Живой мост
Шрифт:
И снова Ахмед один — теперь уже на пути к дому.
Бывает, что надежда ложится на душу грузом, более тяжелым, чем отчаяние. В конце, когда дело сделано, страх довлеет над тобой сильнее, чем в начале. А трудная извилистая дорога порой оказывается самой безопасной.
Блуждающие полосы прожекторов продолжали свои лихорадочные поиски. За камнями таились и спасение и страх. Тьме все равно, кого скрывать — убийцу или убитого. Опасность ждет в любую минуту. И горе тому, кто
Ахмед заметил вдалеке тускло блеснувшую полосу воды. Это канал. Он почти дома! Но осторожность нужна до последней минуты. Он еще не имеет права облегченно вздохнуть и сказать себе, что все позади.
Рядом с ним шоссейная дорога, но он не должен поддаться соблазну выйти на нее. Мягкий спокойный свет блестит на самой середине шоссе. Засада? Или поврежденная машина? А может быть, судьба посылает ему разгадку новой хитрости врага, о которой они и не подозревали? И он, Ахмед, добудет важнейшие сведения для командования?
Источник света на шоссе целиком завладел его вниманием. Он не простил бы себе, если бы не выяснил его происхождение. Если что и случится, случится только с ним одним… Ахмед не может уловить выражения зеленых глаз, не может понять, смеются они над ним или умоляют. Сейчас он сам себе судья и обвиняемый. Он волен совершить поступок и определить степень вины или невинности. Ему нечего бояться, разве что самого себя. Ему, и никому другому, принадлежит право последнего приказа: он тот, кто спрашивает, и одновременно тот, кто отвечает.
И Ахмед спокойно направляется к источнику света…
Когда сержант Ахмед открыл глаза, сквозь белый свет комнаты он увидел слабо очерченные лица товарищей. Он пытался схватиться за них, как за спасательный круг. Только бы они не отвернулись от него! Несколько мгновений назад он пытался отыскать эти лица в окружающей его толпе. Но безуспешно. Был ли это сон? Или сон то, что он видит сейчас? Он пытался заговорить, но не узнал своего голоса. Пытался шевельнуться, но его крепко держали ремни и бинты. Он кричал что есть силы, но его никто не слышал. Тогда Ахмед закрыл глаза и толпа плотным кольцом окружила его. Но он почувствовал, что движения его стали легче, сил прибавилось и он без прежнего усилия всматривается в лица людей, что шумят и кричат на улицах и площадях. А он стоит на Каирской башне, и тысячи глаз прикованы к нему в ожидании, когда он скажет речь.
Ахмед никак не может понять, почему они ждут от него речи. Он никогда не был оратором. И почему он очутился на самом верху башни и перед ним микрофоны и телекамеры, которые будут транслировать его выступление по всей стране?
Как в этой толпе найти лица товарищей? Если бы удалось их найти! Он мог бы обо всем расспросить их. Он снова открыл глаза и увидел белую комнату. В
Он позвал:
— Хала!
Она улыбнулась:
— Меня зовут Суад!
— Послушай, где люди, что были здесь?
— Врач приказал им не беспокоить тебя.
— А где Хала?
— Попробуй заснуть…
Он почувствовал легкий укол иглы. Снова в толпе началась давка. Она была еще сильнее, чем в прошлый раз. Диктор, которого он увидел впервые, сказал Ахмеду: «Народ хочет слышать твой голос!»
Люди шумели. «Мы хотим знать правду! Все как есть! Скажи нам, что там произошло? Как ты справился с заданием?»
Хала — вот кто все видел. Пусть она и расскажет. Он не помнит точно, что же произошло тогда. А где его товарищи? Те, кто подобрал его в самую последнюю минуту? И что же хотят услышать от него эти простаки?
Они все еще ждут, что кто-то преподнесет им правду, как подарок на серебряном блюде. Почему бы и в самом деле ему не воспользоваться моментом, чтобы высказать им свое мнение?
«Господа! — начал диктор. — Мы надеемся в программе «Действительность как она есть» дать некоторое представление о…»
Но Ахмед прервал его:
«Друзья! Чтобы рассказать все, как было, надо говорить от своего имени. Ибо истину познаешь тогда, когда встречаешь смерть лицом к лицу. Те же, кто уклоняется от этой встречи, не имеют права спрашивать…»
Слышит ли его кто-нибудь? Почему они не могут помолчать? Он продолжает говорить, но теперь его голос срывается на крик:
«Когда человек, привыкший спрашивать, становится на место того, кто отвечает, недоверие превращается в уверенность. Тогда спадают все маски и торжествует истина!»
Но никто не слушает Ахмеда. Шум толпы нарастает, будто с единственной целью перекрыть его голос. А жалко упустить удобный случай. Надо заставить замолчать всех во что бы то ни стало! Ведь они сами пришли его слушать, а теперь слова не дают сказать?! Среди тысяч горящих глаз сверкают такие знакомые зеленые глаза. Хала ведет свой «бьюик» среди этой толпы, пытаясь пробраться к нему. Ему ясно, что Хала в большой опасности, толпа напирает на машину… Удастся ли Хале пробраться к нему? Разве он пришел сюда, чтобы увидеть, как она погибнет?
Почему же он не спешит помочь ей? Ведь она всегда выручала его в минуты опасности. Сейчас опасность грозит им обоим. Угроза нависла и над истиной, которой так жаждут эти люди. Нет, он не даст сделать из нее забавное приключение. Он должен кричать, вопить во всю глотку, чтобы там, в далеких деревнях, крестьяне, сидящие у радиоприемников, непременно услышали его голос:
— Друзья! Истину вы найдете, побывав на фронте! Только там вы откроете правду и будете творить ее своими руками!