ЖЕСТОКИЕ РОМАНТИКИ ПРОТИВ КРОВАВЫХ ГЕГЕМОНОВ. Том 7.
Шрифт:
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Экономический кризис в 1926 году существенно поубавился, но по-прежнему серьёзные проблемы в экономике сохранялись. Остатки сохранившейся и восстановленной старой царской промышленной базы эксплуатировались по максимуму и уже исчерпали свой потенциал развития. Но это ещё не значило достижения уровня 1914 года, хотя есть и другие мнения, например, Ю. Мухин в своей книге «Сталин — хозяин Советского
«В 1913 году на долю России приходилось немногим более 4% мировой промышленной продукции, в то время как её население составляло 9% от населения мира. Это означает, что на душу населения в России производилось в два раза меньше продукции, чем в остальном мире, включая Азию, Африку и Южную Америку, т.е. самые нищие регионы мира». — Это яркий пример натянутого абсурда, ибо послушав Ю. Мухина можно понять, что в Российской империи производилось товаров меньше, чем в Африке, — а представьте себе Африку в начале 20-го века после затяжной англо-бурской войны.
В СССР необходимо было строить новые заводы и фабрики, а денег для этого было очень мало. Сталин позже отметил: «Ещё в апреле 1926 года на Пленуме ЦК оппозиция утверждала, что своих внутренних накоплений не хватит у нас для того, чтобы подвинуть вперед переоборудование промышленности. Оппозиция пророчила тогда провал за провалом».
На этом апрельском пленуме, посвященном экономическим проблемам, Бронштейн предложил на основе внешних заимствований план интенсивной индустриализации страны. Сталин в ответ обвинил его в «сверхиндустриализаторстве» и «сверхчеловеческих прыжках». Однако аргументы оппозиции были довольно убедительны и на закупку оборудования для заводов и экспортных товаров в апреле 1926 г. Советское правительство взяло у Германии заем — 300 миллионов марок. А затем Сталин и сам пришел к выводу о необходимости политики «сверхиндустриализации».
Очень остро стоял вопрос внутренних накоплений, и в этом плане кроме зерна могло выручить ещё золото. В 1914 году Российская империя была на втором месте по накопленному золотому запасу, который составлял 1307 тонн, из которых после Гражданской войны Советскому правительству осталось примерно 400 тонн. В 1926 году в СССР постановлением Совнаркома было разрешено гражданам, артелям и кооперативам искать и добывать золото и другие драгметаллы, но всё добытое должно было в обязательном порядке сдаваться на государственные приемные пункты. Эффект был неплохой — через два года, к 1928 году, золотой запас СССР прирос на 36 тонн, но это кардинально не решало проблему денег для закупки иностранного оборудования.
На апрельском пленуме Сталин не озвучил конкретные предложения, 13 апреля он пустился в длительные аналитические рассуждения, вот несколько фрагментов:
«Возьмите Индию... Есть ли в Индии промышленность? Безусловно, есть. Развивается ли она? Да, развивается. Но там развивается такая промышленность, которая не производит орудий и средств производства. Там орудия производства ввозятся из Англии», «Из этого следует, что индустриализация нашей страны не может исчерпываться развитием всякой промышленности. Из этого следует, что индустриализация должна пониматься прежде всего как развитие у нас тяжёлой промышленности и, особенно, как развитие нашего собственного машиностроения»; «Необходимо обновить старое оборудование наших заводов и построить новые заводы. Но для того, чтобы обновить нашу промышленность на основе новой техники, требуются большие и очень большие капиталы. А капиталов v нас мало»; «Англия индустрировалась благодаря тому, что она грабила десятки и сотни колоний, Германия ускорила свою индустриализацию в результате победоносной войны с Францией в 70-х годах, взяв пять миллиардов франков контрибуции у французов, влила их в свою промышленность. Россия,
При этом Сталин обращал внимание, что и те имеющиеся деньги используются неэффективно, вернее — транжирятся и разворовываются, Сталин: «У нас царит теперь разгул, вакханалия всякого рода празднеств, торжеств, собраний, юбилеев и т.д. Юбиляров всякого рода и охотников до торжеств у нас такая уйма.»; «Замечательнее всего то, что у беспартийных замечается иногда более бережное отношение к средствам нашего государства, чем у партийных. Коммунист действует в таких случаях смелее и решительнее. Ему ничего не стоит раздавать ряду служащих пособие, назвав его тантьемой, хотя тут тантьемой и не пахнет. Ему ничего не стоит перешагнуть через закон, обойти его, нарушить его. Объясняется это, пожалуй, тем, что коммунист считает законы государства и т.п. делом семейным».
Эта описанная Сталиным ситуация в 1926 году дословно повторилась при Брежневе в 70-х годах перед развалом СССР, впрочем, — как и другая характерная ситуация воровства общенародной собственности, — Сталин:
«Нам необходимо вести систематическую борьбу с воровством, с так называемым «весёлым» воровством в органах нашего государства. Есть воровство стыдливое, скрытое и есть воровство смелое, «весёлое». Недавно я читал в «Комсомольской правде» заметку Окунева о «весёлом» воровстве. Заслуживает тут внимание не только сам вор, сколько факт, что окружающая публика, зная о воре, не только не боролась с ним, а, наоборот, не прочь была похлопать его по плечу и хвалить за ловкость, ввиду чего вор стал в глазах публики своего рода героем».
Согласитесь — это здорово напоминает обстановку в СССР в 60-80-е годы, — и чем это закончилось известно. Что делать Сталину — как с этими перечисленными негативами бороться? Поскольку загнивание наблюдалось всеобщее: охватило полностью партию и даже ЧК, а что уж говорить о различных нэпманах — Остапах Бендерах, скупающих и перепродающих то немногое, что производила промышленность и сельское хозяйство, понятно — что Сталин один и не может в каждом городке навести порядок. Поэтому он организует для наведения порядка устрашающие показательные карательные акции, чтобы приструнить разом всех в стране. Понятно, что полностью воровство таким образом не искоренить, но(!) этим способом существенно понизить уровень этого воровства на некоторое время можно.
Возникли известные шумные пропагандистские «дела»: «астраханское дело», «смоленский гнойник», «шахтинское», в котором просматривались и вредительские мотивы. Обычно современные либеральные идеологи по своей мерзкой привычке лживой вредности объясняют эти устрашающие и одновременно превентивные «профилактические» акции совсем «просто» — якобы это обычный деспотизм диктатора Сталина, который просто «от балды» захотел получить удовольствие от власти, от жестокости, от судебных процессов и угнетения народа. Брежнев и Горбачев этого не делали, — и «подводные» буржуазные отношения (теневая экономика) в СССР достигли своего максимального расцвета, — как это всё печально закончилось мы были свидетелями.
Сталин понимал, что навести порядок необходимо, но это сбережёт деньги, а не прибавит. А где и как взять дополнительные деньги для развития страны? С сельским хозяйством по-прежнему было много проблем, Сталин в апреле 1926 года по этому поводу рассуждал:
«Говорят, что экспорт нашего хлеба невыгоден, нерентабелен. А почему он невыгоден? Установлено всеми нашими планирующими органами, что на заготовку одного пуда хлеба достаточно 8 копеек. А на деле получилось 13 копеек за пуд. А как это могло случиться? — работник по заготовке — раньше чем приняться за заготовку хлеба, он заводится армией стенографисток и машинисток, обзаводится обязательно автомобилем и т.д.»