Жестокии развод
Шрифт:
Мама в Москву не приезжает принципиально. Говорит, душно здесь и доллары у всех в глазах. Ей некомфортно. Я тоже не могу часто ездить из-за занятости, поэтому в основном мы общаемся исключительно по телефону, и однажды я не выдержала. Толя в очередной раз задержался на «очень важных переговорах с немцами», и я вылила ей все свое недовольство, на что услышала в очередной раз крупную затяжку и мудрый совет:
«Деньги затягивают, статус привлекает. Я поэтому и никогда не выйду замуж снова, дорогая. Знаю. Такие мужчины всегда будут ставить собственные амбиции вперед своей жены. Да всякий мужчина в первую очередь эгоист, конечно, но дай им власть? Ох, дорогая.
Тогда я поняла, что мама не любит не его «пролетариат». Толя давно не тот мальчишка на поддержанной шестерке. Он успешный и богатый, как она всегда и хотела, а ей все равно против шерсти. Так что да. Я поняла. Ей просто не нравится Толя, и никогда не понравится. Сколько бы мы ни прожили, сколько бы детей ни родили – плевать. Он навсегда останется для нее тем, кто отнял мое блестящее будущее, даже если выбор был только моим и осознанным.
Вот так.
Это тоже, кстати, взрослая жизнь. Все вроде бы просто, но одновременно безумно сложно, а главное – нет. Хоть петлей завяжись, ты никогда не будешь по-настоящему хорошим.
Вздыхаю снова, отправляю лук на сковородку и поджариваю его до золотистого состояния. Сегодня у нас на ужин запеченная курица и картошка.
Это тоже часть взрослой жизни; даже если больно, даже если обидно, сцепи зубы и тарань вперед, как самый мощный танк. Потому что ты уже вырос. Ты за все несешь ответственность сам. Но самое главное даже не это. Есть кое-что похуже в этой дурацкой, взрослой жизни…
Когда ты маленький, ты думаешь, что мир – это справедливое, честное место, где твои интересы стоят чуть ли не во главе угла. Почему нет? Родители окружают тебя заботой и теплотой, они за тебя заступаются, поэтому ты и не боишься ничего вокруг. Знаешь. Тебя защитят, отстоят и пролоббируют, если будет такая необходимость. Твои интересы не просто учтут, на них будут опираться, принимая решение. Когда ты вырастаешь, все играет совершенно другими красками. Никто за тебя не заступится, никто не обопрется, никто тебя не учтет. Ты становишься одним человеком из миллиарда других, чей мир – это его мир; чьи интересы – это его интересы; и чья боль – это последствия соприкосновения этих интересов с чужими.
Вот так.
Здесь нет мамы и папы, которые кивнут и согласятся смотреть вместо интересного сериала, глупый мультик. Или вместо ресторана и бокальчика вина, пойдут с тобой смотреть на елку, до которой имя, по сути своей, нет никакого дела.
Это тотальное одиночество и осознание – есть я, а потом уже ты. Может быть. Если повезет…
2. Красное дерево Галя
Когда я заканчиваю с активной подготовкой нашего ужина, то есть укладываю все ингредиенты в форму, выставляю температуру и завожу таймер, то выхожу из кухни. Пакеты с покупками по-прежнему стоят в прихожей, и я не скрою, что мне бы хотелось увидеть их убранными, но с другой стороны…это вряд ли. Я люблю своих детей, как любая мать любит, при этом прекрасно знаю, что ни Артур, ни Артем мне не помогут. Их так воспитали. Толя никогда не занимается домом, так как считает, что это «не мужские обязанности». Нет, он не козел, конечно. Раньше часто предлагал мне нанять помощницу, но сам помочь? Банально помыть посуду? Это без вариантов. Сыновья взяли с него пример. В этом тоже нет ничего удивительного, разумеется, только порой мне бы так хотелось, чтобы они ставили сначала меня, а потом уже его мнение.
Как говорится? Хоти дальше. Пакеты свалены в кучу, и кроме как «пнуть» к ним никто не прикоснулся.
