Жила-была девочка, и звали ее Алёшка
Шрифт:
Но Вадим опередил меня:
— Послушай ты, чудак-человек. Хотя… — он красноречиво прижмурился, чуть отклонившись назад и окидывая Марка критическим взглядом, — уже не знаю, человек ли… Ладно, послушай сюда, робот-терминатор. Я понимаю, в тебе сейчас играет пацанский гонор, и ты хочешь показать, что самый крутой здесь, а я на твой территории должен упасть-отжаться или скакать на задних лапках по первому же приказу. Я все эти закидоны знаю, сам такой. Только пойми одно — мы сейчас с тобой не крутизной и статусом меряемся. На кону вещи куда более важные. Я с тобой буду говорить прямо и серьезно, как никогда. Только поначалу дверь закрой, а то квартира нараспашку, все соседи в курсе, что тут у вас происходит. Какие-то непрокурорские у тебя замашки, как я посмотрю. Ваши обычно любят лязгать замками и затворами, а ты весь такой открытый, того и
Не дожидаясь реакции Марка на такую откровенную насмешку, я быстро скользнула к двери и, закрыла ее, как и предлагал Вадим, в то время как он продолжил:
— А по поводу адреса и места жительства — так ты не думай ничего о моих тайных визитах или еще каких-то выкрутасах у тебя за спиной. Для меня раскопать любой адрес и достать из-под земли того, кому надо шею намылить, не проблема. Вон, птичка-невеличка может подтвердить, — снова встретившись взглядом с Вадимом, я с удивлением поняла, что он нарочно предпочитает умалчивать о том, как провожал и поддерживал меня во время отсутствия Марка. Это могло означать только одно — он хочет максимально сгладить возможные противоречия и поговорить спокойно, без конфликтов. — Не первый раз я нахожу ее после того, как она решила смыться в подполье. Это ее излюбленная, понимаешь, привычка! Только одного не пойму — какого черта ты этому потворствуешь? Неужели самому не тошно сидеть тут, как красна девица в темнице и ждать, охая-ахая, пока все пройдет?
И, не дожидаясь ответа Марка, он снова развернулся ко мне со словами:
— Ток-шоу сегодняшнее уже видела? Как тебе этот разгул народного творчества? Песни, стихи, прям как на конкурсах юных талантов, которые ты так любишь. Мне смонтированный вариант еще утром прислали, так моего терпения хватило на пару минут беглого просмотра. Ох, и успела ты тут прославиться без меня, Алексия, ну успела…
Я лишь обреченно кивнула головой, пользуясь странной молчаливостью Марка. Казалось, самый рискованный момент этой неожиданной встречи миновал — по крайней мере, Марк и Вадим не вцепились друг другу в глотки с порога. А это значило, что мы действительно можем сесть и поговорить втроем, как взрослые люди, чтобы окончательно во всем разобраться.
Пока я пыталась прочесть на замкнуто-непроницаемом лице Марка хоть какую-то реакцию на происходящее и прикидывала в уме, могу ли я пригласить Вадима пройти в квартиру — не вечно же нам стоять в холле — он, как обычно, сам принял решение и без лишних колебаний проследовал внутрь.
— Так вот она, какая, Алексия, твоя добровольная тюрьма? Хотел бы процитировать Пушкина: «Сижу за решеткой, в темнице сырой», а не могу! Темница твоя не сырая вовсе, а привольная, с мягкой периной и дармовым хавчиком. Вот только лучше от этого она не становится. Что уставилась? Думала, похвалю тебя за осторожность? А вот черта с два. Не перевариваю я трусость в любом ее виде — хоть у друзей, хоть у врагов.
Справиться со все большим замешательством, которое вызывало во мне каждая брошенная как небольшой, но больно бьющий камень фраза, мне помогла только старая привычка отвлекаться на рутинные хлопоты. Вот и сейчас, стараясь не беспокоиться из-за продолжающего молчания Марка, вставшего, скрестив руки, напротив Вадима, в то время как он по-хозяйски расположился за столом в кухонной части нашей квартиры, я не нашла ничего лучшего, как предложить сварить кофе.
В ответ оба одарили меня такими взглядами, что я, моментально поняв, что не стоит заигрываться в радушную хозяйку, осторожно присела на краешек стула напротив Вадима. Марк, к которому я оказалась спиной, тут же подошел ближе и положил ладонь мне на плечо. И, если на несколько мгновений я поверила в то, что он готов выслушать нашего гостя, то этот его жест тут же перечеркнул все мои надежды.
Даже сейчас он старался оберегать меня от него, держать подальше. Спокойствие Марка не значило желание выслушать. Как обычно, это была всего лишь пауза перед ответным ударом в ответ на нежданное вторжение.
— И что ты предлагаешь делать? — резко, как удар хлыста, разрезал тишину его голос, в то время как Вадим, задумчиво сощурившись, продолжал изучать меня с выражением откровенного недоумения на лице.
