебя за руку?

Он усмехнулся.

— Я обещал Грегору, что подожду до ужина, чтобы сказать ей. Он хотел, чтобы Кэт услышала новости одновременно с Фейт.

— Впереди нас ждёт веселье.

— О, да. Я буду тем, у кого кривая корона и полупустая бутылка виски, приваренная к его ладони.

— Оставишь мне немного?

— Хм. Разве ты не несовершеннолетняя?

Я красноречиво приподняла бровь.

— Если я достаточно взрослая, чтобы обручиться, то, конечно, я достаточно взрослая, чтобы пить, ты так не думаешь?

Он смягчился с улыбкой.

— Прекрасно. Прекрасно.

— Амара!

На этот раз моё имя сопровождалось ритмичными ударами по деревянному мосту.

— О-о-о. Она идёт за мной

— Лучше беги.

Я развернулась и чуть не врезалась в куст высоких зелёных даффосов. Я оттолкнула их трубчатые головки, затем обогнула толстый ствол мальвы. Её похожая на облако фиолетовая крона наполняла воздух терпким ароматом, от которого у меня скрутило живот. Многие фейри регулярно курили или ели пурпурный пух. Но не я. И даже не потому, что мои родители предостерегали меня от наркотиков, а потому, что в тот единственный раз, когда я попробовала мальву, я была убеждена, что моя кожа посерела и покрылась трещинами.

— Амара Вуд, ты очень опоздала, — голос Наны Ви звучал запыхавшимся, как будто она часами мерила шагами мою спальню, прежде чем зашагала по мосту.

— Да, Амара Вуд. Ты очень опоздала.

Джия стояла, прислонившись к задней стене моего бунгало, скрестив руки на груди в платье, сшитом из такого количества слоёв белого шифона, что она напоминала жемчужину Глейда.

— Ужин через тридцать минут. Тридцать минут! — красные щёки Наны Ви надулись. — И ты даже не искупалась.

— Мне жаль. Я разговаривала с Иба.

Серые глаза Джии сверкнули серебром в фиолетовом полумраке. Я могла бы сказать, что она умирала от желания спросить, о чём, но воздержалась от этого в присутствии Наны Ви.

Хмыкнув, Вероли перевела взгляд на противоположную сторону сада, как будто собиралась подойти к личным комнатам моих родителей и постучать в их стеклянную дверь. Если бы ужин не был через полчаса, держу пари, она бы так и сделала.

— Твоя ванна, должно быть, остыла.

Я

улыбнулась низенькой фейри, которую считала своей бабушкой, а не няней, точно так же, как я считала жену Паппи своей бабушкой, хотя у нас с ней не было общей крови. Я никогда не знала настоящую мать Нимы. Она умерла задолго до моего рождения. Очевидно, Гвенельда взяла её душу по ошибке. Иногда, когда Нима наблюдала за тётей Джии, её тоска была такой сильной, что казалась почти осязаемой.

Я поцеловала седеющие волосы Наны Ви, которые она всегда собирала в пышный пучок.

— Я разогрею её.

Она развернулась, направляясь обратно по короткому мостику и вокруг платформы, опоясывающей моё бунгало.

Джия пристроилась рядом со мной и прошептала:

— Ты узнала, по какому поводу был ужин?

— Да.

— И?

Я перевела взгляд на лусионага, парящего в форме светлячка.

— Позже.

Она последовала за мной через открытые окна в спальню, которая когда-то принадлежала её матери, но стала моей в тот день, когда мне исполнилось двенадцать. Как и дом моих родителей, он был сделан из прозрачно-белого стекла, но вместо камня моё бунгало было сделано из лакированного дерева и блестящей меди.

Я опустила руку в ванну, пахнущую измельченными панцирями жуков и жимолостью. Вода, нагреваясь, покрыла бисером мои пальцы и суставы, и моя погруженная в воду кожа начала блестеть крошечными медными чешуйками, любезно предоставленными моим наследием Дэниели.

У меня были отношения любви и ненависти с моей кожей рептилии — любовь, потому что она привязывала меня к Ниме и позволяла мне часами плавать под водой без необходимости выныривать за воздухом, и ненависть, потому что она принесла мне гаджой. Хотя моя помолвка с дьявольским отродьем была отстойной, необходимость отплатить Джошуа Локлиру была ещё более отстойной.

Как будто он почувствовал, что я думаю о нём, мой браслет передал сообщение.

ДЖОШУА: И что?

Украдкой взглянув на свою двоюродную сестру, которая стояла перед зеркалом, приглаживая каштановые волосы, которые Нана Ви превратила в блестящие волны, я коснулась чипа, имплантированного в кость за ухом, и моё предложение появилось под предложением Джоша.

Кое-что всплыло. Доберусь до этого только через несколько часов.

ДЖОШУА: Не забывай.

Я: Я уверена, ты бы напомнил мне, если бы я это сделала.

ДЖОШУА: Ты хорошо меня знаешь.

Я выпрямилась и нажала на браслет, чтобы вся моя одежда исчезла.

Джия повернулась ко мне.

— Хотя бы скажи мне, хорошо это или плохо.

Я погрузилась в ванну, издав легкое шипение от удовольствия.

— Это нехорошо.

— Чёрт…