Живы, пока не взойдет солнце
Шрифт:
Повисло неловкое молчание. Мама смотрела на дочь, пытаясь понять, что у нее на душе.
— Уже завтра, да? — нарушила тишину Тамара Павловна.
Алина ничего не ответила. Дырка в носке завладела всем ее вниманием.
— Надо носок зашить, — девушка легонько оттолкнулась от тумбочки, и не смотря на мать направилась в коридор.
— Можешь не ходить на кладбище. Я сама.
— А где у нас нитки?
— Алина!
— Мам, все в порядке, правда. Тебе пора на работу. Сама знаешь, Виталий Аркадьевич, как морская свинка — безумно
Тамара Павловна попыталась удержать дочь, но…
…ее перебил грохот за окном. Будто бы на жестяной козырек свалилось нечто большое.
Алина замерла на пороге, обернувшись к матери. Их взгляды встретились.
— Может снег сошел? — сказала мама. Женщина встала. Ее тапочки заскользили к подоконнику.
Тамара Павловна потянулась к шторе, и тогда, снег хрустнул медленно, так, словно кто-то на него наступил.
— Мам, не надо… там кто-то есть.
— Не говори глупости, девятый этаж.
“Тук. Тук. Тук…”, — послышалось за окном. Что-то ударило по стеклу с той стороны, будто маленькая птичка клювом.
— Мам… не надо…
Тамара Павловна уже держала одной рукой штору, но все еще не решалась отдернуть ее.
— Аль, принеси швабру.
…
— Х-холодно, мама, мне холодно… — дрожащий голос проник сквозь форточку со сквозняком, принеся ужас.
Обе Чернопаловы узнали этот голос, хоть и не слышали его уже несколько лет. С тех пор, как тот, кому он принадлежал ушел к “друзьям”, но так и не вернулся. Полиция не нашла труп, лишь испачканный кровью асфальт.
— Сынок? — прошептала Тамара Павловна.
Алина застыла. Ее тело превратилось в ледяную статую, которую вот-вот разобьет изнутри безумно заходившееся сердце.
— Впусти меня, ма…
Кончики бледных пальцев появились с той стороны занавески, они обхватили край ткани плотно сжав его в кулак. Синюшные ороговевшие ногти с черными каемками покрывали каждый палец, точно панцири жуков.
— Впусти меня…
— Ма-ам? — нервно протянула Алина, — Ма-ам?
Тамара Павловна заплакала: беззвучно, просто два соленых ручейка прочертили линии по щекам.
— Сынок… — она потянула за штору. Кольца со скрипом проехались по гардине, распахивая подоконник.
— Сынок!
Но в этот момент, оглушительный выстрел разорвал воздух, по ушам резанул хруст ломающихся костей, и животный рев разнесся по двору.
Нечто полетело со ската вниз. Секунда, затем глухой удар разбудил сигнализацию на машине у подъезда, и ее вопль слился с истошным криком матери, рухнувшей на колени. Женщина по прежнему сжимала в руке край шторы, будто бы цепляясь за пустую надежду. Алина обняла мать, пытаясь ее успокоить, но у нее самой дрожали руки.
— Все хорошо, мамочка, все хоро…
Взгляд девушки метнулся к окну, и замер. С порванной москитной сетки на листья фикуса медленно, капля за каплей, стекала черная жижа.
Удар пришелся на спину.
Багровое марево затянуло беззвездное небо над головой. Одинокий круг света придорожного фонаря раскололся на части, заплясав в бешеном хороводе.
Денис не чувствовал правой руки. Единственное, что он ощущал — ревущий первобытный голод, разрывавший когтями желудок. Даже сейчас, свалившись с девятого этажа — это все, что его беспокоило.
Тело вампира рывком поднялось на ноги — неестественно, судорожно, дергано. Рука болталась на сочленениях сухожилий, черня едкой жидкостью снег под ногами.
Денис по-звериному озирался, пытаясь определить откуда стреляли. На детской площадке — никого, только силуэт деревянного городка, да обледеневшая песочница. Может, дальше по улице? Пусто — ряды автомобилей, припаркованных вдоль стены сугробов, и больше ничего.
Свет начал загораться в окнах домов, складываясь в хаотичный узор на фасадах. Должно быть, вся улица слышала выстрелы!
В надтреснувшей черепушке вампира, мысли сталкивались друг с другом, как машинки на аттракционе: “Жрать, как же хочется жрать! Убить-сожрать-разорвать! Где? Где?! ГДЕ?!”
БАХ!
Еще один выстрел пробил Денису легкое, бросив его на усыпанный лопнувшим стеклом тротуар. Нос паренька влажно хрустнул, от удара о бордюр. Черно-кровавый след растянулся дугой по сугробу.
Снег захрустел позади. Чернопалов услышал чьи-то быстрые уверенные шаги и… шелест крыльев на зимнем ветру.
Слух Дениса обострился: “Мужчина. Среднее телосложение. Военный? А с ним еще птица. Сокол? Нет, слишком маленькая…”.
Организм вампира стремился выжить, вот только, сам Денис этого не хотел. Чернопалов попытался встать, но это оказалось чертовски сложно с перебитой рукой.
— Ты был очень плохим мальчиком, так что Дедушка Мороз передал 500 грамм чистого серебра, пострел. До Нового года еще пара недель, но что поделать? Я слишком люблю дарить подарки…
Денис почувствовал, как горячее дуло винтовки упиралось в рану. Тело вампира пылало от серебра, так, словно на его нервных окончаниях играли нью-метал. Черная кровь пузырясь, шипела на снегу, обильно изливаясь из ран.
— А все, долетался, комарик… ты-ж смотри, какие наглые пошли — уже сквозь сетку лезут! — возмутился охотник.
— Не мучай ребенка, Николай, — проворчал женский голос, — Это попросту негуманно. Кончай его и пошли домой, я уже весь зад отморозила!
Чернопалов не чувствовал присутствие еще одного человека, так что, если бы ему не было так больно, он бы даже удивился.
— Да, кто-ж его мучает, Лили? Вот, ведем с кровососом светский разговор, дышим свежим воздухом… Да, и про ребенка ты загнула. Эта тварь может быть даже старше меня — хрен их разберешь!