Живая душа
Шрифт:
Пяткин деловито огляделся по сторонам и коряво дописал: «Самовар».
— А это у вас что там стоит?
— Шве-ейная машина, старая совсем!
Обняла я Катерину за плечи и говорю Пяткину:
— Что ты человека до слез доводишь, не можешь обождать, что ли?
— У меня отчет по мясопоставкам требуют, а я здесь сиди и жди, пока корова отелится, а то, может, и не отелится.
— Да куда ж ей деться, отелится! — опять запричитала жена Митрея. Не могу я чужих слез видеть, сама расстраиваюсь.
— Ну вот что, —
— Кто же тебе разрешит за счет колхоза?
— А она в колхоз теленка приведет, понял?
— Смотри, узнают, тебе же первой попадет.
— Если ты молчать будешь, не узнают. Помнишь, свататься ко мне приходил? Эх, кабы не свекровь тогда, я бы… — брякнула я ему сдуру и еще улыбнулась. А у него глаза сразу масленые стали, пошел за мной почти до самого дома, насилу потом отвязалась. За локоть меня взял, а я ему и говорю:
— Не трави ты себя, мужик, попусту. Я уже свилеватая чурка, меня только печка расколет.
Могла бы я ему и еще кое-что добавить, да побоялась, что он от обиды растрезвонит, как я Катерину спасти решила.
Случай этот с Катериной не выходил у меня из головы. Вдова с пятью детишками… Да разве одна она такая? А коль имеешь приусадебный участок, то будь добра, поставляй и мясо, и молоко, и картошку, и еще чего. Когда же облегченье-то придет хоть для вдов? С этим и обратилась я к Чукичеву: мол, что там слыхать в верхах? А он за это меня паникершей обозвал.
А вскоре случай и того хуже у меня вышел. Поругалась я с одним трактористом и хоть была права, но все равно виноватой оказалась.
Пахал он на тракторе склон Вычегды. Когда под гору шел, плуг брал пласт, как надо, глубоко, а когда в гору, слегка только землю царапал. Что это за пахота! Я подбежала и кричу:
— Ты чего это делаешь?!
— Трактор в гору плохо тянет, потому так и получается.
— А ты скорость убавь, и потянет. Голые гектары нам не нужны, мы с них хлеб ждем!
— Не учи, сам знаю!
— Вижу, как знаешь! Опусти плуг или выводи трактор с поля! Лучше мы на лошадях вспашем, без этой вашей техники. Опусти плуг, говорю!
— Уйди, наеду!
— Опусти плуг или убирайся с поля!
Как говорится, коса на камень нашла. Он свернул на межу, мотор выключил и пригрозил:
— Пожалеешь об этом! Очень пожалеешь!
А потом Почта Нина рассказала, что он звонил самому Чукичеву, жаловался на меня и такого наговорил, чего даже не было.
Тем же вечером, как гром среди ясного неба, на нас Чукичев свалился, прикатил на своем «газике», сразу общее собрание устроил.
— Мы все работаем, стараемся скорее закончить весенний сев, а ваш председатель игнорирует технику. Это что же такое получается, Конакова? На технику рукой машешь?
Я поняла, откуда этот ветер подул, возмутилась:
— Пусть пашет хорошо,
— Не знаю, кто эту поговорку придумал, но вижу, что она тебе очень по сердцу пришлась. Ты что, не слышала, что есть закон о натуроплате МТС? Кого законы не устраивают, кто игнорирует государственную технику, тот дает нам подножку!
Не только я, но, по-моему, все сидящие в зале при этих словах вздрогнули. Все смотрят на Чукичева, притихли, рты боятся раскрыть.
Чукичев покашлял, помолчал и заговорил снова:
— Мы знаем, что Конакова — жена погибшего на войне товарища, поэтому на этот раз мы ее простим, особо строго наказывать не будем. Но и на должности председателя ее оставлять нельзя. Кто за то, чтобы отвести Конакову с председателей?
Люди нехотя стали поднимать руки, и Чукичев быстро сказал:
— Так. Единогласно.
Я, правду сказать, переживала после этого собрания — конечно, обидно. Но потом подумала: жива-здорова, и хорошо.
И все-таки облегченье наступило, в сентябре 1953 года, после Пленума партии. Повысили закупочные цены, потом, немного погодя, МТС реорганизовали. Жизнь в деревне заметно улучшилась.
В 1955 году меня вновь избрали председателем. Чукичев к тому времени уже не был секретарем, в какой-то леспромхоз подался. Никто его больше не вспоминал.
В сто раз легче стало работать. Во-первых, сами себе хозяева, во-вторых, люди уже знали, что именно получат за работу. Правда, забот оставалось много. До сих пор помню, как мне воевать пришлось за пилораму и дизель для электростанции. На отчетном собрании я сказала:
— Если решили хозяйство налаживать, надо дизель и пилораму покупать.
— Обойдемся без пилорамы! — кричали многие с мест. — Раньше жили и теперь не пропадем. Подождем, когда богаче станем! Лучше деньги разделить между колхозниками!
— Так дело не пойдет, так хозяйство не поднимем! Сами смотрите: коровники развалились? Развалились. А взгляните на свои кривобокие избы — до коих пор так жить будем? Эти расходы сторицей окупятся, дайте только срок.
— Нам сейчас копейка дорога, сегодня!
— Не так уж это, дорого все стоит. Тише, товарищи! Выйдет всего по нескольку рублей на брата. Ну, что делать будем?
— По рублю да по рублю, хватит, набедовались! — кричат.
Как их, думаю, убедить? Решила пойти на хитрость.
— Ладно, об этом спорить уже поздно. Перечислила я деньги на пилораму.
— Когда?! — Вижу, счетовод от своих листков оторвался, с большим удивлением к моим словам прислушивается — ведь ни одно финансовое дело мимо его рук не проходит. Ну, думаю, сейчас встрянет не вовремя, скажет что-нибудь не то, — я ему под столом на ногу наступила, чтобы молчал.