Житие, в стреляющей глуши - страшное нечто...

Графов Станислав

Довольный своей шуткой, он оглушительно захохотал.

– Я могу быть ценным… Могу пригодиться! – завопил, отбросив всякую гордость, Лоренс, извиваясь всем прикрученным телом. – Я знаю многие планы заговорщиков, которые могут быть вам неизвестны, могу их предотвратить. Даже смерть великого фюрера…

Этого было достаточно, чтобы все трое мучителей встрепенулись и обступили его со всех сторон точно каменные изваяния.

–

Почём нам знать? – процедил тот, со сросшимися бровями, что походил и впрямь на Гесса. – Ты ведь законченный ублюдок и всех предаёшь?! Ты только что предал всех своих сообщников. Заметь – их имена уже год как нам известны. И ты знаешь это и всё равно предаёшь, грязный негодяй! Разве тебе можно верить, педик?

– Можно, конечно можно…

Лоренс бессвязно лепетал ещё всякую чушь, кривясь от затаённого презрения к себе больше, чем от острой боли в разрезанном виске, откуда на чёрный с серебром воротник густо стекала кровь; от яркого света и синяков, покрывших его лицо. Терпеть страдания было невыносимо и он окончательно сдался.

– Я готов дать письменные признания в измене рейху… что я участвовал в заговоре против фюрера… Помимо записи на плёнку. У вас будет ещё это признание, только сжальтесь!

Лоренс всё ещё надеялся на отправку в Берлин. Пусть в кандалах, но он докажет в родном ведомстве на Александрплатц и Принц-Альбертштрассе, что из него пытками вынули эти признания. А там партийный суд НСДАП, где у него полно друзей, начиная с самого Артура Нёбе, шефа криминальной полиции, который имеет влияние на самого Мюллера, несмотря на старшинство по должности последнего.

– Впрочем, товарищи, отчего бы не дать этой свинье последний шанс? – оживился белобрысый с нехорошей усмешкой.

– Если он так трясётся, то конечно!

– О да, товарищи… мои господа! – докатился до последней черты Лоренс. – Пожалуйста, поверьте!

C минуту все трое субъектов продолжали сопеть и морщить лбы.

– Но наше доверие за дорого продаётся и ещё дороже покупается, - нарочно медленно проговорил губастый. Он взял из папки бумаги и предложил описать генералу всё подробно. – Учти, если хоть на пфенниг соврёшь – отрежу мизинец…

Через час всё было закончено. Лоренсу вкололи сильно действующее снотворное. Его голова судорожно дёрнулась, а веки стали слипаться. Губы беззвучно задвигались, как резиновые, в надежде произвести хоть слово – группефюреру показалось, что он отправлен на тот свет…

***

...Когда Васька со Ставински спускались в бункер, Лоренс уже крепко спал. Раненый висок обработали перекисью и прикрыли марлевым тампоном.

– Ничего, через пару часов очухается, - важно промямлил Барятинский.

На Ваську он старался не смотреть, а зря.

Тот, проходя мимо, словно невзначай заехал ему под дых, а затем в челюсть. Когда тело скрючилось – ребром ладони под основание шеи. Барятинский рухнул крестом на цементированный пол. В полах пиджака что-то выразительно звякнуло.

– Довольно! – Ставински встал между ними, расставив по периметру ноги: - На этом хватит! Что, продолжаете оттачивать своё мастерство?

Он сделал тревожный знак своим людям, которые уже приняли боевые стойки и взялись за оружие. У одетого в ватник белокурого детины появился странный пистолет-пулемёт с косо торчащим магазином.

– Зачем эта хрень? – спросил Васька, чтобы как-то разрядить обстановку.

– Это не хрень, - прогудел детина. – Сам ты…

– А, товарищ Хмурый, - съязвил Васька, узнав говорящего. – Как же это вы так неосторожно – Родину предали?

Детина гнусно усмехнулся и быстро замахнулся на него прикладом. Тут же рухнул как подкошенный. Ребром ладони Ставински угодил ему в сонную артерию.

– Выйди и жди меня наверху, в кустах, - кротко бросил он оставшемуся, со сросшимися бровями.

Тот недовольно молвил «есть» и, зыркнув на Ваську по-плохому, стал медленно пятится к лестнице, сжимая всей пятернёй ТТ.

– Ну вот, наконец мы одни, - усмехнулся Ставински, когда его след простыл. – Даже полегчало, не находите?

– Сщас поищу, потом скажу…

– Опять шутите – тревожный признак…

Ставински медленно подошёл к столу и, не спуская с Васьки боковое зрение, взял папку и посмотрел её содержимое:

– Просто замечательно! Он всё подписал – я так и думал.

В следующий момент он молниеносно отбросил к стене «Стен» и озорно взглянул на Ваську. У того лишь на мгновение проблеснула мысль, а не взять ли этого хрена в заложники? Но он, тут же её прогнал как совершенно бредовую. Играть так играть… А игра того стоит. Другая мелькнувшая мысль была, поновей и посерьезней. Мысль Ставински – сделать его, Ваську, главным виновником похищения Лоренса… Сейчас этот абверовец мог с блеском разыграть эту комбинацию и «сыграть» Ваську в «зеро».

– Надеюсь, Бог застраховал вас от глупостей? – начал играть «партитуру» Ставински. – Или вы намерены взять автомат и захватить меня в заложники, чтобы выбраться к своим?

– Помилуйте, я и глупости… - Васька развёл руки, показывая самые мирные намерения. – Где я, а где они?

– Говорят, что глупость это болезнь, от которой не вылечишься.

– Я что, выгляжу больным?