Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование
Шрифт:
Встреченные Реевым летом 1936 года на пересылке иностранцы были первыми ласточками того мощного потока, который хлынул на Колыму в 1937–1938 годах.
А в 1936 году, как мы уже говорили, большую часть этапов, отправляемых органами НКВД в Дальстрой, составляли троцкисты. Первый толчок этому потоку дали якобы полученные, а в действительности вымышленные чекистами сведения о «тенденции троцкистов к воссозданию подпольной организации». На основании этой фальшивки 25 марта 1936 года Нарком внутренних дел Ягода направил Сталину письмо, где предлагал ужесточить репрессии по отношению к троцкистам, большинство которых уже раньше получили различные наказания.
Письмо Ягоды Сталин переправил Генеральному прокурору СССР А. Я. Вышинскому. 31 марта тот ответил официальным согласием
«Основной задачей наших органов на сегодня является немедленное выявление и полнейший разгром до конца всех троцкистских сил, их организационных центров и связей, выявление, разоблачение и репрессирование всех троцкистов-двурушников»98.
Почти через два месяца после начала репрессивной операции, 20 мая 1936 года, Политбюро приняло постановление, где предписывалось НКВД всех троцкистов, уже находившихся в ссылке, а также тех, кто исключен из ВКП(б), но находился на свободе, направить в отдаленные лагеря на срок от 3 до 5 лет99.
Самыми отдаленными, как известно, были лагеря Колымы. По оценке магаданского исследователя А. Бирюкова, специально занимавшегося этим вопросом, летом 1936 года со всего Советского Союза было собрано более шести тысяч троцкистов. Все они через пересыльный лагерь во Владивостоке были доставлены в Нагаево.
До нашего времени дошли воспоминания нескольких человек, общавшихся в 1936–1937 годах с троцкистами на Колыме. Некоторые из авторов разделяли взгляды сторонников Троцкого, но не принимали активного участия в борьбе, которую эти люди вели с органами НКВД уже будучи осужденными на заключение в лагерях. Один из них, М. Д. Байтальский, оставил свидетельства удивительной идейной стойкости троцкистов.
Вот как он описывает поведение своих товарищей, с которыми из Караганды, где они раньше отбывали ссылку, после вторичного осуждения их отправили на Колыму через Владивостокский пересыльный лагерь.
«В заливе нас уже поджидал пароход Дальстроя — не то «Джурма», не то «Кулу». Надо отдать справедливость истинно революционному духу большинства этого этапа троцкистов: весь путь от пересылки к порту, под эскортом многочисленного конвоя, сопровождался пением революционных песен. С большим воодушевлением весь этап, с обнаженными головами, пел «Интернационал», «Вы жертвою пали», «Варшавянку», «Смело, товарищи, в ногу»…
От этапа я старался держаться подальше, как «неприсоединившийся».
Дорого, ох как дорого пришлось впоследствии расплачиваться, и в первую очередь — старостату, за те «блага», которыми этап пользовался в пути!
…На второй день после нашего прибытия на Магаданскую пересылку к нам явился представитель НКВД, объявивший нам, что все прибывшие на Колыму КРТД [19] будут здесь содержаться на общелагерном режиме, на общелагерных условиях. Объявил нам правила режима, вызвавшие резкие протесты наиболее активной части этапа. Старостат опубликовал требования, которые он намерен предъявить администрации. Требования сводились к следующему:
КРТД будут содержаться на Колыме на правах ссыльных.
Каждый получит работу по специальности.
Оплата труда — по общетарифной сетке.
Не разъединять супругов.
Свобода переписки между собой и материком.
…Ввиду того, что требования старостата были НКВД отвергнуты, была объявлена группой около ста, т. е. меньшинством, голодовка.
…Я не присоединился к голодовке потому, что понимал: нас спровадили на Колыму не для того, чтобы создать нам условия нормального существования»100.
