Живые не любят умирать

Малинина Маргарита

– Я говорю, мы ходили туда в воскресенье! Но то, чего мы так ждали, то, что мы так хотели выяснить и увидеть, не могло случиться той ночью!

Так вот он о чем! О замке Варламовых.

– Но почему? Говори же! – сразу взбудоражилась я, осознавая, что друг вот-вот откроет мне какую-то тайну.

– Потому что это всегда происходит в ночь с четверга на пятницу!

Сверкнувшая через тонкие шторы быстрая череда злых ярких молний потянула за собой разразившийся тремя секундами позже один общий раскат грома такой силы, что мы хором вскрикнули и чуть не поседели враз от несвоевременности этой шутки природы, которая на фоне

сказанных Пашей слов выглядела проделкой нечистой силы, а хрупкое против подобного шумового напора стекло едва не лопнуло и не разлетелось на сотни маленьких блестящих осколков.

– Почему именно в ночь с четверга на пятницу? – уняв усиленное сердцебиение путем глубокого вдыхания воздуха, спросила я недоверчиво.

– Вот почему! – Паша протянул мне письмо в конверте. – Прочти на досуге.

– Почему я?

– Жек все равно во все это не верит, – махнул он рукой.

– Что в этом письме?

– Прочтешь – узнаешь, – таинственным шепотом ответили мне и оставили наедине с загадочным посланием.

Мне ничего не оставалось, кроме как развернуть пожелтевший от старости лист.

– «Это всегда происходит в ночь с четверга на пятницу», – прочитала я вслух первые строки адресованного неизвестному Артему Артуровичу письма, вернувшись в положение лежа на постели. – Что – это? «Я говорил Вам, уважаемый, что в этом проклятом замке происходит нечто ужасающее, мистическое, нереальное. Теперь я знаю, что это, но не просите объяснить – не смогу…» Ясно, это про варламовский замок, – сказала я кровати, которая уверяюще скрипнула в ответ. Дальше было еще интереснее, а конец меня просто убил. – «Часы бьют двенадцать… Прощайте навсегда. Ваш друг Иван», – прочитала я вслух несколько раз, пока смысл написанного доходил до меня как до жирафа, но когда я постигла его, этот смысл… волосы на голове заплясали польку.

В целом письмо произвело на меня громадное – не побоюсь высокопарности – впечатление. Согласитесь, чтение письма на тему того, как молодой парень ожидает своей несвоевременной, но неминуемой смерти, находясь в опустошенном крыле старинного родового замка, и, скорее всего, принимает ее, да еще и от каких-то мистических чудовищ, вкупе со слушанием сильного ливня за окном поздним вечером, вкупе с одиночеством в одной из комнат схожего замка, производит поистине убойный эффект на психику. И все же что случилось с автором письма, неким Иваном? Он пишет, будто бы знает, кто «творит здесь весь этот ужас, этот кошмар, этот бред», и потом слышит Его голос. Но кто же этот таинственный Он? И что он сделал с Иваном? Затем в письме появляется Она, которая указывает Им дорогу. Вопрос: что за Она, что за Они, что за дорога? Они… Иван называет их чудовищами, но мы же живем в реальном мире, а не в надуманно-фантастическом, откуда взяться чудовищам? Вероятнее всего, Иван имеет в виду, что это очень плохие люди. Что же они творят в замке Варламовых?

Вернемся к дороге. Куда она ведет? Наверно, туда, где находился в момент написания письма сам автор: «…они идут сюда. Они пришли за мной». Так-так-так, вернемся к началу письма и припомним, где же он находился. Ага, за шкафом в спальне умершего отца, где и творится «этот кошмар» в ночь на пятницу. Иными словами, в той самой комнате, где мы полночи проверяли себя на бесстрашие. А письмо нашли в том самом шкафу, где его и оставил в 1939 году безвременно почивший Иван.

У меня затряслись колени.

Боже, что случилось с Иваном?..

