Живые не любят умирать
Шрифт:
– Аплодировать уже можно, или что-нибудь еще покажешь? – съязвила я, когда он вышел и плотно закрыл дверь.
– Останемся наедине – покажу, – не остался он в долгу.
– Вообще говоря, ты озабоченный.
– Вообще говоря, ты язва.
Обменявшись любезностями, дальше мы пошли молча, так как на верхних этажах шуметь небезопасно, могут услышать и начнут задавать вопросы. Не знаю, о чем думали парни, а вот я думала о тех пяти буквах…
Словесное молчание мы нарушили, только поднявшись на четвертый этаж и направившись к моей двери, и нарушила его конечно же я:
– Почему мы ночуем всегда у меня? В конце концов, я не обязана быть гостеприимной круглогодично!
Ребята остановились, покумекали, после чего Паша, поменяв курс на девяносто градусов, направился… к Жеке. Логинов посмотрел на это дело, пожал плечами и потопал вслед за ним. Я облегченно вздохнула и хотела было войти к себе, дабы побыть в долгожданном одиночестве, как вдруг мне подумалось: им, значит, можно ночевать на чужой территории, а мне нет? И через полминуты я уже переступала порог логиновской комнаты. Сперва хозяин определил друзей по креслам, а сам завалился на кровать, но затем проявил-таки джентльменские наклонности и уступил свое лежбище даме. Нет, не Паше, а мне.
Я честно пыталась уснуть, но не тут-то было: то и дело вставала перед глазами кровавая картина, как убивали Алю. Нет, вру, что там вставала – она меня попросту не думала покидать даже на секунду. Хотя сам момент расправы благодаря Женьке я не видела, но воображение разыгралось не на шутку и рисовало эпизоды – один другого страшнее.
Одну горничную застрелили, другую закололи, как свинью. И это все сделал один человек, притом теперь я знаю кто. Почему я никому не сказала? Честно говоря, ожидала, что Женька заговорит об этом первый. Но он почему-то молчит. Но мы четко слышали… Что это, паранойя?
Однако, следует признать, преступник не отличается постоянством: сначала – огнестрельное оружие, затем – холодное. А вдруг это были разные люди и, стало быть, убийства не связаны?
Я поняла, что в эту ночь уснуть мне не удастся вообще, тем более с этой полоской дежурного коридорного света, что сочится между стеной и неплотно захлопнутой дверью. Совсем недавно я была против темноты на этаже, а теперь мне не угодил свет. Вот ведь женщины, все нам не так и не эдак… Я поднялась с целью хорошенько запереть дверь, чтобы свет перестал мне мешать, но она почему-то упорно не желала находиться в захлопнутом состоянии и все время приоткрывалась. Тогда я решила ликвидировать коридорный свет. Зачем он нужен, в самом деле, коли мы не в больнице? Я спустилась на один лестничный пролет и, восстановив в памяти действия Серова-старшего, включившего несколько дней назад на нашем этаже свет, сумела его потушить. Довольная результатом, собралась подняться, но неожиданно какая-то сила заставила меня повернуться к окну и уткнуться в него. То, что я увидела, едва не лишило меня рассудка, конечно, в том случае, ежели он у меня еще сохранился: по второму этажу замка опять гулял лучик света, передвигаясь за окнами той самой комнаты, где произошли по меньшей мере три убийства (если брать в расчет Ивана), а то и многим больше, возможно, там вообще каждый божий четверг кого-нибудь убивают. У меня затряслись колени. Я что, реально чокнулась?
А если я все-таки в своем уме, встает вопрос: что за хрень происходит? Частично мы это выяснили – черная месса. Но при чем здесь огни? «Если огни зажигают – значит, это кому-нибудь нужно», – вспомнила я Маяковского. В чем же их функция? Да чтоб мне провалиться на этом месте, если я не выясню это прямо сейчас!
Вернувшись в комнату, в которой мирно дрыхли на креслах без задних ног ребята, словно бы не на их глазах только что убили человека, я взяла фонарик и Женькин перочинный ножик и, посидев на дорожку некоторое время, тупо уставившись
Подходя к воротам, я совсем не ожидала сюрприза, который был для меня подготовлен.
– Этого не может быть! – воскликнула я, разглядывая ярко-красную лампочку. Я собственными глазами видела, как Женька включил сигнализацию, и было это не более получаса назад. Кому понадобилось ее отключать? Когда я шла мимо комнаты охранников, они все так же храпели. Значит, не они. Но кто? Ответ нашелся сам: тот, кто обитает среди нас. Поскольку мои компаньоны видели десятый сон на креслах в Женькиной комнате, следовательно, это какое-то третье лицо, знающее о замке Варламовых и живущее в замке Серовых.
Я вышла за ворота. Если мне ничего не послышалось, то я знаю, кто совершил это мерзкое злодеяние. Этот же человек сейчас избавляется от следов, то есть от трупа. Таким же образом, как и от тела Ирины. Наверное, где-то неподалеку имеется склад, доверху набитый телами невинных жертв черных месс. И я иду туда. Зачем? Чтобы помешать ему прятать тело? Скорее, ему просто придется прятать сразу два тела, ведь наверняка этот человек пошел туда не безоружным. Вопрос: хочу ли я проверить истинность своих догадок такой ценой? Ценой собственной жизни?
И все же я упорно шла к намеченной цели. Стоило достигнуть замка и остановиться, как по телу прошел сильный озноб. Ночь выдалась теплая, но мне было холодно. Видимо, оттого, что тяжелая входная дверь была широко распахнута и придавлена кирпичами. Вот для чего они здесь… А мы все удивлялись. В свете яркой луны покачивалась ржавая решетка, издавая душераздирающий скрип. Просторный холл зиял, точно черная глубокая пропасть в никуда, и, казалось, приглашал войти. И я вошла.
Действуя осторожно и по возможности бесшумно, я продвигалась к заветной комнате на ощупь, включая фонарик только в исключительных случаях и ненадолго, боясь, что Он заметит свет и догадается, что не один здесь. В общем-то мне это удавалось довольно легко, ибо я далеко не в первый раз проделывала этот путь. Что же ждет меня в его конце? Вы решите, что я лишена инстинкта самосохранения. Может быть, и так. Просто я познала Мудрость – от судьбы не уйдешь. Я должна испытать все то, что предначертано. И поэтому я буду делать все то, что я делаю, потому что так суждено. И то, что я делаю, – это не мой сознательный выбор. Это рок.
Перед дверью все же я несколько струхнула. Следовать своей судьбе тоже не так-то просто, не легче, чем самостоятельно принимать решения, как было со мной раньше. То есть я думала, что так было.
Рука взялась за позолоченную ручку и на пару секунд замерла в нерешительности. Все же я собрала свою волю в кулак и потянула дверь на себя. Она скрипнула, я вошла внутрь помещения.
– Эй, есть кто-нибудь? – громким шепотом позвала я, и сердце мое бешено заколотилось в груди, готовясь с минуты на минуту вырваться на волю, разорвав мое тело на части.
Сейчас знакомый голос выдаст что-нибудь веселенькое навроде: «Я-то есть, а вот тебя сейчас не будет», – выстрелит мне в голову, и мир для Екатерины Михайловны Любимовой навсегда померкнет. Потом люди найдут мое тело в центре магического круга, а рядом будет надпись, сделанная моей же кровью: «Умерла за истину». Жуть. Но Господь миловал меня и на этот раз: комната была пуста. То есть совсем пуста, даже труп отсутствовал, что меня совершенно не удивило. Раскинутые во все стороны огарки свечей свидетельствовали в пользу того, что тело тащили волоком.