Тихо вздыхаю, потом беру их, и в этот момент дверь нашего дома открывается. На пороге стоит супруг. Ворот его черного пальто высоко поднят,
Толя пару мгновений смотрит на меня, нахмурив густые брови, потом издает смешок и кивает.
– Привет, Галя.
Я почему-то сильно смущаюсь. Так забавно, да? Мы прожили вместе почти тридцать лет. «Свадьба красного дерева» – вот как будет звучать наша годовщина в этом году. Символическое название двадцатисемилетнего союза, где красное дерево – это прочный материал, означающий в первую очередь устойчивость и крепкость брака, как следствие, преодоление всех трудностей на пути. Вот так.
А я стесняюсь.
Белены объелась, да? Похоже на то, но в последнее время на меня все чаще стало давить его общество, будто бы я ощущаю в нем дикий подвох. В чем он сказывается, стараюсь не думать. Не знаю почему.
– Привет, Толь, – отвечаю тихо, потом захожу в гардеробную, где оставляю пакеты на небольшом диванчике.
Из прихожей звучит.
– Снова была на ярмарке?
Прикрываю глаза. Вопрос звучит просто и играючи, конечно же, но я слышу в нем упрек.
Тихо. Не реагируй. Это из-за парней, вот и все. Ты обиделась на то, что сказал тебе сын.
– Да.
– Понятно, – Толя хмыкает, потом я слышу, как он вешает пальто на крючок и бросает, – Мне надо кое-что закончить, спущусь минут через пятнадцать.
Я ничего не отвечаю, в основном потому, что не знаю, что сказать. В принципе, Толя и не ждет чего-то. Он делает это не для того, чтобы поставить меня в известность. Скорее, чтобы я не мешала ему или просто по привычке.
Неприятный холод лижет между лопаток. К сожалению, вот так…Я хорошо помню, как раньше у нас все было. Настолько по-другому, что это как сравнивать небо и землю – абсолютно разные плоскости, но с этим приходится смириться. Страсть не может существовать долго, а на смену ей всегда приходит спокойная, тихая гавань.
Откладываю пакеты в сторону. Настроения их разбирать вообще нет, поэтому решаю сделать это попозже, а сама иду в гостиную, откуда доносится веселый смех моих сыновей.
– …Да…это не тачка, брат, а монстр! Идеальная. Плавные линии, скорость, статус! Бабы…
Морщусь. Мне не нравится то, что я слышу, когда они думают, что их не слышит никто.
Вообще, это происходит часто. В смысле не тот факт, что я уши грею, чего стараюсь не делать в принципе, ведь у всех должны быть свои личные границы. Мне часто не нравится то, что я слышу от своих детей.
Они стали…наглыми.
Иногда мне кажется, что именно про таких, как мои дети, снимают все эти ужасающие репортажи. Зажравшиеся мажоры. Так их еще называют, пока перечисляют все то, что они натворили. Вождение в пьяном виде? Потребительское отношение? Еще страшнее…принуждение.
Отвращение и липкое ощущение какой-то гадливости проходится по нутру, но я отметаю все эти ужасные мысли. Нет! Мои мальчики, конечно, не подарок. Разумеется. Они бывают наглыми, часто хамят, ведут себя не всегда так, как я бы хотела, но они не жестокие. Они просто дети! Это просто такой возраст. Своеобразный переход из одной роли – ребенка, – в другую – мужчина. Это все временно.
Я часто себя так успокаиваю. Иногда получается, иногда нет. Сейчас получается, а потом нет…
– …Как только мне восемнадцать стукнет, сразу поедем на Красную площадь. Возьму тебя с собой…
– Супер план!
– А то ж! У меня разве бывает иначе? Сначала хотел запросить красную, но потом решил, что на хер нужна эта красная! Будет черная. Агрессивная такая, понял?
– Круто…
Охренеть.
Артур говорит так, будто это уже решенный вопрос. И он не разменивается. «Запрошу» не звучит, как «пожалуйста», а звучит, как «дай и точка».