Живой Лес

Лэй Лана

Потом и оно проходило, и я просто сидела, уставившись в одну точку. Мысли, как и чувства, казалось, окончательно покинули мою больную голову. К середине следующего дня я осознала, что надо действовать. Нет, я не могла разрушить стены или подраться со здоровым мужиком, что приносил мне скудную еду. Я должна была что-то понять. Я много думала о Ратмире. О Рэме, что по моей милости оказался заключен в Академии. И понимала, что не могу оставить это сейчас таким… незавершенным. Много дел не сделано, много тайн так и не познано. Я не сказала главных слов человеку, с которым оказалась по-настоящему счастливой. Уже казалось неважным, что он что-то скрыл про себя. Именно сейчас, на пороге гибели, я остро ощутила, как много значил для меня этот нелюдимый и поначалу неприветливый мужчина. Как ни странно, но именно

с Ратмиром я себя чувствовала спокойнее всего.

Страх смерти отступил. Словно и не было её вовсе. Словно это было… так много раз, что одним разом больше, одним меньше — не важно. Важно было другое — не упустить вновь шанс осознать. Какие-то простые вещи. Которые все время ускользали от моего внимания, словно резвые солнечные зайчики, убегающие по стене. Почему-то именно сейчас они подобрались ко мне ближе всего. Я это чувствовала, а вот объяснить не могла.

Раз за разом я возвращалась к казавшимся бдредовыми высказываниям Мартимуса в бесплодной попытке сложить его слова в целую картинку и вывести знаменатель. Я никак не хотела принимать его многочисленные намеки на наше предшествующее знакомство. И все же мои чувства и ощущения подсказывали, что он прав. И эти небесно-голубые и при этом ужасающе-холодные глаза встречаются на моем жизненном пути не первый раз. Странный дом в столице… Я знала то, с чем не сталкивалась в своей жизни. Неужели, что-то было до нее? Эта мысль казалась настолько безумной, что сознание раз за разом гнало её прочь.

Попробовала сосредоточить все мысли на Ратмире. Это было не сложно, ведь его образ и так настойчиво лез мне в душу. Я думала о нем, хотела вновь ощутить прикосновения пальцев, глубокий взгляд, слова добрые или колючие… любые. Он был вправе всерьез обидеться на меня. Уверена, ни мне, ни ему это не принесло бы облегчения.

Мне даже казалось, что я зову его, прошу о помощи, успеть спасти меня и как можно скорее предпринять хоть какие-то действия. Что еще я могла сделать? Обращаться мысленно в глупой надежде, что мои слова как-то отзовутся в его душе незримыми связями, натянутыми нитями, пламенеющими отголосками. Я словно пыталась натянуть до предела ту неуловимую ленту, что успела связать нас. Но как бы я не молила, разум обрывал всякие надежды — найти затерянную в лесу деревянную церквушку, где меня держали, так быстро ему не под силу. А значит все, что я поняла и узнала, почувствовала… так и останется… со мной.

Глухая злость на беспощадно и фанатично настроенных служителей неведомого культа вскоре закрылась туманным пологом спокойствия. У этих людей была своя правда, в которую они верили и которой следовали до конца. Так было во все времена. Просто мне не посчастливилось оказаться на другой стороне. Такова воля случая — ничего больше. Никаких личных переживаний, я — лишь винтик большого механизма столкнувшихся убеждений. Я всего лишь попала под каток одной неумолимой и неживой… программы.

Я снова вернулась к образу Ратмира. Как только я это сделала, во мне ярким всполохом колыхнулась тревога. Словно его эмоции незримым образом передались мне. Я приблизилась к мужу внутри своего воображаемого мира, и беспокойство задребезжало вновь. Вспомнился лес, огромные стволы исполинов, оставшиеся в моей памяти, Светлое дерево с его тончайшей корой, волты, с воодушевлением суетящиеся в деревне. Ратмира не было в лесу. Его образ стойко ассоциировался с чем-то другим. Я ощущала его… он был в поиске. Он искал меня. И как только я снова направляла на него взор, мой муж становился предельно внимательным, изучали меня из глубин моего сознания, охватывая взглядом меня целиком. И словно твердил вопрос. Один единственный вопрос, который его интересовал. Где ты. Все это казалось игрой воображения, словно мой воспалённый разум стремился придумать мнимое общение, чтобы хоть как-то успокоиться. Но даже это казалось мне благом, поэтому я старалась отвечать.