— Пресс-конференцию, — тут же, без колебаний ответил он. — Нормальную, адекватную прессу, продуманную ответную речь, ну и пару пугал позвать, чтобы сами себя идиотами выставили. А мы им в этом поможем. Пойми, у нас на руках есть козырь — во всем этом липовом
Ответ Марка прозвучал так же быстро, он был четок и лаконичен, как я и ожидала.
— Нет. Абсолютно исключено. Никаких пресс-конференций.
Вадим тоже не надеялся на легкую победу, поэтому, не обращая внимания на категоричность отказа, продолжил с не меньшим напором, но и не скрывая раздражения:
— Уф-ф, как же тяжело с тобой. Но я сегодня прямо образец терпимости, так что давай повторю — а ты слушай, внимательно слушай. Не уверен, что меня хватит на третий раз. Пойми, прокурорский, зря ты ее, — Вадим не преминул зыркнуть в мою сторону так, что я вжала голову в плечи, — под колпаком держишь. Она не оранжерейное растение, как бы тебе ни хотелось видеть ее слабой и хилой. Да, таких легче приковать к себе цепями, внушить им, что сами не выживут-сломаются. Ты же этого хочешь, верно? А птичка невеличка натура тонкая, на все твои чаяния души откликается активно. И бледную немочь ради тебя играет исправно и очень убедительно. Вот только заигрываться не стоит, ребята. Вы сами не понимаете, в какие проблемы это в будущем может вылиться.
По тому, как еще крепче на моем плече сжались пальцы Марка, я догадалась, что старания Вадима не обострять ситуацию особого успеха не имеют — его фирменная грубоватая честность сводила на нет все попытки дипломатии.
— И не забывай — я, в отличие от тебя, не раз видел ее на брифингах. Я видел ее на пресс-конференции в день выхода ее книги, — тут я еще ниже пригнула голову, чтобы скрыть румянец стыда, разлившийся по щекам. Как бесконечно далек был от меня теперь тот день, и как много необдуманных поступков было совершено с того времени. — Я видел, как она умеет держаться, и вот что я скажу тебе. Ты же вроде с детства с ней знаком. Вы выросли вместе, так? Тогда почему ты до сих пор не понял, что в гуще народа она чувствует себя как рыба в воде? Алексия не просто боец, который держит удар. Она каким-то непонятным ведьмовским способом начинает управлять вниманием людей, внушать им мысли, которые считает правильными — и все это легко и просто, без напряга. Да если где ее место, кроме письменного стола — так это как раз на сцене, на трибуне, перед толпой! Она ее заколдует, загипнотизирует, через полчаса ее будут обожать и носить на руках. И уже носили бы, если бы ты не заткнул ей рот с самого начала, и не полез вместо нее общаться с прессой. Кто там у нас адвокат скандальной писательницы? Ты что, вообще, дурак, прокурорский? Ну, какой из тебя, к черту, адвокат? За каким хреном тебе вообще понадобилось строить из себя этого горе-защитника?
— Вадим, да там не так было, это в газете все перепу… — попыталась вмешаться я для объяснения этого дурацкого казуса с адвокатом, но Вадим не дал мне договорить.
— Молчи, птичка, тебя не спрашивают! Все, что ты могла прочирикать, надо было делать раньше, а теперь молчи! Ты понял меня, Марк? Тебе только и надо сделать, что ослабить хватку, дать ей возможность выйти из тени и перестать изображать виноватую тихушницу. Нам надо переломать ситуацию, вернуть ее в нормальное русло — и тогда клянусь и обещаю, больше ты моей морды лица не то, что у себя на пороге не увидишь, но и вообще — по жизни! Никогда! Как тебе сделка? Мне кажется, это одна из твоих самых сладких фантазий, вот я и помогу тебе ее осуществить. Ну что, по рукам?
Тут уже я, несмотря на то, что по-прежнему не могла воспринимать слова Вадима всерьез — и насчет того, что мы можем никогда больше не увидеться, и насчет того, что мне следует собрать прессу и сделать ответное заявление — почувствовала знакомый укол зарождающегося азарта. Марк был прав в оценке моего окружения и того странного мира, в котором весь прошлый год я безуспешно пыталась найти себя. Но ведь прав был и Вадим, говоря, что выступления перед большой аудиторией для меня не проблема, а вполне естественный способ общения с людьми. В конце концов, именно с этого — с выступлений на публику, чтения стихов и роли маленькой артистки началась та самая дорога, которая привела меня в лучший класс самой лучшей в городе школы и подарила встречу с Марком. Так, может, действительно, стоит рискнуть? Нет, возвращаться к прежней жизни я, конечно же, не собираюсь, но уйти можно было не с обреченно опущенной головой, а громко хлопнув дверью напоследок. И второй вариант нравился мне больше.