Живой мост
Шрифт:
Слышит ли кто-нибудь его? Понимают ли его земляки в далеких деревнях?
Хала плывет над толпой, ее «бьюик» разбивается вдребезги… Но девушка парит над головами людей. Он не верит своим глазам, она машет ему, точно хочет что-то сказать, точно приглашает его посмотреть вокруг. Может быть, она видит то, чего не видит он?
Ахмед оглядывается. С самой вершины Каирской башни ему открывается величественное зрелище. Он видит, как в самом сердце полей бесконечно родятся людские волны и уходят на восток, набегая одна на другую.
«Хала, дорогая…
— Послушайте, Ахмед, я же сказала вам, что меня зовут Суад. Вы ранены, вы устали, вам надо отдохнуть…
Он почувствовал легкое прикосновение иглы шприца и заснул.
ИСМАИЛ АЛИ ИСМАИЛ
(Египет)
ПОДВИГ
Перевод О. Фроловой
Мрак, окутавший окопы, не мешал бойцам дозора негромко переговариваться, обмениваясь шутками и анекдотами. Только по голосу можно было узнать, кто говорит.
Лишь один боец с самого начала ночного дежурства не принимал участия в общей беседе. Это был Фахми. Никто не обращал на него внимания. Только его ближайший сосед по окопу Тахир дружески окликнул его:
— Что с тобой, Фахми? Что тебя тревожит?
— Ничего, — тихо ответил Фахми.
— Как ничего? Ты сегодня не такой, как всегда. С утра молчишь, думаешь о чем-то.
— С кем это ты, Тахир? — послышался голос соседа.
— Да вот Фахми что-то примолк. Идите-ка сюда! Надо узнать, чего это он приуныл?
— Оставь его, — раздался чей-то голос. — Не приставай!
— Не в том дело! — возразил первый собеседник. — Может, что-то мучает его…
Но никто не успел и рта раскрыть, как раздался негромкий, но твердый приказ:
— Отставить! По местам! Фавзи, прекрати болтовню и займи свое место!
Тени людей быстро задвигались, и на короткое время все смолкли.
Фахми повернул голову к стоявшему рядом Тахиру и спросил:
— Что же это? Ждем, когда они откроют огонь по нашим позициям?
— А что, по-твоему, мы должны делать? Это-то тебя и волнует?
— А почему бы не начать нам? Разве мы не на своей земле?
— Ты забыл, что мы только боевой дозор. Слава богу, что они не обстреливают нас из своего орудия.
— Что ты говоришь?! — с возмущением воскликнул Фахми.
— А что сказать, ведь так оно и есть.
В этот момент справа к Фахми и Тахиру приблизилась высокая фигура — командир.
— Что это «так и есть»? — тут же спросил он.
— Да вот товарищ хочет, чтобы мы первыми открыли огонь, — угрюмо ответил Тахир.
— У них только одно тяжелое орудие! И мы можем уничтожить его! — задыхаясь от гнева, закричал Фахми. — А без него они ничего не стоят!
— Есть приказ о прекращении огня.
— Да если б его и не было, — раздраженно бросил Тахир. — Что мы
— Можно организовать вылазку! — запальчиво возразил Фахми.
— И этого нельзя, — раздался спокойный голос командира. — Мы ведь солдаты и должны подчиняться приказу.
Фахми замолчал. «Сражаться нельзя, вылазка запрещена, — проносилось у него в голове. — Что же тогда можно?» С того времени, как спало напряжение боя, он днем и ночью сидит за песчаным бруствером, обращенным в сторону врага. Ничего не делает, только наблюдает и ждет. До каких же пор?
«Я всегда буду ждать тебя. Я горжусь тем, — говорила она, — что стану женой героя…»
«Героя!» Лоб его покрылся потом и во рту стало горько, когда эти слова дошли до сознания. Она хочет — как это он сразу не понял, — чтобы он стал героем, а не стоял в стороне от событий последних лет. Всю свою жизнь он был убежден, что не способен совершить подвиг. Ведь он так боялся крови и смерти! Даже не ходил на демонстрации, когда учился в школе, и ни разу в жизни не участвовал в драке. Во время тройственной агрессии [4] общий патриотический порыв захватил и его, но в ополчение, как многие соседи по кварталу и некоторые коллеги по службе, он не пошел. Он говорил, что действия регулярной армии эффективнее, чем безрассудные партизанские вылазки. А когда после агрессии его призвали на военные сборы, он благодарил бога, что время пребывания на сборах прошло спокойно.
4
Речь идет об агрессии Англии, Франции и Израиля против Египта 29 октября — 7 ноября 1956 года.
«Я уверена, — сказала она, — что ты способен на большее…»
Сначала его охватила растерянность, потом он ожесточился, горя желанием отомстить за кровь товарищей. Но бой утих, спало и душевное возбуждение. Солдат превратился в постояльца этого окопа. Правда, он больше не боялся вида крови, не страшился и смерти. Но какой от этого прок? И товарищи считают обязательным приказ о прекращении огня! Не хотят подобраться к позициям противника, подорвать их и уничтожить. Что же делать? Совершить рейд в одиночку? А что он сможет без поддержки друзей?
Фахми очнулся от своих мыслей, когда командир объявил о смене караула. Он освободил ячейку окопа и тяжело побрел туда, где предстояло провести несколько часов в тревожной дремоте, чтобы потом вновь заступить на дежурство.
Восходящее солнце застало его снова в пулеметной ячейке.
Обычно он просыпался до зари, не нуждаясь в том, чтобы его будили, и принимал дежурство за пулеметом еще до восхода солнца. Вот и сегодня он проснулся, когда первые нити зари едва забрезжили на горизонте. Он занял свое место за пулеметом и с волнением стал наблюдать за борьбой красок пробуждающегося дня.