Живая душа

Трутнев Лев

Однажды лис слишком долго выслеживал и ловил крупного крякового селезня, лишь слегка задетого выстрелом, и пока расправлялся с ним, пока лакал озерную воду после сытного завтрака, небо засветилось чистым рассветом.

Красный лис не решался оставаться в озере, где почти каждый день гремели выстрелы, и заспешил в заветные тальники. Лабиринты прогалин между зарослями камыша он угадывал чутьем и старался двигаться через них, потому что тростниками бежать было куда труднее, да и шумели они, лишали главного – слуха, и не видно было сквозь них.

У самого берега лис заметил какое-то подозрительное

движение и приостановился. Ветерок тянул с озера, и никаких опасных запахов зверь не улавливал. Тут зажегся слабый свет, пополз по береговой няше, упал на кромку камыша и блеснул в глазах лиса. Зверь не успел кинуться в траву, чуть-чуть промедлив из-за любопытства, и яркая вспышка ослепительно полыхнула впереди, грохот разорвал утренние сумерки, и что-то колюче-горячее чиркнуло по спине лиса, зацепило ухо. Вторая вспышка и грохот пронеслись ему вслед. Защелкало, зашелестело по сухим камышам, и все смолкло. Лис, уловив в последний момент ненавистный ему запах человека, понесся изо всех сил в серую степную муть.

3

Зачастили дожди, подмокла земля, стало неуютно и сыро в глухих осенних тальниках, и красный лис на время стал хорониться в знакомой заброшенной норе. Там было тесно и жестко, но сухо и спокойно. По утрам выстаивались холода, схватывали влажную землю. В такое время все труднее и труднее было лису наловить на пропитание мышей или найти подранка: охота отходила, и редко теперь гремели выстрелы на озере. Больше всего и удачнее лис промышлял возле соломенных куч, и целыми ночами петлял он возле них, обходя почти все огромное поле. Рядом, через проселочную дорогу, чернела вывороченной землей пахота, и там иногда в мягком черноземе удавалось зверю разрыть мышиное гнездо.

Вызвездило. Глубоко и тихо спала степь. Красный лис медленно трусил вдоль старой межи, прислушиваясь к малейшему шороху или писку. Далеко впереди заскользил по черной дороге долгий свет, стал приближаться. Он заслонил от зверя все пространство, причудливо изменил цвета, ориентиры. Лис почувствовал опасность и рванулся в сторону ивняков. Но свет полосонул поперек его хода, отрезая путь в спасительные тальники. Зверь стал отворачивать от яркой движущейся полосы, устремляясь в степь, но свет неумолимо гнался за ним, и рокот мотора приближался. Красный лис стал крутить зигзаги, кидаясь то влево, то вправо, страшась своей тени, длинных световых сполохов, но и это не помогло: раздался грохот, совсем рядом прошелестела дробь, секанула по траве. И тут уставшие лапы зверя утонули в мягкой пахоте. Совсем случайно он вымахал на обработанную землю, бежать по которой стало еще труднее. Но страшный свет вдруг стал блекнуть, уходить в темноту в своей неподвижности. Лис, задыхаясь, едва прыгая, все дальше удалялся от опасного места. Еще один урок он усвоил за нелегкую жизнь: его злейший враг почему-то боялся пахоты.

Забравшись в свою нору, лис крепко уснул, вздрагивая и тихо взлаивая во сне. С тех пор, завидев в степи свет, красный лис без промедления убегал на пахоту.

4

Тяжелый тягач мягко катился по степи, слегка покачиваясь. Темная ночь, набравшая полную силу, перевалившая свою середину, тихо отступала от яркого света тракторных фар.

– Сперва вокруг

озера крутанемся, – предлагал Сутулый, – там я прозевал лисицу, потом тальники проутюжим, а уж после к развалинам старой деревни двинем. – Он шевельнул самозарядным ружьем и выбросил из кабины окурок. – Кого-нибудь да зацепим. Не может быть, чтобы везде пусто было.

– А чего удивляться? – Рыжий уверенно вел трактор-тягач, держа «баранку» одной рукой. – Сейчас пропасть сколько всяких джипов по степям катается – всё подряд чистят: от мало-мальской птички до любого зверя.

Сутулый слушал его с простодушием опытного, наперед все знающего человека.

– Время такое, что резвиться надо. Вот-вот ни зайчонка, ни лисицы не увидишь, утки паршивой и то мало стало. Так хоть повеселимся напоследок. А зверье одним сердобольем все равно не спасешь…

У далекой границы света и теней блеснули две точки, два холодных огонька.

– Лиса! – Сутулый подтолкнул рулевого под бок. – Только спокойно, не упусти из виду!

Трактор зло рыкнул и упорно, как настойчивый хищник, устремился в погоню. Скоро в теряющем силу свете, на самых дальних его границах, стало видно мечущегося зверя.

– На пахоту пошел! – Сутулый нервничал. – Хитер, гад!

– Не важно. – Рыжий спокойно крутил «баранку» тягача. – Нам что степь, что пахота, что кочки – долго не надергается. Язык высунет и ляжет.

– Держи, держи пока расстояние!..

Трактор, сдавливая чернозем огромными колесами, пошел по взрыхленной земле еще мягче, еще спокойнее, не сбавляя скорости, с той же настойчивостью, с тем же упорством. Заметно было, что зверь теряет силы, медленнее и медленнее бросается в свои замысловатые зигзаги и с каждой минутой становится ближе и ближе.

– Доходит! – Рыжий усмехнулся. – Готовь свою пятизарядку.

– «Пушка» всегда готова, может, и стрелять не придется, чтобы шкуру не дырявить. Я попробую палкой, зря, что ли, батожок приготовил.

Красный лис метался теперь в свете фар совсем близко. Видно было, как он вязнет в рыхлой земле, как из последних сил распластывается в изнурительном беге.

– Стрелял бы, – недовольно буркнул Рыжий, – чего зверя мучить.

– Отмучается скоро. Вот дождусь, когда сядет или ляжет, так и пойду забирать.

Пахота кончилась. Рваные плешины солонцов забелели по сторонам. Зверь чуть-чуть прибавил ходу, но и Рыжий поддал газу мощному мотору, и расстояние между трактором и загнанным лисом не увеличилось.

– Еще минут пять – и всё!

– Там тальники, не ушел бы, – буркнул Рыжий сквозь зубы.

– Не дотянет…

И вдруг, почти в один миг, зверь исчез. Исчез на глазах, в ярком свете мощных фар.

– Занорился! – выкрикнул Сутулый. – Тормози!

Они долго стояли возле широкого темного отверстия, круто уходящего под старый межевой столбик.

– Вот паскуда! – выругался Сутулый. – Ушел! Из сумки ушел! Я и не знал, что тут нора есть!

– Я тебе говорил – стреляй! Так нет, шкуру пожалел, а ее еще содрать надо…