Животный мир Индии и человек
Шрифт:
Причудливым эпизодом нашего знакомства с обезьяньим народом было прибытие во время одного из наших приёмов бродячего комедианта с ручными обезьянами и козлом, которого они использовали для верховой езды. Дикие обезьяны сначала с подозрением отступили, но, когда актёр начал представление и заставил их ручных собратьев, одетых в странное одеяние, танцевать и вскакивать на козла, они подобрались поближе и стали наблюдать с огромным любопытством и явным отвращением. Ручные обезьяны, не занятые в представлении рассматривали своих вольных родичей с равнодушным безразличием, а выступающие вообще не обращали на них никакого внимания, хотя и те смотрели на них с завистью и злостью, точно так же, как я предполагаю, бастующие рабочие смотрят на штрейкбрехеров.
Существует мнение, что во время суровой зимы дикие обезьяны, вместо того, чтобы незаметно вертеться около бакалейных лавок, выжидая подходящий момент для совершения кражи, всеми стаями выходят на улицы Симлы и, жалобно хныча, выпрашивают милостыню, точно нищие. Но подобным байкам мало веры, поскольку их рассказывают только местные жители. Вполне возможно, что обезьянам приходилось до того туго, что они стали искать помощь у человека, но это из ряда вон выходящий поступок для такого пугливого и недоверчивого животного. Некоторые владельцы лавок имеют обыкновение регулярно подкармливать их, и они могли поднять жалобный вой на месте, где не получили свою ежедневную подачку.
По-видимому, нормальным настроением взрослой обезьяны является тоскливое, настороженное уныние, прерывающееся внезапной вспышкой
По всей вероятности, существует немного животных, способных проводить так много времени просто сидя и смотря вокруг себя, пока только одни птицы располагают подходящими высокими наблюдательными пунктами. Среди людей некоторые моряки и многие азиаты имеют похожий дар безмятежного созерцания. Но внезапные вспышки интереса ко всякого рода пустякам, заканчивающиеся столь же внезапным безразличием напоминают скорее человеческое безумие, чем человеческое здравомыслие. Их жизнь сурова и голодна и, когда эти создания в жалком виде вприпрыжку бегут под дождём, или, сгорбившись, сидят на ветках, повернувшись мокрыми спинами к стволу дерева, который они используют в качестве укрытие от ливня и ветра, печальный вид говорит, как им жалко самих себя. Чахотка им небезызвестна, и обезьяний кашель, доносящийся сквозь шум дождя ненастной ночью в лесу, производит гнетущее впечатление. Но когда сияет солнце, молодые обезьянки играют, словно школьники. Их игра похожа на игру английских мальчишек, «Петух навозной кучи» или «Король замка» [22] , но вместо того, чтобы сталкивать друг друга с вершины бугра или кучи мусора, они в качестве «замка» используют свисающую ветку дерева. Вся игра происходит на одной ветви, за которую они цепляются, словно гроздь фруктов, и которая раскачивается под их весом, когда играющие борются за место на ветви, пытаясь вытеснить друг друга, и каждый сброшенный с ветки быстро взбирается по стволу дерева назад, чтобы начать игру заново. Эта забава длится около часа, доставляя громадное удовольствие всем участникам игры, и для тех, кто проворен, как обезьяна она может быть великолепным развлечением.
22
Русские дети эту игру называют «Царь горы».
Молодые обезьяны за игрой
Путь корабля по морю может быть довольно извилистым, но движение обезьяны сквозь лес не менее причудливо. Какое-то время животное, словно размышляя о сотворении мира или происхождении зла, погружено в безмятежное самосозерцание, а уже в следующую секунду резким броском назад срывается с места, устремляясь в пропасть, но в нужный момент успевает схватиться за ветвь и, раскачиваясь как маятник, с невероятной точностью, уверенно перебрасываясь с ветки на ветку, прокладывает свой путь по лесу. Более крупный лангур, по-видимому, не «порхает» так с ветки на ветку, и его движения более смелы, стремительны и непринужденны. Он перемещается на более высоком «этаже» деревьев, и, продвигаясь вперёд сквозь сосновый лес, делает последовательность прыжков, совершаемых с большой ловкостью, необычайной лёгкостью, предусмотрительностью, точностью и совершенством, по всем правилам гимнастического искусства. Картина, которую природа передаёт этим представлением, даёт такое впечатление необузданной свободы, что сама мысль о её ограничении становится постыдной.
