Живая сила. Дневник ликвидатора
Шрифт:
А потом память натренировалась, местность знакомая уже, и неожиданно оказалось, что после разведки я могу маршрут довольно точно пересказать – где-сколько.
Привязанные к местности цифры уровней – копились-копились в мозгу…
…и неожиданно сложились в цельную, панорамную картину радиационной обстановки: РАДИАЦИОННЫЙ РЕЛЬЕФ.
По которому мы, знания наши полируя, каждый день дальше разъезжали…
Это была гора. Радиационная ГОРА.
1. Ее вершина, пик – бывший 4-й энергоблок Чернобыльской АЭС, его зияющий пролом: уровни радиации (а значит, количество, концентрация радиоактивных материалов,
2. От этого пика уходят два отрога:
– один отрог – на запад (в самом своем начале, у АЭС, он идет на юго-запад) – высокий, длинный и узкий (максимальные уровни вне АЭС – ДЕСЯТКИ РЕНТГЕН в час) – это след первого взрыва;
– второй – на север, на Беларусь – пониже (РЕНТГЕНЫ в час), широкий и размытый (сектор градусов в 90) – следы мощных выбросов из открытого взрывом и раскаленного реактора в первые десять дней после взрыва.
3. С увеличением расстояния от АЭС уровни уменьшались, причем (это очень важно!) – в разных направлениях с ОЧЕНЬ разной скоростью (это очевидное следствие сказанного в предыдущем пункте): гора круто, «обрывом» снижалась на юг и особенно на восток (это даже удивляло поначалу: совсем рядом с АЭС – а уровни совсем небольшие, десятки миллирентген в час).
ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО, ибо:
Понимание чернобыля, чернобыльской радиации и ее воздействия на человека, на людей – невозможно без осознания простого и фундаментального факта:
Уровни радиации (и соответственно дозы) в пределах 30-километровой зоны вокруг взорвавшегося 4-го реактора Чернобыльской АЭС в 1986 году различались между собой в миллионы (тысячи тысяч!) раз:
от нескольких десятых миллирентген/час на южной границе зоны – до СОТЕН РЕНТГЕН в час в некоторых местах на АЭС.
Указанное различие такое же колоссальное, как между всем понятными километром и миллиметром: километр больше миллиметра ровно в 1 000 000 раз [46] .
Вот что такое МИЛЛИОН РАЗ.
Миллион – это очень – очень – ОЧЕНЬ МНОГО.
А теперь представьте себе человека, который ориентируется в пространстве, передвигается в нем, строит какие-то выводы о нем, путая между собой, считая совершенно одинаковыми миллиметр и КИЛОМЕТР, толщину своего ногтя и расстояние, которое он проходит обычным шагом минут за пятнадцать. Куда он таким макаром прирулит? Как он так (дез)ориентироваться будет? Чего будут стоить его выводы о событиях в этом пространстве? При таком (НЕ)понимании места их происхождения…
[46] 1 километр – 1000 метров;1000x100 сантимеров; 100 000 х 10 миллиметров – 1 000 000 мм
Ответ на все три вопроса – одно-единственное слово:
КАТАСТРОФА.
При таком катастрофическом НЕпонимании катастрофа надежно гарантирована. Абсолютно в любом роде деятельности, которая «основана» на таком миллионнократном НЕпонимании. Например, при оценке и ликвидации последствий радиационных ава… Но я, кажется, отвлекся.
4. Чем выше уровень – тем резче, обрывистей он уменьшается с расстоянием.
Отсюда приятное и важное следствие: чем выше уровень, тем меньше его площадь.
Уровни самые высокие, опасные даже для кратковременного пребывания, были тогда, летом 1986-го, только на АЭС и рядом с ней, на нескольких квадратных километрах.
Обратная сторона
Например, невысокий по меркам тогдашней разведки уровень в 1 миллирентген в час охватывал тогда, наверное, тысячи квадратных километров [47] .
[47] Отсюда, кстати, ясны масштабы проблемы очистки загрязненной земли. Ну что можно сделать с грунтом на площади, например, в тысячу квадратных километров (а 1000 км2 – это всего лишь квадрат 31,6 км х 31,6 км)?… Снять его? Прикинем: если снимать слой грунта толщиной 20 сантиметров (а меньше просто не получится), то мы получим… 0,2 кубических километра! – массив земли километр на километр в основании и 200 метров высотой… И что с этой горой делать? Куда перевозить, где прятать? И вдобавок съем верхнего, самого плодородного слоя грунта, его погрузка, транспортировка, складирование… – все это свой вред природе и работающим и живущим на этой земле людям приносит… Так что «активные дезактивационные работы» (был такой термин в ходу) на самом деле имеют очень жесткие ограничения. С природой не повоюешь…
Сказанное настолько важно, что я даже его переформулирую:
Чернобыльское радиационное загрязнение – это РАДИАЦИОННЫЙ ПИК – ОЧЕНЬ ВЫСОКИЙ, ТОНКИЙ, С ПОЧТИ ВЕРТИКАЛЬНЫМИ «СТЕНАМИ» – НАД ОЧЕНЬ ОБШИРНЫМ, ОЧЕНЬ НИЗКИМ И ОЧЕНЬ ПОЛОГИМ ОСНОВАНИЕМ.
И еще раз повторю: «смертельно радиационно-опасный чернобыль» – летом 1986 года, почти сразу после взрыва! – это были считаные квадратные километры у АЭС (от силы – десяток-другой км2).
Таковы следствия этого крутейшего, резчайшего обрывистого спадания высоких уровней радиации.
5. Дезактивация коренным образом меняла радиационный рельеф:
– Когда в самых загрязненных местах верхний слой земли снимали (и увозили в железных контейнерах на могильники), уровень стремительно падал: в теле радиационной горы образовывался провал почти до нулевого уровня [48] . Поэтому на АЭС рядом со взорванным реактором, было много мест чище, чем на территориях более удаленных (например, в Рыжем Лесу), которые, казалось бы, должны быть менее радиационно-опасными.
[48] Потом в эту «яму» наносились материалы с соседних участков, которые до съема грунта были менее грязны, а после стали более «высокими», – и уровень со временем выравнивался, усреднялся… Но этот средний уровень по всей этой (зачищенной плюс соседней) площади все равно был ниже, чем до дезактивации.
– Почти все дороги были отмыты до уровня существенно более низкого, чем местность рядом с ними – обочины, кюветы, лесополосы, местность вокруг. Причем автомобили-поливалки мыли дороги постоянно, чтоб удалять с дорожного полотна новые радиоактивные вещества, наносимые с пылью из соседних участков недезактивированной местности и с грязью с колес проезжающей по ним техники [49] .
Работы по снижению высоких уровней, то есть дезактивация, уменьшение количества радиоактивных веществ, были:
[49] Почему именно дороги стали одним из объектов первоочередной дезактивации? На них ежедневно тысячи человек находились – пусть даже и в транспорте, в движении – и нужно было уменьшить дозу, которую эти массы людей получали, еще и не начав работать, или окончив работу – при перемещении к ее месту.