Единственное, что обнадеживает в свете этих мистико-триллерских событий, так это то, что друг Вани Артем Артурович всенепременно должен знать ответы на полный

пакет моих вопросов. «Вы знаете, кого винить в моей смерти», – писал ему автор. И потому-то, наверное, не называл никаких имен: Артем Артурович прекрасно знал, о ком идет речь. Только вот как его теперь спросишь? Первого сентября того года началась Вторая мировая, двадцать второго июня сорок первого – Великая Отечественная. Короче, даже если он прошел войну, остался жив, то в лучшем случае Артурычу сейчас перевалило за стольник. Да, веселенькая ситуация. Но даже если б он и впрямь был жив, как мне его отыскать? Только если через Книгу Гиннесса.

От всех этих мыслей голова стала раскалываться, как грецкий орех. Проливной дождь, сдав свои позиции, ослаб и навевал теперь уже не ужас, а желание хорошенько вздремнуть, и, решив для себя, что поскольку утро вечера мудренее, то завтра обязательно что-нибудь придумается, я поддалась этому желанию и отправилась в мир грез.

Утром действительно кое-что придумалось, то есть вспомнилось. Вспомнилось, что Инна Михайловна как-то раз обещала мне погадать, да так и не погадала. Я где-то слышала, что карты Таро говорят только правду и ничего кроме правды, и мне вздумалось проверить правильность сего утверждения.

– Катюша! – обрадовались мне как всегда. – Заходи, родная!

Мы и вправду стали почти родными. Поболтав о том о сем, я попросила:

– Погадайте мне, пожалуйста!

– О’кей.

Инна Михайловна послушно взялась за колоду немалых по размеру карт с жутковатого вида неразборчивыми знаками на темно-фиолетовых рубашках и принялась выкладывать по одной на стол какой-то непонятной зигзагообразной фигурой. Общий свет я по велению Магистра потушила, так что на столе горела лишь лампада, отбрасывающая на карты таинственный мерцающий свет. Только звучания бубнов не хватало, кристаллического шара посреди стола да мычания скрестившего в позе лотоса ноги и перебирающего в пальцах крупные бусы буддиста.

– Ом-м-м, – непроизвольно издала я, углубившись в захватившую всецело мое сознание картину.

– Что ты делаешь? – возмутилась тем, что гостья не прониклась серьезностью ситуации, Инна Михайловна.

– Ой, простите, я не нарочно.

– И разомкни конечности, а то карты не могут прочувствовать твою ауру. – Я тут же вернула ногу, закинувшуюся по привычке за другую, в исходное положение, а скрестившиеся на груди в знак недоверия к происходящему руки ученически приложила к коленям. – Так-то лучше. Посмотрим, что тебя тревожит. Ага. Видишь Верховную жрицу в прямом положении? – Она ткнула пальцем в женщину в голубом одеянии с письменами в руках. – Перед тобой стоит какая-то тайна, и ты ставишь себе главной целью во что бы то ни стало разгадать ее. Расположение карт говорит, что скоро тебе это удастся. Что же у нас в недалеком прошлом? Так, перевернутый Отшельник в сочетании с Повешенным. Ну-ка, признавайся: чего ты так сильно боялась? – Она посмотрела мне в глаза, а я к тому времени уже дрожала, точно осиновый лист на ветру: страшно, когда какой-то цветной кусок картона говорит о тебе всю правду. Страшно, жутко и боязно. Откуда они все это знают?!

Испугавшись не на шутку безобидных карт, я отодвинулась от стола настолько, насколько позволяли габариты комнаты, то бишь до самой двери.

– Что это ты? – посмеялась надо мной Инна Михайловна. – Карт боишься? Не бойся, они кусаются только на Рождество и Пасху. Шучу. А если серьезно, то привыкай к ним.

– Зач-чем? – слегка заикнувшись, спросила я, осторожно придвигаясь обратно к столу и не сводя глаз с красочных картинок.

– Не зачем, а почему. По наследству. Должна же я кому-то передать свои умения?