По всей вероятности жизнь на равнинах для них куда легче, поскольку почти всегда можно раздобыть фрукты и съедобные листья в джунглях, и посевы в полях более доступны. Вороватые обезьяны иногда преследуют, путешественников, отдыхающих на привале. Мой друг остановился в парао или на станции [23] , где манговая роща предоставляла благодатную тень, и во время отдыха стал невольным зрителем маленькой комедии. Отдельно от других один индус готовил свою вечернюю трапезу. В горшке над огнем варилась бобовая похлебка, в то время как он замешивал тесто и пёк свои каждодневные пшеничные лепёшки. После того, как каждая лепёшка снималась со сковородки, её втыкали ребром в тлеющие угольки, пока она не испечётся, а затем складывали в стопку. Всё было готово, и индус повернулся, чтобы расставить горшочек с гхи [24] и сосуды с водой, и позвал своего спутника к столу. Пока он стоял спиной к костру, крупная обезьяна спрыгнула со свисающей над ним ветви, схватила стопку лепёшек и в мгновенье ока исчезла из виду. В то время выпекание хлеба было делом почти ритуальным, требующим значительного труда, и индус был чрезвычайно разгневан, получив, вдобавок, по лицу горячей лепёшкой, которую обронила обезьяна, неловко сжимавшая в руках свои трофеи. Затем подошёл его спутник и стал ругаться тоже, но обезьяна ответила им гораздо более крепкими ругательствами, раздражённая жаром своей добычи, которую она, однако, решительно не хотела выпускать из рук. Станционный смотритель заверил моего друга, что такой ловкий трюк обезьяна проделывала очень часто, поскольку это была совершенно особенная обезьяна, «такая же хитрая, как банья [25] (или торговец) и такая же отважная, как туг [26] (разбойник с большой дороги) – настоящий дьявол в обезьяньем обличье». Несмотря на это ни он, ни ограбленные путешественники никогда не принимали никаких мер против вороватой обезьяны.
23
Парао (parao) – походный лагерь (на урду). Так же могли называть небольшие станции (естественно, не железнодорожные) для отдыха путешественников и вьючных животных.
24
Гхи, ги – особым образом приготовленное очищенное топлёное сливочное масло, употребляемое индусами, как правило, в ритуальных целях.
25
См. прим. 19 к первой главе.
26
Туги (тхуги, тхаги) – секта индийских разбойников и грабителей, члены которой практиковали ритуальное убийство своих жертв. От их названия произошло современное английское слово thug – убийца, головорез.
Может быть в «передовой Индии» со временем откажутся от защиты обезьян, но до сих пор отсутствуют признаки изменения отношения к ним среди местного населения. В апреле 1886 года в высокоразвитом, цивилизованном и космополитичном городе Бомбее один уважаемый и зажиточный индус, едва не лишился всех социальных привилегий своей касты и был подвергнут остракизму, более полному, чем могли бы себе вообразить граждане древнегреческих Афин или члены Ирландской Земельной Лиги [27] из-за того, что он, как говорили, позволил полицейскому офицеру-европейцу пристрелить надоедливую обезьяну из окна своего дома. Полицейского позвали местные жители, чтобы избавиться от назойливого животного, смерть которого, по правде говоря, они восприняли с большим облегчением, несмотря на то, что убийство запрещено, если строго следовать букве закона. Правительственные чиновники стараются не ранить чувства людей, когда дело касается как
27
Ирландская Земельная Лига – существовавшая в конце XIX века политическая организация, выступавшая за ограничение прав крупных землевладельцев.
Сборщик налогов и мировой судья одного из округов Индии как-то раз возвращался в лагерь после охоты. На дереве, по другую сторону Гангского Канала [28] , вдоль которого он шёл, сидела обезьяна. Животное, как ему показалось, находилось вне досягаемости выстрела, и мой друг просто так, от нечего делать, направил ружьё в сторону обезьяны и выстрелил с намерением только пугнуть её, но, к его ужасу, обезьяна, сраженная выстрелом наповал, бездыханная свалилась с дерева. К счастью, поблизости никого не было, и ночью этот почтенный судья, чьё слово было законом для всей округи, украдкой, в одиночку с фонарём, сделав большой круг, перешёл по ближайшему мосту на другой берег, чтобы найти свою жертву. Но найти её было совсем нелегко, и он на своей шкуре в полной мере испытал чувства убийцы, пытающегося скрыть свидетельства своего преступления. Ему успешно удалось найти тело, и, вернувшись в лагерь, он дал зарок никогда больше не направлять оружие в сторону обезьян. Другой мой друг имел соседа – индуса-садху, глубоко религиозного человека, местного святого с большим авторитетом, чья хижина была прибежищем не только разного рода мошенников и прочих сомнительных личностей, но и большой ватаги обезьян, которую подкармливали посетители. Обезьяны устраивали опустошительные набеги на сад моего друга, вследствие чего он сгоряча пригрозил пристрелить их. Садху собрал всю свою волю в кулак и наложил такое же страшное проклятие на англичанина, какое Архиепископ Реймский наложил на галку [29] . Он был исполнен благочестивой радости, когда мой друг заболел и впал в уныние после его выздоровления.
28
Гангский Канал – оросительный канал между Гангом и его притоком Джамна.
