Жестокие слова
Шрифт:
— Мы договорились с тобой, что именно это я и скажу. У тебя что, память отшибло?
— У меня? У меня? Ты хоть представляешь себе, как я жил, пока ты играла в бридж?
— Да, ты бросил семью…
— Хватит, — приказал Гамаш, поднимая руку.
Не без некоторых усилий эти двое перестали препираться и повернулись к нему.
— Я хочу, чтобы не осталось никаких неясностей, — произнес Гамаш. — Это ваш отец?
Марк впился взглядом в человека, стоящего рядом с его матерью. Тот стал старше, похудел.
Марк совершенно об этом не задумывался. Его ждали занятия куда более интересные, чем поминки по человеку, который пропадал почти всю его жизнь.
И потом эта история закончилась. Великий человек — а именно таким и был отец Марка — был забыт. Марк никогда не говорил о нем, никогда о нем не вспоминал. Когда он познакомился с Доминик и она спросила у него про Винсента Жильбера — не его ли это отец, Марк ответил: да, это его отец. Но он умер. Пропал в какой-то темной дыре Калькутты, Бомбея или Мадраса.
«А он не святой?» — спросила Доминик.
«Да-да, святой. Святой Винсент. Который воскрешал мертвых и хоронил живых».
Больше она с ним на эту тему не говорила.
— Прошу.
Доминик вернулась с подносом, на котором стояли стаканы и бутылки, — она не понимала, какой повод для выпивки. Она нередко председательствовала на заседаниях совета директоров, выступала в роли хозяйки на обедах с клиентами, участвовала в заседаниях третейских судов, но никогда не сталкивалась с чем-либо подобным. Отец. Восстал из мертвых. Но почтения к нему явно не испытывали.
Она поставила поднос на бревно и поднесла руки к лицу, вдыхая терпкий лошадиный запах — это позволило ей снять накопившееся напряжение. Руки она опустила, но оставалась начеку. У нее было чутье на неприятности, и оно не подвело ее и на сей раз.
— Да, это мой отец, — сказал Марк. Потом повернулся к матери. — Так он не умер?
Гамашу этот вопрос показался занятным. Не «Так он жив?», а «Так он не умер?». Между двумя этими вопросами была известная разница.
— Боюсь, что нет.
— Я здесь стою перед тобой, — сказал доктор Жильбер. — И я могу слышать.
Его все это ничуть не расстроило — только позабавило. Гамаш знал, что доктор Винсент Жильбер может быть грозным оппонентом. И он надеялся, что этот великий человек — а Гамаш знал, что у него такая репутация, — не является злодеем.
Кароль протянула Марку стакан с водой и налила себе, сев на сено рядом с ним.
— Мы с твоим отцом давным-давно решили, что наш брак исчерпал себя. Как тебе известно, он уехал в Индию.
— Но почему ты сказала, что он умер? — спросил Марк.
Если бы этого не
Надо бы ей позвонить.
Но какой бы странной ни была его семья, она и в сравнение не шла с тем, что он видел сейчас. Собственно, это было одним из главных преимуществ его работы: по сравнению с людьми, которые действительно убивали друг друга, а не просто думали об этом, члены его семьи казались ангелами.
— Мне казалось, что так будет легче, — сказала Кароль. — Мне было проще быть вдовой, чем разведенной женщиной.
— А обо мне ты подумала? — спросил Марк.
— Я решила, что и тебе так будет проще. Проще считать, что твой отец мертв.
— С чего ты это взяла?
— Извини. Я ошиблась, — сказала его мать. — Но тебе было двадцать пять, и ты никогда не питал особой любви к отцу. Я и вправду думала, что тебе будет все равно.
— И поэтому ты его убила?
Винсент Жильбер, до этого момента хранивший молчание, рассмеялся:
— Хорошо сказано.
— Заткнись, — сказал Марк. — Я поговорю с тобой чуть позже.
Он передвинулся на колючем сене. Его отец и в самом деле был сущий геморрой.
— Он согласился на это, что бы он ни говорил сейчас. Я не могла бы сделать это без его помощи. Он согласился умереть в обмен на свою свободу.
Марк повернулся к отцу:
— Это так?
Теперь Винсент Жильбер казался менее величественным, менее уверенным.
— Я был не в себе. Плохо себя чувствовал. Я поехал в Индию, чтобы найти себя, и решил, что наилучший для этого способ — навсегда расстаться с прежней жизнью. Стать новым человеком.
— Значит, меня больше не существовало? — спросил Марк. — Превосходная семейка. И где же ты был?
— В «Мануар-Бельшас».
— Двадцать лет? Ты прожил двадцать лет в роскошной гостинице?
— Да нет. Я приезжал туда изредка летом. Я привез вот это. — Он показал на пакет, стоящий на полке в сарае. — Это тебе, — сказал он Доминик.
— Мюсли, — сказала она. — Из «Бельшас». Спасибо.
— Мюсли? — переспросил Марк. — Ты восстал из мертвых, чтобы принести овсянку на завтрак?
— Я не знал, что вам нужно, — сказал его отец. — Я знал от твоей матери, что вы купили здесь дом, поэтому приехал и время от времени приглядывал за вами.
— Значит, вы тот самый человек, которого Рор Парра видел в лесу, — сказала Доминик.