Живые и мертвые

Пекальчук Владимир Мирославович

Может быть, тучи сгущались бы и рассеивались по ее воле, и ветер послушно менял бы свое направление, повинуясь всего лишь одному жесту. Может быть, тяжелейшие раны затягивались бы еще до того, как Тальдира подходила бы к ложу больного, а недуги исчезали бесследно всего лишь от одной начертанной на теле руны. Может быть… Может быть… Может быть… Но нет. Не «может быть», а «могло бы быть, но не будет». Свой талант она, Тальдира, потратила впустую, всю жизнь готовясь к битве, в которой за ней шел бы весь солнечный народ, но которая уже не состоится. Знала бы княжна, что через триста лет после ее рождения придет клыкастое животное и само решит главную проблему высших эльфов, положив конец тысячелетней если не вражде, то хотя бы войне, – распорядилась

бы своим величайшим даром мудрее, да только даже огромный магический талант не поможет видеть будущее на триста лет вперед. И теперь она – сильнейший боевой маг мира из ныне живущих и бесполезнейший из всех магов.

Тальдира на миг отвлеклась от своих дум, чтобы отметить атаку правофланговой кавалерии противника, захлебнувшуюся в потоке стрел с четырехгранными наконечниками, и вновь ушла в себя. Очень скоро наступит час ее величайшего триумфа, подготовке к которому была пожертвована вся жизнь без остатка, – и час позора. Солнечный народ, еще совсем недавно загнанный в угол и готовый сражаться до конца в последней битве ради лучшей жизни или окончания страданий, вкусил этой лучшей жизни без войны, словно подачку из рук клыкастой скотины, – и размяк. Согласившись на жизнь ценой в равенство со своими былыми слугами, высшие эльфы превратились из вымирающей расы гордых воинов в такой же скот, как и людишки. Чего же стоит такая жизнь?!

Тальдира тяжело вздохнула и призналась себе, что если бы сейчас она могла отменить условия мира и сам мир и, собрав вокруг себя в единый кулак весь солнечный народ, повести его в ту битву, которая была готова разразиться год назад, то не сделала бы этого. Не променяла бы то жалкое существование с надеждой на будущее, которое сейчас есть у ее народа, на девиз «Победа или смерть!». И за это княжна ненавидела вампира еще сильнее: Зерувиэль, Тень Забвения, сломал и ее дух тоже. Точнее, выбил из-под ног безысходность, из которой эльфы черпали последние остатки гордости и мужества.

Что произойдет, когда она расправится с проклятым ублюдком? Ничего, скорее всего. Безусловно, она приобретет уважение самых консервативно настроенных членов всех четырех кланов, и ее слово будет весить больше, чем всех остальных сломавшихся князей, вместе взятых. Произойдет то, чего не случалось за последнее тысячелетие: весь народ, кланы Этиан, Веспайр, Иллирф и Сафатх, окажутся под единой властью, единым управлением. И самое оскорбительное то, что теперь уже это единение, по большому счету, ни к чему. Потому что, даже сумей Тальдира единолично освободить мощь «Артефакта душ», солнечный народ все равно не последует за ней в ее личной войне против людишек: от некогда великой нации высших эльфов осталась лишь тень, а от великих героев прошлого – лишь потерявшие честь и гордость никчемные потомки.

И вот теперь Тальдира Веспайр, наследница высочайшего титула своего клана, на службе у короля людишек, неспособного даже владычествовать в своей крохотной стране. Воистину эта личная вендетта против вампира – удар по воздуху. Чтобы стереть исчадие в порошок и вернуть хоть каплю утраченной гордости, приходится терпеть еще большее унижение, прислуживая вьйирнэ. Конечно, она обернет это в свою пользу, преподнесет как великое достижение, в течение короткого сражения обеспечив весь солнечный народ молоком и мясом. Но если обман других можно иногда считать политической или стратегической необходимостью, то обман себя – удел недалеких.

И потому она, Тальдира Веспайр, объединит свой народ тогда, когда это уже не нужно. Достижение с опозданием – не достижение, а провал. И причина этого фиаско стоит всего в двадцати шагах впереди, рядом с Кааром и несколькими воинами лесных эльфов.

