Живы, пока не взойдет солнце
Шрифт:
— Спасибо, Ирочка. Дальше я сам.
Ким обернулась и расплылась в улыбке. В дверях стоял высокий сухой человек с глубокими залысинами. Белый халат висел на сутулых плечах доктора Гусева, как мантия волшебника. Евгений Леопольдович не только присматривал здесь за стариками, но и работал врачом в детском доме, в котором росла Ким. И что более важно, именно ему она обязана своей новой жизнью.
Ким бросилась на шею доктора, заключив его в объятья.
— Евгений Леопольдович! — завизжала она, точно ребенок, увидевший Деда Мороза.
— Ну-ну, пожалей мою поясницу, — усмехнулся врач, похлопывая бывшую
Ким отпустила доктора и только сейчас заметила, что он держал под мышкой небольшую картонную коробку, с торчащими из нее вязальными спицами. Гусев отбарабанил быструю дробь по картонке, отвлекая Юлю от грустных мыслей.
— Пошли-ка в мой кабинет, Юлька! Угощу тебя чаем… или тебе уже можно чего покрепче?
— Чай сойдет, — согласилась Ким.
Они сидели в кабинете доктора. Юля рассказывала Евгению Леопольдовичу о жизни в Сеуле, о своем творчестве и новых знакомых, обо всем, чему научилась за границей. Доктор молча слушал, подливая чай, и досыпал в хрустальную вазочку овсяное печенье.
И вот, когда Гусев в очередной раз пошел за кипятком, Юля все же набралась храбрости спросить:
— Бабуля мучилась?
Евгений Леопольдович замер с чайником в руках.
— У нее была тяжелая жизнь, Юлечка, но очень легкая смерть, — сказал доктор, — Тромб оторвался — Маргарита Игоревна ушла мгновенно. Она даже не успела ничего почувствовать, поверь мне.
— Как и всегда, — сказала Ким, — вы единственный кому я могла верить в том гадюшнике.
Гусев долил кипяток в чашку Юли, заботливо положил на блюдце печенье:
— Ты всегда была слишком строга к детскому дому. Он сильно изменился с тех пор, как ты уехала. Да и ты уже другой человек… почему бы не оставить все обиды в прошлом?
Под столом Юлины кулаки сжались так сильно, что ногти до крови впились в ладони. Ее взгляд опустел, точно на миг от девушки осталась лишь оболочка.
— Юля, я чего-то не знаю?
Ким замотала головой.
— Н-нет, ничего такого…
Ким поднялась из-за стола, подхватив с пола коробку. Она спешно поблагодарила доктора за чай и почти бегом покинула кабинет. Евгений Леопольдович окликнул ее, но Юля уже неслась по коридору. Больше всего на свете ей хотелось убраться подальше из этого места. Из этого проклятого города.
Отель “Паллада”, где певица сняла люкс, представлял собой шестнадцатиэтажное здание в стиле ампир. Фасадные скульптуры Афины украшали стены, а крышу охраняли каменные совы-гаргульи. Портье помог гостье с багажом: услужливый сотрудник отеля затащил чемодан в лифт, и проводил Юлю до ее номера на предпоследнем этаже.
Ким оставила коробку с вещами на трюмо, швырнула ключи на стеклянный столик, чуть не сбив вазу с лилиями. Оценив просторное джакузи, певица плюхнулась на двуспальную кровать, завешенную тяжелым балдахином. Ким закрыла глаза, попытавшись уснуть, но отвратительный запах отложенной смерти преследовал ее даже здесь.
“Черт, надо выпить”.
Он ждал ее в баре отеля — призрак прошлого, которое должно было сдохнуть с дебютом “No Promise”. Низенький лупоглазый мужчина, с пивным брюшком потягивал самый дорогой коктейль
Увидев Ким, мужчина кокетливо помахал ей, одними пальцами — крупными мозолистыми сардельками. Его поблескивающие от Май-тая губы, сложились в гадкой ухмылке:
— Сколько лет, моя дорогая! Сколько зим! Ну, подойди же сюда, чертовка. Дай на тебя полюбуюсь. В какую красавицу выросла… все же, пластическая хирургия творит чудеса! — прокричал он через весь бар.
Юля замерла. Мурашки омерзения пробежали по спине. Тошнота подступила к горлу, а сердце провалилось под ноги.
Ким медленно выдохнула, с трудом скрывая отвращение. Она не хотела поднимать шум, так что Юля просто подошла, стараясь не запнуться. Услышав голос Эдуарда Сологубова, она вновь почувствовала себя беспомощной сироткой — игрушкой директора детдома “Магнолия”.
— Сложно было исправить неправильно сросшийся нос, но врачи справились. Чем обязана, мудила?
Мужчина скривил физиономию так, словно его обдало зловонное дыхание.
— Уж по чему я не соскучился, так это по твоему острому языку, негодница. Ему есть куда более полезное применение, — Эдуард попытался коснуться руки Юлии, но та мгновенно отдернула ее, как от раскаленной печки.
— Зачем ты пришел?
— Ну-ну, Юлечка, к чему эта грубость? Звезде не пристало так общаться с фанатами, а я о-очень большой твой поклонник, но ты права, я пришел не распалить прежние чувства, и уж точно не за автографом. Мне нужны твои замечательные навыки и я говорю не о пении. Моя маленькая пташка, мне нужно, чтобы завтра ты составила компанию одному очень важному человеку. Послушала, о чем клиент будет говорить — все хорошенько запомнила. Ну, не буду же я тебя заново всему учить…
— Пошел на хуй, урод. Если ты сейчас же не уберешься из отеля — я приложу все усилия, чтобы превратить твою жизнь в ад. Ты проклянешь тот день, когда твой член перевесил инстинкт самосохранения, — сквозь зубы процедила Ким. Ее голос дрожал от захлестнувшего ее гнева.
— Ну-ну… Юлечка, похоже, вспышки фотокамер совсем тебя ослепили. Пташке с подрезанными крыльями уже никогда свободно не летать. Ты можешь изменить имя, исправить сломанный нос, и сверкать бедрами на сцене со своими шлюшками-подружками, но в глубине души ты все еще в “Магнолии”… и вот тому доказательства, — Эдуард постучал указательным пальцем по папке на барной стойке.
Взгляд Юли упал на папку. Зрачки задрожали, от осознания того, что могло скрываться внутри:
— Что там?
— Правда, — заключил директор, вручая компромат бывшей подопечной.
Ким быстро схватила папку, распахнув ее. И, как из ящика Пандоры, на нее вырвались все пережитые невзгоды. Фотография за фотографией.
— Ублюдок… я была ребенком!
— Ты им и осталась, Юлечка. Для меня ты всегда будешь “моей маленькой девочкой”. И не волнуйся — это копии. У меня хватит материала, чтобы завалить им весь интернет. Боже, благослови современные технологии, — Эдуард вынул из кармана брюк смартфон, потряс им перед носом Ким, и победоносно положил его перед собой, — Что скажут фанаты или твои подруги, когда узнают кто ты на самом деле? Тебя вышвырнут на улицу еще до того, как откроешь свой милый ротик.