Жестокое милосердие
Шрифт:
Утренний воздух свеж и прохладен; лавочники Геранда только-только распахивают ставни. Прилежные служанки и домохозяйки идут за припасами на рынок. Никто не обращает на меня никакого внимания.
Достигнув дворца, я без особого труда проникаю вовнутрь. Придворные, вельможи и разного рода просители входят и выходят, как им заблагорассудится. Кроме того, я подозреваю, что стража запомнила меня со вчерашнего вечера, хотя полной уверенности нет.
А вот как я собираюсь выследить Дюваля и его таинственного визави, это уже вопрос посерьезнее.
Некоторое время я
Я прошу часового указать мне направление и торопливо поднимаюсь по лестнице. Дворец много больше деревни, в которой я выросла, и несоизмеримо запутанней. Сколько тут коридоров и закоулков, а дверям и вовсе счета нет! Вскоре я оставляю попытки самостоятельно что-то найти и останавливаю пробегающего мимо мальчишку-пажа. Даю ему монетку за услугу и еще одну — за обещание крепко держать язык за зубами, и мальчик провожает меня до самой двери.
Некоторое время я стою перед ней. Прихожей здесь нет, дверь на виду у всякого, кому вздумается сюда заглянуть. Просто так ухом к ней не прижмешься. Я перехожу к другой двери, расположенной чуть правее, и устремляю за нее все свои чувства, проверяя, нет ли там кого.
Судя по всему, комната пуста. Я проникаю внутрь и на цыпочках спешу к стене, отделяющей ее от покоев Дюваля. Прикладываю к стене ухо, но каменная кладка слишком толстая, а мужчины разговаривают, предусмотрительно понизив голос. Я принимаюсь изучать комнату. Здесь полно прекрасной мебели и шпалер, но они мне без надобности. А вот окошко, выходящее во внутренний дворик, это уже кое-что! Я высовываюсь и вижу, что в комнате Дюваля тоже есть окно. Прекрасно! Стекло пропускает звук легче, чем камень!
Убедившись, что во дворике никого нет, я снимаю плащ, чтобы не запутаться, и выбираюсь на карниз. Дюйм за дюймом ползу я вперед, пока мои пальцы не касаются деревянной рамы окошка Дюваля. Я пластаюсь по стене, чтобы меня не заметили изнутри, и все мои усилия оказываются вознаграждены. Я хорошо слышу голос Дюваля, чуть приглушенный, но вполне различимый:
— Если вы не можете мне сказать, кому служите, нам больше нечего обсуждать.
Его тон холоден и тверд, точно камень у меня за спиной.
— Вы не хуже меня знаете, что при дворе герцогини слишком мало по-настоящему верных людей, — отвечает его собеседник. — Слишком многие подвергнутся опасности, если имя моего сеньора коснется посторонних ушей.
— Вы полагаете, что я прямо так и помчусь на встречу с вашим таинственным господином? А если вы меня в ловушку заманиваете?
— Вы вольны выбрать такое место и время встречи, которое даст вам все преимущества. Он хочет сделать вам предложение, — тут мне кажется, что человек улыбается, — которое, по его мнению, вы должны найти весьма интересным.
Повисает молчание. Дюваль обдумывает услышанное, вероятно, взвешивает возможный риск. Мой слух обращен в комнату за стеной, глаза же безостановочно обшаривают дворик внизу. Пальцы на руках и ногах онемели
— Почему вы обратились ко мне? — спрашивает он наконец. — Почему ваш господин не послал вас ни к канцлеру, ни к кому-нибудь из опекунов герцогини?
— Потому, — отвечает посланец, — что кровные узы держат прочней самой толстой золотой цепи. Мой сеньор полагает, что вы более всех печетесь о благополучии молодой герцогини.
А интересно он рассуждает, этот таинственный господин! Может, его слова — всего лишь пустая лесть? Или он лично знает Дюваля?
В комнате снова воцаряется тишина. Собеседники изучают и оценивают один другого, как в поединке. Я же только не приплясываю от нетерпения. Ну скажи хоть что-нибудь определенное, Дюваль! И я уберусь отсюда, покуда никто не обнаружил меня!
— Что же, — говорит он наконец. — Я согласен переговорить с вашим сеньором и выслушать его предложение. Скажите, где вы остановились, я выберу время и место встречи и дам вам знать.
Итак, они договорились. Вполне удовлетворенная, я отнимаю пальцы от оконной рамы и разминаю их, чтобы вернулась кровь. Потом очень медленно, боясь поскользнуться на занемевших ногах, крадусь туда, откуда пришла. Суставы плохо гнутся от холода. Я наполовину влезаю, наполовину валюсь назад в комнату и беззвучно притворяю ставни. Хватаю брошенный плащ и быстренько растираю ладони. Надо убираться отсюда, пока они не кончили беседу и Дюваль меня не застукал!
Поспешив к двери, я чуть приотворяю ее, осторожно выглядываю в щелочку. Вот это да! Под дверью Дюваля торчит мадам Иверн!
Знаю, что Дюваль хотел сохранить в тайне свою встречу с посланцем, но подозрения, которые я питаю в отношении этой женщины, заставляют меня выйти в коридор, предварительно напустив на себя встревоженный вид.
— Мадам Иверн? — окликаю я ее этаким дрожащим девическим голоском.
Она вздрагивает от неожиданности и оборачивается:
— Госпожа Рьенн? Что вы здесь делаете?
На ее прекрасном лице настороженность.
Я озираюсь, якобы растерянно:
— Я искала покои господина Дюваля и вот… заблудилась. Один лакей направил меня в этот коридор, но я… забыла, в которую дверь он сказал постучать.
Напряжение отпускает ее, она снисходительно улыбается:
— Идемте, милочка. — Она берет меня под локоток и увлекает по коридору прочь от обеих дверей. — Известно ли вам, кстати, что лучший способ потерять мужчину — это следить за ним? — Она похлопывает меня по руке. — Рада поделиться с вами секретами нашего ремесла!
Я была бы рада разочаровать ее в отношении «нашего ремесла», но нельзя. И не больно-то я доверяю ее неожиданному великодушию.
— Мадам, вы слишком добры.
В моем голосе не должно быть ни намека на иронию, и это удается. На самом деле мне даром не нужны наставления в том, как быть хорошей куртизанкой, да еще от мамаши Дюваля, но раз уж так вышло, почему бы не обратить этот разговор к своей выгоде и не разузнать еще хоть немножко о своем якобы возлюбленном господине?