Жизнь и приключения Лонг Алека
Шрифт:
— Спасибо. Пока не надо. Я разыскиваю русскую колонию. Ну, где в основном живут русские эмигранты.
— Да знаю я, что такое колония. Можешь не объяснять, — усмехнулся докер. — Все наши, большинство во всяком случае, живут на окраине, на Элизабет-роуд. Ну, и вокруг нее. А кого тебе, собственно, нужно?
— Я ищу Артема. Не знаете ли случайно такого?
Джон нахмурил брови, припоминая:
— Артем, Артем… Что-то слышал, парень. Но, убей бог, не помню, где и когда. Знаешь что? Валяй на Элизабет-роуд, семнадцать. Там живет Эдгар Струмпе. Он латыш, столяр. Занимает какую-то должность
— Нет. Я моряк. Прибыл из Соединенных Штатов.
— Вот оно что! Но ты эмигрант?
— В общем-то да.
— Ол райт! Сейчас с тобой некогда разговаривать. Вон форман[23] уже нервничает. Увидимся, если останешься в Брисбене.
Джон бегом покатил тележку в склад, а Алек отправился искать остановку трамвая. Он долго ехал в маленьком дребезжащем трамвайчике по бесконечно длинной Мейн-стрит. На каком-то перекрестке кондуктор любезно остановил вагон и сказал Алеку:
— Здесь вам выходить. Элизабет-роуд.
Алек вышел, осмотрелся, завернул за угол. Он очутился на широкой улице, состоящей из маленьких небогатых стандартных коттеджей со стандартными садиками вокруг них, с одинаковыми оградами и калитками. Казалось, что эта улица упирается в зеленое поле и тут кончается город.
Он разыскал домик под номером семнадцать, дернул за начищенную ручку звонка. Домик, как брат-близнец, был похож на соседние.
Из открытых дверей дома выбежал белый шпиц и с лаем бросился к калитке. За собакой появилась стройная девушка, небольшого роста, с каштановыми волосами и очень ясными карими глазами, опушенными длинными ресницами. Она была одета в длинную белую узкую юбку, белую кружевную кофточку. Широкий лакированный пояс охватывал тонкую талию.
— Тише, Вайси! — сердито прикрикнула она на продолжавшего лаять шпица и по-английски спросила: — Что вам угодно?
— Я хотел видеть мистера Эдгара Струмпе, — тоже по-английски ответил Алек.
— Папы нет дома. Но он скоро придет, и если вы не боитесь поскучать полчаса в моем обществе, — девушка кокетливо взглянула на Алека, — то, пожалуйста, проходите в комнаты. Да прекрати же ты лаять, несносное создание!
Алек пошел за девушкой. Они поднялись на крыльцо и вошли в первую комнату, служащую гостиной.
— Садитесь. Я сейчас принесу содовую воду.
Алек остался один. Он принялся разглядывать фотографии, развешенные на стенах. Это были обычные семейные фотографии. Вот бородатый мужчина в длиннополом сюртуке сидит у маленького круглого столика, рядом с ним молодая миловидная женщина в широченном платье, в черной кофточке с высокими пуфиками на плечах, а между ними стоит девочка с огромным бантом. Вот тот же мужчина, но уже без бороды, одетый по австралийской моде, держит под уздцы лошадь, а вот портрет девушки, которая его встретила. О, здесь у нее совсем другой вид! Платье с декольте, едва прикрывающим грудь, завитые волосы, голова наклонена вперед, ресницы опущены, в руках цветы. Парадная фотография. Наверное, была сделана по какому-то особенно торжественному случаю. В день совершеннолетия или окончания школы. Алек залюбовался портретом. Такая прелестная была на нем девушка…
Скрипнула дверь.
— Это я. Три года назад. Мне было шестнадцать.
— Я узнал вас, — с непритворным восхищением проговорил Алек. — Вы мало изменились с тех пор.
— Ну да… Теперь не то…
И опять ее глаза лукаво блеснули. Она знала, что сейчас последуют возражения и ее примутся убеждать, что она такая же и даже еще лучше, но Алек промолчал. Девушка удивленно взглянула на него. Она разлила воду по стаканам. Пузырьки газа лопались, выбрасывая вверх мельчайшие капельки.
— Пейте, пока холодная, — сказала хозяйка.
В комнате царил полумрак, шторы были опущены. Свет и воздух проникали через открытую дверь в сад. Алек с наслаждением осушил свой стакан.
— Прелесть! — сказал он, с сожалением разглядывая пустую бутылку. — Нет лучшего напитка, чем вода. Особенно в жару. Вы родились в Брисбене?
— Нет. Я родилась в Виндаве. В России.
— Так мы почти земляки, — обрадовался Алек. — Я рижанин. Вы говорите по-русски?
— Конечно. Дома у нас принят русский язык. Мама вообще не привыкла к английскому. Можно сказать, не знает совсем.
В садике снова залаял шпиц.
— Вот и папа идет. Недолго пришлось скучать, — засмеялась девушка и выбежала навстречу отцу.
В комнату вошел высокий темноволосый человек, в синих вылинявших дунгари[24]. Алек сразу узнал в нем того, кто был изображен на фотографиях. Мужчина бросил шляпу на стул, протянул ему руку:
— Эдгар Струмпе, а это моя дочь Айна.
— Мы уже познакомились, — сказал Алек, называя себя.
— Чем могу быть полезен? — с легким акцентом спросил Струмпе. — Вы давно из России?
— О да! Несколько лет.
Эдгар Янович С удивлением поглядел на него. Надо было объяснить Струмпе свое появление в Австралии.
— Вот значит как, — кивал головой Струмпе, слушая Алека. — Интересно, очень интересно.
Пока Алек говорил, Айна не проронила ни слова. Глаза у нее блестели, чувствовалось, что его жизнь взволновала девушку. Когда он кончил, Струмпе спросил:
— Вы принадлежите к какой-нибудь партии?
— К РСДРП, — сказал Алек и, помолчав, добавил: — Большевиков.
Струмпе бросил на него быстрый взгляд:
— Большевиков? Это хорошо. Они правильно судят о многих вещах. Как собираетесь жить дальше? Будете искать работу на пароходе или останетесь в Брисбене?
— Плавать пока больше не хочу. Скажите, вы не знаете человека по имени Артем?
Глаза у Струмпе сузились. Он пристально поглядел на Алека.
— Зачем он вам? — вопросом ответил Струмпе.
— У меня к нему есть дело.
— Я такого не знаю, — задумчиво проговорил Струмпе. — Но если вы поедете в поселок железнодорожных рабочих (это шестьдесят километров отсюда), там есть человек, который, возможно, и поможет вам разыскать Артема. Зовут его Том Сергеев, подрывник. Съездите, это не так уж далеко. Простите, я уйду на несколько минут и приведу себя в порядок, а потом будем обедать. Нет, нет, не отказывайтесь. Мы так рады каждому новому человеку.