Где ты. Я не могла сказать, где я. Я и сама не знала. И как только из моего внутреннего сознания исчезал Ратмир, я видела рост тревоги на его лице, он словно поддавался за мной, удерживал меня за эту незримую тонкую связь. Не отпускал. Где ты. Покажи. Показать? Я представила лодку, на которой мы плыли. Мартимус после отнес меня на руках в этот подвал. Конечно, я мельком успела рассмотреть

и старую уютную церковь, в которую меня вносили, и узкую каменную лестницу, ведущую в западню. Где это место находится — я представляла весьма смутно. Но Ратмир сосредоточенно кивал в моей голове. Или это я начала сходить с ума после небезызвестного удара о каменную стену.

К ночи мое безумие усилилось. Исчез кусочек света из маленького ромбовидного окна под каменным потолком, и я погрузилась в кромешную тьму. И если днем иногда раздавалось неясное шуршание сверху, то теперь наступила абсолютная тишина. Освобождающая мое сознание и демонов, заключенных в него, полностью. Я словно парила в невесомой и абсолютно темной пустоте, заполняющей все вокруг без остатка. Я потеряла тело, а также ощущение времени и пространства. Сознание уплывало, рождая невообразимые образы и представления. Я стала видеть нити. Незримые ранее нити, клубком окутывающие меня и все вокруг. Я и сама была переплетением, средоточием тонких светящихся полосок, кое-где обрубленных, запутанных или уходящих в темноту вокруг. Даже в таком ракурсе мое состояние выглядело… потрепанным. Неровные куски, обрывки серебристых лучей, словно кто-то резко оборвал их края. Но стоило направить внимание в эти области и просто лицезреть их, как нити начинали наполняться энергией, силой, словно нечто оживляло их, и расти, удлиняясь.

Некоторое время меня занимало это исследование, напоминающее… забавную игру. Затем мне захотелось проследить за самыми длинными нитями. И хотя они исчезали в глубине, я сознанием пыталась дотянуться до их конца. Пришлось сосредоточиться на отдельных тончайших полосках, вырывающихся из моей груди и скрывающихся вдали. Нити, словно рождённые в сердце… как только я обращала внимание на них, меня засасывало в слабо светящийся проход, незримый туннель, и перед лицом вставал образ Ратмира. Забавно… На сей раз он лишь мельком глянул на меня. Лицо его выражало сосредоточенность и бурную деятельность. Он явно был чем-то активно занят. Двигался, бежал или стремительно ехал куда-то, так, что мне даже стало немного обидно, что я не могу вновь поболтать с непокорным воображением.

Я вздохнула и не стала мешать Ратмиру, как ни абсурдно звучало мое заявление. Я еще раз пронеслась мысленным взором вдоль светящихся канатов. Но грудные нити каждый раз упирались в мужа, которому было явно не до меня, поэтому я перевела взгляд вниз, на ноги. Нити с ног снова тянули меня в какой-то тоннель и давали ясное видение Леса. Нашего леса, который я так вероломно оставила. Лес погрузился в замершее молчание. Он словно чего-то ждал. Он не жил своей прежней жизнью. Он застыл. Окаменел. Превращаясь в безмолвную скульптуру, холодное отражение жизни. В нем не было прежней жизни и подвижности, он словно готов был рассыпаться на множество безжизненных осколков. Я ощутила резкий укол, словно кто-то ударил меня под дых. Как же так…

Руки… нити от рук были довольно многообразны. Некоторые вели к волтам, другие в мой семейный дом, третьи — к друзьям. Везде висело тревожное напряжение. Выжидание, правильнее было бы сказать. Волты не сидели на месте. Они двигались. Очень быстро и слишком яростно, теряя капли слюны из разинутых зубастых пастей. И только сейчас я осознала масштаб надвигающейся катастрофы. Без меня лес не проснется. Он замрет, отпрыгнет назад, так и не продолжив начавшееся движение. Покинув его, я унесла частицы… нет, не крови, хотя и её тоже. Я унесла свое сознание, свое понимание и какое-то внутреннее чутье, наполняющее лес и его обитателей энергией развития. Я унесла ту суть, которая встроилась в живой организм леса так естественно, что теперь без нее весь этот механизм отказывался двигаться. Он просто остановился!

Я дала надежду. И забрала её. Я хотела вернуться. Но вышло, что безжалостно ушла. Инквизиторы знали, в какое место направлять удар без собственных потерь. Женщина. Без женщины лес не будет развиваться, это твердил и Ратмир. Достаточно убрать самое слабое звено и на этом поставить точку. Не надо врываться в лес, крушить что-то или бороться с его жителями. Работа — не пыльная. Устранить необходимую лесному сознанию-гиганту, но такую уязвимую часть… Слабого человека — меня. Мне захотелось плакать, но слезы словно тоже застыли в глазах, не желая показываться на свет. Внутри меня что-то затвердело.