Живые. История спасшихся в Андах
Шрифт:
Юноши заковыляли в свой лагерь. Хотя Паррадо был измотан, а Канесса не мог идти без посторонней помощи, услышанное ими одно-единственное слово вселило в них огромную надежду.
Они договорились дежурить поочередно, сменяя друг друга каждые два часа, чтобы не дать костру погаснуть, но сон не шел ни к тому ни к другому. Они были слишком возбуждены. Ближе к рассвету Паррадо все же задремал и проспал более двух положенных ему часов. Канесса не стал его будить, понимая, что не сможет идти один, а Паррадо днем понадобятся все оставшиеся у него силы.
4
Наступил
Паррадо, спотыкаясь, добрался до места, где упало послание крестьянина, поднял его, развернул и прочитал:
Я позвал сюда своего знакомого. Скоро он будет здесь. Скажите, что вам нужно.
Паррадо попробовал нащупать в кармане карандаш, но обнаружил лишь тюбик губной помады. Он знаками дал понять мужчине, что ему нечем писать. Тогда крестьянин обмотал бело-голубым платком шариковую ручку вместе с небольшим камнем и бросил Паррадо.
Обзаведясь ручкой, юноша сел на землю и лихорадочно написал на бумаге следующее:
Я выживший пассажир самолета, разбившегося в горах. Я уругваец. Мы шли сюда десять дней. Там, наверху, меня ждет раненый друг. В самолете остались еще четырнадцать пострадавших. Нам нужно скорее выбраться отсюда, но мы не знаем, как это сделать. Нам совсем нечего есть. Мы очень ослабли. Когда вы вернетесь и заберете нас? Пожалуйста. Мы уже далее не можем ходить. Где мы?
В конце записки он вывел помадой надпись SOS, а затем, обернув этим листком и платком камень, зашвырнул свое ответное послание на противоположный берег.
Паррадо смотрел, не переставая молиться, как чилиец развернул листок и углубился в чтение. Чуть погодя он поднял глаза на юношу и показал жестами, что понял содержание записки, потом достал из кармана кусок хлеба, бросил через реку, снова помахал рукой и начал подниматься к краю ущелья.
Вернувшись на плато, Паррадо направился к Канессе, сжимая в руках хлеб — осязаемое свидетельство того, что им наконец удалось установить контакт с внешним миром.
— Посмотри, что я принес, — сказал он, подойдя к товарищу.
Канесса поднял голову, и его усталый взгляд застыл на хлебе.
— Мы спасены, — сказал он.
— Да, мы спасены, — подтвердил Паррадо, сел на землю и разломил хлеб на две части.
— Держи, — сказал он, протягивая один из ломтей Канессе. — Давай завтракать.
— Нет, — ответил Роберто. — Ешь весь хлеб сам. От меня нет никакой пользы. Я его не заслужил.
— Перестань, — отрезал Паррадо. — Может, ты его и не заслужил, но твоему организму он все равно нужен.
Нандо протянул Канессе корочку, и тот принял ее с благодарностью. Оба с аппетитом
Два или три часа спустя, около девяти утра, они увидели на своем берегу другого всадника. Он скакал по направлению к ним. Паррадо тут же встал и пошел ему навстречу.
Всадник сдержанно поздоровался с Паррадо, пытаясь не выдать своим поведением необычайно сильное впечатление, которое произвел на него высокий бородатый измученный человек, одетый в несколько слоев лохмотьев. Крестьянин проследовал за Паррадо к месту, где лежал Канесса, и выслушал сбивчивый рассказ обоих незнакомцев. Обветренное лицо всадника выражало терпение и внимательность. Он представился Армандо Сердой и сказал, что ему сообщили о двух уругвайцах у реки, однако он думал, что те находились гораздо выше по течению, и потому рассчитывал добраться до них только во второй половине дня. Крестьянин, первым увидевший странников, отправился верхом в Пуэнте-Негро, чтобы сообщить карабинерам о необычной встрече.
Паррадо и Канесса поняли, что стоявший перед ними человек очень беден — столь беден, что его одежда выглядела даже хуже, чем их тряпье. И все же они подозревали, что у этого бедняка, возможно, есть то, что было для них дороже любого сокровища. Надежды юношей оправдались. Когда они сказали Серде, что страшно голодны, тот достал из кармана небольшой кусок сыра и отдал им.
Юноши так обрадовались этому угощению, что даже не попытались удержать чилийца, когда он отправился в долину присмотреть за пасущимися коровами и открыть шлюзовые затворы, чтобы пустить воду в поля.
Пока Серда занимался своими делами, Канесса и Паррадо съели сыр и немного отдохнули. Они похоронили под камнем оставшиеся куски человеческой плоти, потому что, как только нормальная еда коснулась их губ, отвращение к человечине, которое прежде удавалось пересилить, вернулось.
Около одиннадцати утра крестьянин закончил работу и вновь присоединился к обоим путникам. Канесса не мог ходить, поэтому Серда усадил его на свою лошадь, и все трое отправились вниз по долине. Когда они подошли к притоку реки Асуфре, который Паррадо считал непреодолимым, Серда попросил Канессу спешиться, взял лошадь под уздцы и повел к броду, а уругвайцам предложил перейти реку по пешеходному мостику. Минувшим вечером Паррадо его не заметил.
Перейдя на другой берег, они дождались Серду с лошадью, и Канесса снова забрался в седло. На одном из лугов уругвайцы впервые за два с лишним месяца увидели человеческое жилье — скромную хижину. Крестьяне возводили ее заново каждую весну. Стены были сложены из бревен и стеблей бамбука, а крыша — из ветвей деревьев, но хижина эта показалась юношам самым изысканным и желанным пристанищем на земле. Канесса слез с лошади и встал рядом с Паррадо. Его совершенно опьянил аромат диких роз, цветущих в простеньком палисаднике. Серда провел спутников во внутренний дворик, усадил за стол и познакомил со вторым крестьянином — Энрике Гонсалесом. Пока Серда растапливал печь, он принес им еще сыра и свежего молока. В скором времени Энрике дал каждому из парней по тарелке бобов, а затем четыре раза приносил добавку. Никогда в жизни они не ели с таким аппетитом, не обращая внимания на состояние своих желудков. Расправившись с бобами, парни накинулись на хлеб, сало и макароны с мясом.