По рядам укрытых лесной чащей стрелков прошло движение: близок час сражения.

* * *

Пехота Совета под градом стрел преодолела пространство между двумя армиями и сцепилась с отрядами смертников и войсками Ремзина. В то же время

да Чантавар двинул в атаку резерв, чтобы остановить отступление на своем правом фланге. Его рыцарская конница, разделенная на два отряда, оказалась разбита и там и там, попав под сокрушительный удар стрелков. И если на левом фланге дварфы оказались на редкость стойкими парнями, не пасующими перед кавалерией в ближнем бою, то на правом рыцари не смогли даже добраться до эльфов, вооруженных тугими, непосильными для обычного человека луками и достаточно метких, чтобы поражать всадников с большого расстояния. Последняя надежда возлагалась на численный перевес, тем более что лучники эльфов драться стенка на стенку не умеют и, при всем их личном превосходстве над людьми в поединках, непременно проиграют рукопашную хорошо организованной пехоте, обученной сражаться большими армиями.

Поначалу столкновение пехоты принесло некоторый успех да Чантавару: на флангах его солдаты, превосходя числом, слегка потеснили пехоту Ремзина, а в центре буквально смели неорганизованную массу смертников, которых выставил туда генерал гвардии. Но сразу же вслед за этим наступление остановилось, когда в центре за сбродом из ударного отряда обнаружились ряды гвардейских рот.

Накатившая волна атакующих разбилась о сверкающий волнолом гвардии и подалась назад.

– Вперед! За Эренгард! – звонко крикнула королева Леннара, и ее крик разнесся над рядами войска, подхваченный сотнями глоток.

Гвардия медленно, но неотвратимо наступала, сминая центр войска Совета, однако в других местах сражение протекало с переменным успехом. Дварфы прекратили стрельбу из катапульт, увязнув в рукопашной схватке, а на левом фланге стрелки баронессы Анкилорской медленно отступали, теснимые пехотой. В то же время Тааркэйда беспокоила кавалерия противника: после того как она понесла потери на обоих флангах, самым разумным было бы собрать их в один отряд, дать передышку и использовать для обходного удара. А сам Тааркэйд во главе своей конницы оказался втянут в бой с пикинерами противника, защищая дварфов от охвата с фланга. В исходе сражения король в общем-то не сомневался: да Чантавар битву проиграет, даже несмотря на перевес в числе. Но если сражение затянется, подошедшая подмога ударит в тыл королевскому войску, и тогда поражение неизбежно. И даже если Тааркэйд успеет разгромить да Чантавара, сразу за этим последует еще одно сражение без передышки, притом с неизвестным противником.

А битва тем временем медленно, но неуклонно превращалась в неуправляемую свалку, где все решит уже не мастерство полководца, но стойкость солдат.

* * *

Зерван закрыл глаза, привалившись к дереву и вслушиваясь в звуки вокруг него. Солнце резало глаза беспощадно, даже не попадая в них прямыми лучами. Каждая капля утренней росы на ракитовом листике, отражая солнечный свет, светилась, словно свеча в ночи, а вокруг мириады их, так что на зрение особой надежды нету. Впрочем, когда настанет время принять участие в бою, деваться будет некуда.

Вокруг него жил своей жизнью просыпающийся лес, не обращая внимания на несколько сотен эльфов, молчаливо дожидающихся сигнала. Пели птицы, шелестел в кронах прохладный ветер. И если раннее утро выдалось слегка пасмурным, то чуть погодя с неба исчезли последние клочки облаков, предвещая настоящую муку заблудившимся вдали от укрытия совам и вампирам. Но он, Зерван да Ксанкар, а теперь уже Зерувиэль Этиан, выдержит все, что будет ему послано Судьбой. Не в первый раз.

Не открывая глаз, снял со спины лук, полученный от Сейинхе, попробовал пальцем тетиву. Если все пойдет по плану, дело ограничится стрельбой, если нет… Хотя чего загадывать наперед. Все будет в свое время, и теперь уже не нужно ни о чем волноваться: что он мог сделать, продумать, подготовить, спланировать, организовать – все сделано. Партия началась. И теперь он уже не игрок, а всего лишь фигура на доске. Как, впрочем, и все остальные люди, эльфы, дварфы на этом поле боя.