29
Здесь обыгрывается хорошо известное англичанам викторианской эпохи шуточное стихотворение писателя-священника Ричарда Бархэма(1788–1845) (Richard Harris Barham, печатался под псевдонимом Томас Инголдсби – Thomas Ingoldsby) «Реймская галка» – «The Jackdaw of Rheims», согласно которому Реймский Архиепископ проклял неизвестного ему вора укравшего его кольцо с бирюзой. В результате заболела проживавшая с ним ручная галка, в гнезде которой и было найдено пропавшее кольцо. Сразу после находки пропажи архиепископ снял своё проклятие, и галка моментально выздоровела.
Св. Франциск Сальский писал: «Меня презирают и я сержусь – точно так же, как обезьяна или павлин». Такие слова мог сказать скорее человек Востока, чем человек Запада. Раздражённая обезьяна готова сорвать свою злость на чём угодно. Однако местные жители считают обезьян, – отбрасывая в сторону их священное сходство с Хануманом, образцом не столько раздражительности, сколько ненадёжности. «Чего стоит обезьянья дружба?» – риторический вопрос, «бесхвостая обезьяна», – так презрительно называют заурядного и глупого человека. «Кокосовый орех в обезьяньих лапах», – означает подарок или сложный механизм, попавший не в те руки, поскольку животное не сможет добраться до ядра, не имея ни силы, ни ума, чтобы разбить скорлупу. «Цветок в обезьяньих руках», – распространенное малайское изречение с похожим смыслом. «Одна обезьяна не скажет другой, что её ягодицы красные», – просторечное выражение с очевидным смыслом. Согласно другой поговорке, имеются десять вещей, на которые нельзя полагаться: «Куртизанка, обезьяна, пожар, вода, сводня, армия, винокур, портной, попугай и ювелир». Весьма многозначительный набор, – но – только для Индии. В конюшнях богачей обезьяну часто держат, для того, чтобы она привлекала к себе возможную порчу и сглаз – этот вездесущий жупел Востока. Отсюда происходит поговорка: «Все несчастья, происходящие в конюшне, падают на голову обезьяны». Так денно и нощно могут повторять часто встречающиеся субъекты, которые имеют привычку воображать, что их несправедливо обвиняют во всех грехах. Считается, что произнести слово «обезьяна» утром – к несчастью, но если вы увидите обезьяну до завтрака, то это принесёт вам удачу: «Станешь говорить об обезьяне или о сове утром – останешься без завтрака».
В Рамаяне Тулси Даса [30] (относительно современной версии великой эпической поэмы, которой так восхищаются индусы) способ ловли обезьян посредством кувшина с узким горлом и зерна [31] в нём в качестве приманки упоминается как свидетельство метафизического принципа иллюзии, которая играет такую огромную роль в запутанной философии индуизма. Предполагается, что обезьяна, захватив полную горсть приманки, не в состоянии будет вытащить руку из кувшина, и у неё не хватит ума разжать кулак и бросить добычу, чтобы освободиться самой. Рассуждение вполне логично и годится для иллюстрации метафизического принципа иллюзии. Более практический пример иллюзии можно получить, если дать обезьяне прозрачную стеклянную бутыль с горстью зерна внутри. Она пытается схватить зерно, затем, неверно оценив расстояние от горла бутыли до дна, обезьяна, тщательно прицелившись, с забавным видом большого хитроумия и проницательности, засовывает руку в бутыль и медленно тянется ко дну, пока внезапно руку не зажимает в горле бутыли. После одной или двух попыток обезьяна теряет терпение и интерес. Точно так же отражение в зеркале озадачивает молодого пса, когда он впервые знакомится с ним, и, в соответствии с его характером и темпераментом, возбуждает и интересует его, но, спустя совсем немного времени, интерес пропадает и пёс, словно философ, погружается в спокойствие в ожидании новых фактов. С другой стороны глупый самец-воробей может разбиться насмерть, сражаясь со своим отражением.
30
См. прим. 133 ко второй главе.
31
В других источниках на русском языке упоминаются кувшин и орехи в нём в качестве приманки.
Указывает ли пережиток почитания обезьян, дающий иногда впечатление признания родства, с ними более раннее открытие индийскими философами последних выводов европейских эволюционистов? [32] Современные учёные-индусы изучающие Веды и другие древние тексты черпают из их смутных глубин материалы для поддержки таких теорий, как открытие Америки древними индийцами, с основанием в центральных её регионах городов, сейчас разрушенных, использование ими воздушных шаров, железных дорог и других современных изобретений, таких как электрический телеграф. Едва заметного намёка в тексте достаточно, чтобы сделать самодовольный вывод о том, что индусы хоть однажды шли в авангарде прогресса. Но их исследования внушали бы больше доверия, если бы они не делали основной упор на попытку показать, что присущее индуизму уважение жизни, признание фундаментальной общности жизненной силы будь то в человеке или во мхе и особое отношение к прародителям-обезьянам, их обожествление и традиция признавать их способность говорить, трудиться и воевать, доказывали, что философия Востока веками в безмятежном спокойствии занимала вершину познания природы, которую авангард западной науки достиг только сейчас.
32
Имеется в виду Дарвинова Теория происхождения видов.