Жил-был мозг

Маика Ика

Стоял Ванюша на тот момент на самом верху моста и, как только злобы богов его коснулись, вместе с лисапедом завертелся в страшном урагане. Вспомнил он про Ясеневый указ, призвать его, сразу, как убивцы покаются друг перед другом. Но понял, что опоздал. Чудилось ему, что разорвало его на мелкие кусочки и развеяло ветром по миру.

Радужные лучи Ясенева света пробили толщу небесного круговорота, сомкнулись в дружные ряды и выстроились в новый гигантский радужный мост. А Иван где стоял до того, как его ураганом закрутило, так там же и продолжил стоять.

Увидали боги-разбойники, что ничего у них не вышло, пожалели, что израсходовали всю мочь, не подумавши. Не под силу им теперь сокрушить сияние Ясеневого моста и Ивана на нём.

Иван, тем временем, по мосту, сотканному из лучей, а не крови человеческой, на Федотовом лисапеде в земной мир благополучно вернулся. Бросились небесные злодеи за ним следом, да не тут-то было, мост, перед ними рассеялся, в капли превратился. Стали тогда они проклятие всякие выкрикивать ему вдогонку: чтоб он помер, чтобы век ему Марьи своей не видать. Да только Ваня их не слушал, какой дурак придаст значения словам, вылетевшим сгоряча?! Первым делом, он к Марьюшке побежал, рассказал, что договорился с богиней, и что колечко она ему отдаст, как только он ей мешок с нелепостями вернёт. Марья как узнала, что милый должен взратиться к богам, горько зарыдала.

– Не ходи, Ванечка, без тебя – хоть помирай, а кольцо ты мне и другое подаришь.

Тут Иван всё ей рассказал, что богиня нелепостей грозилась на веки вечные забрать Марью к себе и разлучить их безповоротно, если он просьбу её не выполнит. Не ведал он, что радужный мост перед небожителями исчез, и что богиня уж вовек не сможет спуститься на землю, чтобы забрать Марью. А раз не знал, то и делал то, что обещано. Вот собрался он и отправился по Марьиной наводке собирать нелепости с подружек, которые те из мешка повытаскивали и разобрали по домам. День, два, неделя проходит, а Ивана всё нет. Будто деревня небольшая, и подружки по соседству живут. Марья волнуется, стряслось что.

Побежала она искать любимого, кого ни встретит, всех расспрашивает. Приятелки отвечали, что все до единой нелепости они с великой радостию вернули в мешок обратно, и даже ещё и своих положили вдобавок. Осталась только крайняя нелепость у той самой Алёны, которая всё время спала на ходу и которую люди «избранной богами» называли. Она жила на самом краю деревни.

К мешку-то как раз она последняя доплелась, вот и досталась ей самая что ни на есть тяжёлая человеческая нелепость – зависть, да не простая зависть, которую можно в раз от себя отпустить, а расколотая на кусочки. Разбилась она, когда богиня мешок с себя скидывала. Может, потому девушки и не стали её сломану подбирать. И покуда Алёна соображала также медленно, как и передвигалась, то никак не могла узреть, отчего ж она свой покой с тех пор потеряла. И как только на пороге она Ивана-то увидела, тут же поняла, что хочет себе такую же любовь, как у Марьи.

Заходит Марья к Алёне, смотрит, а Иван спит крепким сном на Алёниной постеле. Марья зовёт его, а он не слышит, не просыпается. Поняла Марья, для чего боги избрали Алёну, чтобы злость свою выместить, чтобы та зельем его опоила. Вот Марья и говорит:

– Мне, Алёна, вернуть надобно все нелепости богине, иначе она меня к себе заберёт на веки вечные. Где тот мешок, что Иван с собой

принёс?

Алёна тем временем в сорочке на кухне сидела и сладостями живот набивала.

– Мешок – у порожка, а нелепости тут где-то по дому разбежались. Забирай, коль задастся.

Стала Марья их созывать, а они от неё – кто куда, не хотят в мешок возвращаться. Хорошо им у Алёны, вольготно живётся. Пробовала догнать, да, где уж там! Нелепости сквозь пальцы, как вода сочатся. Что делать? Поняла Марья, что не под силу ей одной собрать все. Вновь зовёт Ивана, а он всё также спит крепким сном. Пошла Марья домой и думает: «Уж лучше пусть меня богиня к себе заберёт, коли Ивана мне теперь не видать». Идёт, а на встречу ей – дед Федот:

– Здравствуй, Марья! Где Иван? Слышал я, что сподвезло ему с небес вертаться?

Марья испугалась, как увидела такого древнего, белобородого старца, да вспомнила, что про него Иван ей тоже успел поведать. Она рассказала Федоту, что богиня велела ей мешок с нелепостями вернуть, а тогда и колечко она им с Иваном отдаст.

– Ты не плачь, Марьюшка, скоро мы с тобой все те нелепости сложим, я сам их богине свезу, и колечко твоё верну, а с ним, глядишь, и Иван очухается. Ты иди назад к Алёне и спроси Иванов лисапед. Как только его получишь, сядь на него, ноги положи на руль, а руки вместе с пустым мешком высоко держи над головой и спокойненько езжай себе.

– А как же Иван?

– Не волнуйся за него. Ивана из беды той вызволим.

Стучится Марья обратно к Алёне, еле дождалась, пока та доползёт до двери и отворит. Спросила лисапед, Алёна указала ей рукой на сарай:

– Вот там ево лисапед. Никому такова барахла не надобно, забирай.

Марья достала Иванов лисапед, села на него, всё сделала, как дед Федот велел. Стоило ей мешок над головой поднять, как нелепости рты разинули. Такой нелепости они ещё не видывали, и тут же разом повалили в мешок обратно, прихватив с собой Ивана. Сонная Алёна когда поняла, что случилось, лисапед уже унёс Марью с Иваном далеко, на другой край деревни, где перекрестье дорог, и где дед Федот их поджидал.

Взял он из трясущихся рук марьиных тяжеленный мешок, сел на лисапед, кое-как со скрипом ноги старческие, лаптями прикрытые, на руль сложил, и хотел было отправиться скорее к богине нелепостей, чтобы вернуть ейный мешок, да Марью спасти от кабалы, как в мешке кто-то зашевелился, начал рваться наружу. Марья узнала голос Ивана, обрадовалась, что он очухался.

Дед просунул руку в мешок и вызволил свово дружка. Иван вышел на волю и никак уразуметь не может, что с ним. Рассказала ему Марья, что Алёна его зельем опоила, к себе в постелю уложила. Иван вспомнил, как всё было, попросил прощенья у Марьи, да тока та – ни в какую! Не прощу, говорит, и всё. Не зря, говорит, колечко то укатилось, значит, судьба у их любви такая несчастливая…

Пришлось деду Федоту с лисапеда слезть и подробно рассказать Марье про мир богов, про мост из душегубов, про то, как никто из людей оттудова живым не возвращался, и как он сам его построил ради своей возлюбленной, и пожалел, и теперь не знает, как его снести.

Поняла Марья, что колечкино сияние, наоборот, помогло Ивану выжить и вернуться живым. Отошла, разревелась, простила Ивана.

Дед Федот рад радёхонек, что у молодых всё уладилось, вновь закинул ноги на лисапед, а Иван ему и говорит: