Жестокие наследники
Шрифт:
Она замолчала, как будто обдумывая то, что только что сказала.
Мне не терпелось объяснить всё, что Иба рассказал мне в беседке, но сейчас было не время и не место рассказывать ей. Скоро он сам поделится с ней своими причинами. Нима держала меня за руку, пока мы не добрались до банкетного стола, вырезанного из цельного ствола калимбора, затем подошла к Ибе.
— Амара.
Иба жестом указал на стул рядом с креслом моего дедушки и напротив Джии.
Мой дедушка встал и обхватил загорелой рукой медную перекладину из веток, отодвигая её для меня.
—
Как я обожала этого человека.
— Это мне повезло.
Он подвинул мой стул, затем вернулся на своё место рядом с моей бабушкой, которая перебирала один из цветов адамана, связанных в букеты веточками дикого зелёного лука и разбросанных по всей длине стола.
Когда она убрала руку, лепестки зазвенели.
— Я всё ещё не могу смириться с тем фактом, что они сделаны из стекла, и как долго мы живём в Неверре, Дерек?
— Почти земное столетие, — в тоне Паппи сквозило удивление.
После свадьбы моих родителей Нима усадила своего отца на беседу и объяснила, кто она такая и где ей нужно жить. Паппи сначала ей не поверил, поэтому она показала ему. Очевидно, когда он выскочил из портала, он потерял сознание. Иба поймал моего дедушку, когда он падал с тонкого диска, и уложил его на покрытую мхом землю. Короче говоря, когда Паппи пришёл в себя, он всё ещё был убеждён, что это был сон. Потребовалось несколько дней блужданий по окрестностям и прохождения через порталы, чтобы он поверил в реальность происходящего. А потом ему потребовался почти целый земной год, прежде чем он поговорил со своей подружкой Милли об острове фейри.
Как ни странно, Нана Эм с самого начала поверила в существование фейри и пришла в восторг от волшебной страны, а ещё больше обрадовалась, когда Паппи попросил её руки на пляже Розового моря. Хотя Паппи и Нана каждый год возвращались на Землю, они никогда не проводили вдали от Неверры больше недели, потому что для них не было ничего важнее семьи, и потому что все их друзья-люди, в конце концов, умерли.
Паппи наклонился вперёд, чтобы посмотреть на человека, который занял стул рядом со мной. Мне не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть кто мой сосед. Медный блеск волос в моём периферийном зрении почти ослепил меня.
— Твой отец сказал мне, что тебя недавно повысили, Римо, — сказал Паппи. — Поздравляю.
— Повысили? Какое достижение, — я схватила свой кубок с водой и залпом выпила его содержимое. — Это было благодаря имени твоего дедушки или твоей новой невесты?
Он напрягся.
— Я заслужил повышение не из-за каких-либо кровных или родственных связей, принсиса.
— Конечно, нет. С чего вдруг твои отношения с дракой, вариффом, а теперь и с принсисой способствовали бы твоему росту в рядах лусионагов? Уверена, что ты замечательный светлячок.
Римо поерзал на своём сиденье.
— Ты просто полна добрых слов сегодня вечером, невеста.
— Прости, но ты думал, что блестящий дым, который прошёл через моё тело ранее, вызвал у меня амнезию?
Джия издала хмыкающий звук, который она приглушила
— Боже упаси, чтобы что-нибудь заставило тебя забыть, как глубоко ты меня ненавидишь, — сказал Римо себе под нос. — Не хотел бы, чтобы наше время вместе было скучным.
— И правда.
Светящиеся лепестки адамана напомнили мне о том, как я поцарапала ногу о цветы, пролетая над ними слишком низко. Вид моей крови заставил большинство Благих бежать, включая двух лусионагов, приставленных ко мне. Они выстрелили в небо, предположительно, чтобы позвать на помощь.
Римо, который в то время плавал в Глейдсе с несколькими своими друзьями, бочком подошёл к краю медного бассейна и с беззастенчивым весельем наблюдал, как я истекаю кровью. Только когда один из моих охранников вернулся с Джими Каджи и Суком, Римо снова нырнул в воду, чтобы продолжить свою игру в водное поло или во что там они играли.
Как будто мысли о нём вызвали его в воображении, Сук неторопливо вошёл в зал. Его каштановые волосы были такими мокрыми, что казались почти чёрными. Он плюхнулся на свободное место рядом со своей сестрой. Он тяжело дышал, как будто бежал всю дорогу от своего дома, и его медно-коричневая кожа блестела от пота и дождя.
— Извините, я опоздал. Итак, что мы празднуем?
Его чёрные глаза осмотрели длинный стол, прежде чем вернулись ко мне. Когда он заметил моего соседа, он посмотрел с недоверием, и его чёрные брови взметнулись к шелковистой чёлке.
— Моя помолвка с твоей дорогой кузиной.
Римо поставил оба локтя на стол и выровнял свои предплечья с золотыми столовыми приборами.
— Чего-чего? — Сук бросил взгляд во главу стола, где сидели Нима и Иба. — Что ты сделал, чтобы заслужить это?
— Адсукин Джемива, — прогремел мой дядя. — Будь милым.
— Прости, Иба.
Он бросил на отца извиняющийся взгляд.
— Это не передо мной ты должен извиняться. А перед твоим будущим шурином двоюродной сестры.
Квадратная челюсть Сука задвигалась, как будто он жевал кусок обезвоженного панема.
— Мои глубочайшие извинения, голвиним.
Римо постоянно переворачивал свой нож. Раздумывал ли он над тем, чтобы метнуть его в Сука, потому что мой двоюродный брат использовал термин Готтва для обозначения лусионага? Несмотря на то, что это была подходящая терминология, большинство Неблагих — даже наполовину Благих, таких как Сук — использовали его исключительно для того, чтобы проникнуть под кожу Благих.
Когда Римо не отправил нож через стол, я выдвинула новую гипотезу: наследнику Грегора было неловко. Несмотря на то, что он никогда не казался мне человеком, чувствующим себя неловко в социальных ситуациях, сегодня вечером его семья значительно превосходила мою по численности. Не говоря уже о том, что его мать ушла.
Звон раздался с конца стола напротив Нимы и Ибы. Грегор встал и постучал вилкой по своему бокалу с вином.
— Я хочу предложить тост за новобрачных. Амара, для меня большая честь приветствовать тебя в моей семье, и для меня будет ещё большей честью скоро разделить с тобой фамилию Фэрроу.