Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны
Шрифт:
Однако немало людей сочли эту популярность весьма тревожной. Черчилль сетовал на тоталитарные беды социализма «или его более жесткой формы – коммунизма» еще задолго до своей знаменитой речи, посвященной железному занавесу, в Фултоне, штат Миссури (5 марта 1946 г. – Пер.). Из множества группировок, которым не доверял Шарль де Голль, коммунисты занимали первое место. В Италии лидер христиан-демократов Альчиде де Гаспери в доверительной беседе с друзьями говорил, что «боится будущей республики, которая слишком склоняется влево. Единство, мужество, организация, средства коммунистов делают их объединением, которое обладает той же властью, что была у фашизма». Даже Госдеп США был обеспокоен «набирающими оборот попытками коммунистов в Европе оказывать влияние, непропорциональное их реальной численности, и устранять
Страх и недоверие возникли, поскольку коммунизм с идеологической точки зрения препятствует тому, за что многие боролись во время войны, – национальному суверенитету. Конечной целью коммунизма было не освобождение Франции или Италии, а слияние рабочего класса всех государств в наднациональном братстве. Поэтому многих европейских политиков беспокоило то, что коммунисты поставят классовыеинтересы выше национальных.Де Голль, в частности, не мог не вспомнить об отказе французских коммунистов воевать с Германией в 1939 и 1940 гг., потому что в то время Германия все еще являлась союзником Советов. Иными словами, делая выбор между Францией и Советским Союзом, они выбрали Советский Союз.
На более прозаическом уровне коммунисты затронули слишком многие чувствительные точки большей части населения Европы и достигли своего высокого положения. Они не только были противниками того, что дорого среднему классу, – религии, семьи, святости частной собственности, но и пропагандировали насилие для достижения своих целей. Согласно своему манифесту, коммунисты стремились, ни много ни мало, к «насильственному свержению существующего социального строя».
После нескольких лет кровопролитного конфликта последнее, чего хотело большинство людей, – новой классовой войны. Однако, к сожалению, в некоторых регионах именно это они и получили.
В адрес коммунистических партий Франции и Италии были сделаны некоторые нелепые заявления. Здесь необходимо сразу же кое-что прояснить. Во-первых, отсутствуют факты, подтверждающие намерения руководителей коммунистических партий в этих странах захватить власть сразу же после войны. Они также не санкционировали политическое насилие – более того, сделали все возможное, чтобы помешать ему. Лидер Итальянской коммунистической партии (ИКП) Пальмиро Тольятти лично приезжал в самые беспокойные районы страны, чтобы дать указания региональным и провинциальным руководителям ИКП лучше контролировать своих подчиненных и обеспечить прекращение убийств. Он неоднократно заявлял и в частной беседе, и в общественных местах, что любое движение за социальные перемены должно осуществляться демократическими, ненасильственными методами. Он даже исключил из партии некоторых пропагандистов насилия. Подобно Тольятти, лидер Французской коммунистической партии (ФКП) Морис Торез четко заявил: «Национальное единство нам должно быть дороже всего того, что дорого нам самим». Иными словами, коммунисты должны жертвовать своим желанием радикальных социальных перемен ради восстановления страны. И он, и партийное руководство вообще неоднократно получали благодарности от правительства за усилия по восстановлению общественного порядка.
Однако желание партийного руководства сотрудничать со своими политическими соперниками не означало, что рядовые члены партии тоже были согласны на это. И в Италии, и во Франции возник раскол между «политиками» и «партизанами». Последние, сражавшиеся с оружием в руках, считали, что завоевали право диктовать свою политику первым. Говоря словами Вальтера Саккетти, одного из руководителей итальянских партизан, «Это мыосвободили вас». С самого начала освобождения многие рядовые коммунисты в обеих странах разочаровались в том направлении, в котором руководство партии их вело. Иные партизаны во Франции и Италии игнорировали его указания, захватывая закон в свои руки. Меньшая их часть дошла до того, что подстрекала к небольшим чисткам среди своих традиционных классовых врагов в собственных районах. Это не что иное, как революции в миниатюре.