19
КРТД — контрреволюционная троцкистская деятельность. Именно такими словами — взамен статей Уголовного кодекса — обозначалась формула
В воспоминаниях заключенной — сторонницы взглядов Троцкого — А. С. Берцинской, также прошедшей колымские лагеря, дается описание нескольких групп этого движения.
Официально количество сторонников Троцкого во времена его споров со Сталиным в 1925–1927 годах считалось небольшим. По данным победивших в этой борьбе сталинистов, троцкистов тогда насчитывалось всего 4120 человек101. Причем часть этих четырех тысяч после победы Сталина отказалась от защиты своих взглядов, подписав соответствующие заявления. Так поступили, например, Берцинская и ее муж Г. Т. Аскендарян.
Исключенные из партии во время споров, они были в 1928 году сосланы на три года в Сибирь. Но после отбытия ссылки в большинстве своем такие люди в партию были возвращены. Им дали возможность нормально жить и работать, в том числе в Москве и других крупных городах. Этих людей называли: «отошедшие троцкисты», то есть такие, которые увлекались взглядами Троцкого только в прошлом. Теперь они уже отошли от него.
«Но были и такие, — пишет Берцинская, — кто ни отчего не отказывался, продолжал защищать свои прежние позиции, оставаясь в ссылках и изоляторах. Их называли «неотошедшие троцкисты»102.
В 1936 году НКВД уравняло первых и вторых: «отошедших» вновь арестовали, а «неотошедших» забрали из ссылок. Как правило, и тех, и других суду не доверили, а для упрощения процедуры пропустили через Особое совещание НКВД. А затем объединили в общие этапы и отправили по общим адресам: многих — на Колыму.
В этапах к троцкистам добавили еще третью категорию — тех, кому органы НКВД троцкизм приписывали. «Были и те, — пишет Берцинская, — кто ни в каких оппозициях не состоял, но в годы, когда началось «освоение» новых экономических районов страны, их из партии тоже исключили и при отправке на Колыму определили как КРТД. Этих людей никак не называли».
Когда этапы со всеми этими людьми прибыли на Колыму, сопротивление организовали лишь заключенные «неотошедшие». Именно они объявили голодовку в связи с тем, что управление НКВД по Дальстрою отказалось принять их требования ослабить лагерный режим.
«Назавтра после объявления голодовки, — вспоминал Байтальский, — нас, неприсоединившихся, развезли по командировкам, т. е. по приискам.
Объявившие голодовку отказались грузиться, но их погрузили, насильно связав сопротивляющихся, и развезли по всем командировкам с таким расчетом, чтобы на каждом пункте было минимальное количество голодающих.
Голодающих кормили через нос питательным бульоном, что продлило голодовку чуть не до ста дней.
Голодовка твердокаменных троцкистов закончилась их победой. «Победа», как и следовало ожидать, была пирровой. Было достигнуто письменное соглашение, чуть ли не договор, что в случае прекращения голодовки НКВД обязуется выполнить предъявленные требования. До чего же наивны были голодающие, доверившиеся НКВД! Удивляло, как такие крупные работники с дореволюционным стажем, как член Президиума ВЦИК Самуил Кроль и член коллегии НКФ Украины Абрам Гринштейн, как даже эти участники голодовки не понимали, что уже давно, после убийства Кирова, Сталин взял курс на физическое истребление всякой оппозиции».
Да, на короткое время «неотошедшим», или как их называет Байтальский, «твердокаменным» троцкистам удалось добиться для себя небывалых в лагерях условий жизни.
Некоторые послабления режима коснулись и других троцкистов — отошедших. Та же Берцинская вспоминает, что ей, например, дали свидание с мужем Тиграном Аскендаряном, и только после этого их отправили в разные лагпункты. Ее — в совхоз Сеймчан, а его — на прииск имени Берзина.
В лагере этого прииска троцкистов поселили в отдельный барак, но «отошедшие» были уже отделены от семей, а «неотошедшим» было разрешено жить семьями. Вот как описывает эту ситуацию Берцинская по рассказам своего мужа: