Жестокие слова
Шрифт:
Глава восемнадцатая
Юноша, еще почти мальчик, услышал вой ветра. До него донесся стон, и мальчик прислушался. Он остался. День спустя его семья, страшась того, что они могут найти, отправилась на поиски и нашла его на склоне ужасной горы. Живым. В одиночестве. Они умоляли его спуститься, но он, как это ни невероятно, отказался.
— Его опоили, — сказала мать.
— Он был проклят, — сказала его сестра.
— Его зачаровали, — сказал, отпрянув, его отец.
Но они все ошибались.
Он сделал это. Он снова оживил великую гору. Он был нужен.
И поэтому мальчик остался. И тепло медленно вернулось к горе. Снова появились деревья и душистые цветы. Лисы, зайцы и пчелы. Там, где проходил мальчик, появлялись родники свежей воды, а где он садился — образовывались пруды.
Мальчик нес горе жизнь. И гора за это любила его. И мальчик тоже любил за это гору.
Прошли годы — и страшная гора стала прекрасной, слухи об этом пошли по миру. Слухи о том, что нечто ужасное превратилось в нечто мирное. И безопасное. Люди стали медленно возвращаться. Вернулась и семья мальчика.
На горе выросла деревня, и Король Горы, который был так долго одинок, защищал их всех. И каждый вечер, когда остальные отдыхали, мальчик, который стал теперь молодым человеком, поднимался на самую вершину, ложился на мягкий зеленый мох и слушал голос изнутри.
И вот, лежа там однажды вечером, он услышал нечто неожиданное. Король Горы сообщил ему тайну.
Оливье вместе со всеми посетителями бистро смотрел на безумную лошадь и упавшего наездника. Мурашки бежали по его коже, и ему хотелось броситься прочь, закричать, протиснуться сквозь толпу. И бежать, бежать, бежать. Пока ноги не откажут и он не упадет.
Потому что в отличие от остальных он понимал, что это означает.
Но он просто стоял и смотрел, словно был одним из них. Однако теперь Оливье знал, что никогда уже не будет таким, как прежде.
Арман Гамаш вернулся в кафе, обвел взглядом лица.
— Рора Парры здесь нет?
— Я здесь, — раздался голос из дальнего угла бистро.
Толпа раздалась, и появился этот коренастый человек.
— Мадам Жильбер обнаружила в лесу домик. Вам о нем ничего не известно?
Парра вместе со всеми остальными задумался. Потом он и все клиенты бистро покачали головой.
— Никогда не слышал ни про какой домик в лесу.
Гамаш задумался на несколько секунд, потом выглянул в окно: на деревенском лугу в траве Доминик приходила в себя.
— Стакан воды, пожалуйста, — попросил он, и Габри принес ему стакан воды. — Идемте со мной, — сказал старший инспектор Рору Парре. — Как далеко эта хижина? — спросил он у Доминик, когда та выпила воды. — Мы сможем проехать туда на мотовездеходе?
Доминик помотала головой:
— Нет, лес слишком густой.
— Как же вы туда попали? — спросил Бовуар.
— Макарони
— Не очень умный поступок, — сказал Парра. — Вы могли потеряться.
— Я и потерялась. Так я и нашла хижину. Я была на одной из расчищенных вами тропинок, потом она закончилась, но старая тропинка еще была видна, поэтому я продолжила движение. Вот тогда-то я и наткнулась на этот домик.
Мысли Доминик полнились образами темной хижины, темных пятен на полу. Она вспоминала о том, как снова вскочила в седло и пыталась найти дорогу назад, стараясь не поддаться панике. Каждый канадец с детства слышит предостережения: никогда, ни при каких обстоятельствах не ходи в лес один.
— Вы сумеете найти дорогу к тому домику? — спросил Гамаш.
Сумеет ли она? Доминик подумала и кивнула:
— Да.
— Хорошо. Хотите отдохнуть?
— Я бы хотела побыстрее покончить с этим.
Гамаш кивнул, потом повернулся к Рору Парре:
— Будьте добры, проводите нас.
Они поднимались по склону холма. Доминик вела Макарони, Парра шел рядом с ней, а полицейские чуть позади. Бовуар прошептал своему шефу:
— Если туда не проехать на мотовездеходе, то как мы доберемся?
— Ты умеешь говорить «гоп-гоп»?
— Я умею говорить «ой-ля-ля». — Бовуар посмотрел так, будто Гамаш предложил что-то неприличное.
— Тогда я советую тебе попрактиковаться.
Через полчаса Рор оседлал Ромашку и Честера. Коня Марка нигде не было видно, но из сарая появился Марк-муж, на голове которого был ездовой шлем.
— Я с вами.
— Боюсь, что нет, месье Жильбер, — сказал Гамаш. — Математика тут простая. У нас три лошади. На одну сядет ваша жена, а мы с инспектором Бовуаром должны ее сопровождать.
Бовуар посмотрел на Честера, который переминался с ноги на ногу, словно у него в голове играл диксиленд. Инспектор никогда прежде не сидел в седле и до последнего был уверен, что и теперь сумеет этого избежать.
Они тронулись. Доминик впереди, Гамаш — следом с рулоном ярко-розовой ленты, чтобы по ней найти обратную дорогу, Бовуар — в хвосте, хотя Гамаш предпочел выразиться об этом другими словами. Старший инспектор не раз сидел в седле. Когда он начал встречаться с Рейн-Мари, они катались на лошадях на горе Мон-Руаяль. Они брали с собой еду и по тропинкам доезжали до самого центра Монреаля, останавливаясь на полянке, где можно было привязать лошадей и откуда открывался вид на город. Там они потягивали холодное вино и ели сэндвичи. Конюшни на Мон-Руаяль теперь были закрыты, но время от времени они с Рейн-Мари выезжали в воскресенье куда-нибудь, где можно покататься на лошадях.