Трудно понять, чего добивалось склонное к насилию меньшинство. При отсутствии поддержки со стороны их руководства маловероятно, что их действия привели бы к долговременному политическому выигрышу, – и тем не менее их мотивы часто были, безусловно, политическими. Наверное, наилучшим образом
Первой мишенью коммунистов в этих мини-революциях часто выступала полиция. И это, наверное, неудивительно, учитывая роль полиции в оказании поддержки дискредитировавшим себя в период военного времени правительствам. Однако, похоже, многие из этих нападений никак не связаны с тем, сотрудничали полицейские с фашистами или нет, являясь, по сути, результатом старых обид. Во многих районах Франции, например, полицейские с самого начала войны устраивали облавы на коммунистов, потому что верность Сталину (который в тот момент был еще союзником Гитлера) делала их потенциальной угрозой национальной безопасности. После освобождения некоторые французские коммунисты намеренно выбирали своей мишенью полицейских, которые принимали участие в этих арестах, просто потому, что такую отличную возможность отомстить нельзя было упускать.
Одной такой жертвой стал Абель Бонне, начальник полиции в городе Коньяк. Бонне – преданный патриот, который имел ранения и награды во время войны и отважно принимал участие в различных операциях Сопротивления во время оккупации. Однако местные коммунисты помнили, что в 1939 г. он приказал арестовать нескольких их боевых товарищей. Когда Коньяк был освобожден бойцами ФТП в сентябре 1944 г., ему это припомнили. Бонне арестовали и отвезли в Ангулем, где в течение двух месяцев держали в угольном подвале. Его избивали по голове револьвером и чуть не задушили. Ко времени своего освобождения он уже не мог ходить без посторонней помощи и не слышал одним ухом из-за разорванной барабанной перепонки в результате неоднократных избиений. Его ни разу не допрашивали и даже не предъявили никакого обвинения. Однажды, когда его привели к местному руководителю ФТП «командиру Пьеру», он спросил, за что его арестовали, но получил загадочный ответ: «Я лишь получаю приказы от Сталина».
Историю Бонне подтверждает другой человек, которого держали в заключении в том же подвале в Ангулеме. Феликс Сангинетти, участник движения Сопротивления, был членом тайной армии де Голля, которая предположительно стала союзником ФТП, несмотря на идеологические расхождения. Когда Сангинетти предстал перед командиром Пьером, ему сказали примерно то же самое: «Де Голль, Кёниг и все остальные – пошли они к черту. У меня только один начальник, и это Сталин». После чего его тоже посадили в подвал, где он убедился в бесчеловечности своих тюремщиков.
Невозможно сказать, сколько полицейских во Франции и Италии попали в поле зрения местных коммунистов не за активное сотрудничество с оккупантами, а за свое антикоммунистическое прошлое. Однако множество случайных фактов наводит на мысль о том, что это было довольно обычным делом в обеих странах. Вполне вероятно, многие полицейские были награждены клеймом «фашистов» или «предателей», просто чтобы подорвать их авторитет: если нельзя доверять полицейским, люди будут больше полагаться на вооруженных партизан в деле поддержания закона и порядка. Безусловно, эту тактику коммунисты очень эффективно использовали в Восточной Европе.
Другим традиционно враждебным «классом» были хозяева – владельцы предприятий и управляющие, которые эксплуатировали рабочих ради прибыли. Многие промышленные города в Северной Италии, Центральной и Южной Франции пережили после войны временную перестановку власти, когда рабочие организовывали комитеты для расследования деятельности своих работодателей в военное время. В одном только Лионе в начале 1945 г. на городских предприятиях появились 160 «патриотических комитетов», взявших на себя аресты десятков директоров и служащих, несмотря на то что они не имели на это права без официального разрешения местного префекта. В Турине рабочие захватили завод «Фиат», и управляющий директор едва спасся от расстрела прямо на заводе. Инспектор Госдепартамента США в мае 1945 г. сообщил, что завод патрулируют вооруженные люди, а «на руководство никто не обращает внимания». За первые месяцы после освобождения были убиты несколько крупных итальянских бизнесменов, включая христианского демократа промышленника Джузеппе Вердери и Арнальдо Виши – вице-директора крупнейшего промышленного комплекса в Эмилии-Романье.