Живущий
Шрифт:
Я заметил, что ей тяжело говорить: у нее сбивалось дыхание. Словно ей не хватало воздуха, словно она произносила слова на бегу:
— …Это мы с вами теперь твердо знаем — ну-ка, все хором! — число Живущего… неизменно, Живущий… есть… три миллиарда живущих, и ни один…
Она то и дело тихонько откашливалась. Она нервничала, хотя и старалась не подавать виду. Это был ее последний день перед принудительной паузой.
— …не убудет… от него, и ни один не прибудет, ибо… в вечном перерождении заключена… тайна жизни…
Она могла бы взять выходной, но все же пришла. Она сказала
Она не рассказывала ученикам про паузу: стыдилась, что дотянула аж до принудительной, и не хотела подавать нам дурной пример. Но мы знали. В последний месяц она сильно сдала, как-то вдруг постарела, стала путать слои. Кажется, у нее началась интровербалия: на переменах мы несколько раз слышали, как она говорила вслух в глубоких слоях. Так мы и узнали про ее паузу. Она сидела за своим столом, ссутулившись, склонив голову над стеклянной столешницей. Ее лицо бледно отражалось в стекле, и она словно бы беседовала со своим отражением.
— …Перед паузой вы имеете право взять отпуск на срок от одного до семи дней. Вы хотите взять отпуск? Да. Нет, — говорила она чужим металлическим голосом. — Нет, — уже обычным, своим. — Вы уверены? Да. Нет. — Да. Мне не нужен отпуск. Ведь это всего лишь пауза, верно? — Верно. Всего лишь пауза. Но любой живущий имеет право взять отпуск, чтобы привести в порядок свои дела на данном отрезке жизни. — Я предпочитаю ходить на работу. Так легче. Это меня отвлекает. — Отвлекает от чего? Вы испытываете неприятные эмоции в связи с паузой? Да. Нет.
Она помолчала. Потом снова отчеканила:
— Вы испытываете страх в связи с паузой? Да. Нет.
Она выпрямилась и закрыла лицо руками. Некоторое время сидела так молча, потом чуть приоткрыла ладони и снова захлопнула — как будто пыталась спрятаться. Как будто думала, что станет невидимой, если сама не будет смотреть. Но то, от чего она заслонялась, находилось внутри нее. Еле слышно, уткнувшись в ладони, она ответила:
— Нет. Конечно же нет. Ведь это всего лишь пауза.
…На том прощальном уроке она рассказывала нам про животных. Она хватала ртом воздух. Мне врезалось в память каждое ее слово:
— За девять месяцев Великого Сокращения человечество истребило практически весь свой скот, домашних, а также большую часть диких зверей и птиц. Ученые того времени исходили из ошибочной гипотезы, что разносчиками смертоносных вирусов, приводивших к человеческим пандемиям, являлись животные… К Рождеству Живущего многие виды домашних зверей и птиц навсегда исчезли с лица Земли. Поголовье остальных сократилось до критических размеров. Уцелевшие особи мигрировали в не заселенные человеком горные или лесные зоны, дичали. Их преследовали и там…. Новорожденный Живущий остановил бессмысленное истребление невинных, как только осознал себя. Как только стало ясно, что число Живущего отныне и навсегда неизменно. Теперь Живущий — друг и покровитель животных. Но Он вынужден расплачиваться за чужую ошибку, совершенную, когда Его еще не было. Страх животных перед людьми, истреблявшими их, слишком силен — этот страх передается на уровне генетической памяти. К сожалению, животные не в силах понять, что на смену тем
Помню, после урока я к ней подошел, просто чтобы сказать «смерти нет».
— Смерти нет. — Учительница кивнула и прикрыла глаза, и я заметил, какие у нее дряблые веки и как они слабо подрагивают. Как мотыльки. Как помятые крылья бабочки-однодневки. Я должен был просто уйти, но мне вдруг очень захотелось ее подбодрить, сказать что-нибудь жизнеутверждающее, обнадеживающее.
— Пауза — это здорово, — сообщил я. — Старые и слабые обретают новую жизнь. Вы опять станете молодой и сильной…
Она вдруг засмеялась, так неожиданно и визгливо, что я покрылся мурашками. Она сказала сквозь смех:
— Ты знаешь, почему звери боятся Живущего?
Я подумал, она, наверное, решила меня напоследок проверить, и ответил: да, знаю. Потому что звери просто не в силах понять, что на смену доисторическим людям пришел всеблагой Живущий…
— Вранье, — сказала она. — Все дело именно в том, что они понимают. Звери видят Живущего. Трехмиллиардное чудовище, вечно молодое и сильное. Убивающее в себе старых, чтобы на их месте созрели юные…
Она снова хихикнула, и я заметил, что с ее глазами что-то не так. Ее зрачки сужались и расширялись — не синхронно, по очереди.
— …А насекомые? — она повысила голос. — Пчелы, осы, муравьи и термиты — почему они нас не боятся?
— Потому что доисторический человек не истреблял насекомых…
— Нет, не поэтому!.. — Ее зрачки вдруг застыли, один большой, другой маленький, и она заговорила спокойно и кротко: — Вероятно, вы пытаетесь сделать что-то не совсем верное. Вы хотите перейти в спящий режим? Да. Нет… Выполняется автоматический переход в спящий режим…
Я смотрел, как она мирно спит, свесив голову набок. Потом пришла Ханна, и увела меня, и сказала, что «тетя просто устала».
Я хорошо запомнил этот урок. Животные боятся Живущего.
Там, на Ферме, собака лизнула мне руку, но я не обрадовался. Я подошел так близко к вольеру, потому что хотел, чтобы она меня испугалась. Чтобы они все испугались. Потому что животные боятся Живущего.
Досье
(стенограмма беседы исправляемого Лисенок с сотрудником ПСП от 17.07.471 г. от р. ж.; фрагмент)
Сотрудник ПСП:Ты — свидетель очень серьезного происшествия. Ты должен рассказать все, что видел и слышал в тот день на Зеленой Террасе. Максимально подробно.
Лисенок: Яне виноват. Квин, это не я! Я тут ни при чем.
Сотрудник ПСП:Тебя никто и не обвиняет в соучастии. Ты просто свидетель. Пока что. Но от твоих ответов зависит гармония и стабильность Живущего. Ты хочешь помочь Живущему?
Лисенок:Да. Я очень люблю Живущего и все для него сделаю. Квин.