Жизнь и смерть генерала Корнилова
Шрифт:
Впрочем, хозяйственный Викентий не ленился, он уже дважды ездил на станцию за углём и привозил оттуда хороший, лаково поблескивающий антрацит, горел этот уголь жарко — никакое дерево не могло с ним сравниться.
Братья были похожи друг на друга как две капли воды: оба высокие — почти под два метра, плечистые, ясноглазые, с коротко остриженными русыми бородками, с волосами, подвязанными, как у старых мастеровых людей, цветной верёвочкой, на редкость добродушные — братья Грибановы даже не умели ругаться матом. При случае лишь могли выругаться «чернаком» — к чёрту послать, — но Викентий боролся и с этим,
Стражников они встретили как родных — всем приготовили топчаны в пристройке и велели ложиться отдыхать.
— Этой ночью никаких нападений не будет, — объяснил гостям Викентий, — я точно знаю. А утром во всём разберёмся. Утро вечера мудренее. Ложитесь спать.
— Вы уверены, что нападения не будет? — строгим тоном спросил прапорщик Косьменко.
— Уверен.
Утро над падью занялось розовое, ласковое, с фазаньим клёкотом, раздающимся в густой траве, призывным рёвом грибановских бурёнок и криком двух петухов, соперничавших друг с другом — один петух никак не мог уступить другому куриный гарем, оба одинаково хорошо дрались, ходили потрёпанные, гологрудые, с ощипанными хвостами, но, несмотря на помятый вид, продолжали исправно обслуживать хохлаток. В розовом воздухе, в кустах сладкоголосо пели птицы.
Младший урядник Созинов вгляделся в небольшое оконце, врезанное в стену, зевнул завистливо:
— Райское место! — похлопал ладонью по рту и добавил: — Не в пример посту номер четырнадцать.
За занавеску, в закуток, где ночевали стражники, просунулась голова Викентия:
— Как насчёт свежего молока, господа мужики?
Созинов взбодрился:
— Очень даже! — и поспешно спрыгнул с топчана на пол: — Спасибо, отец!
Викентий иронично посмотрел на него с высоты своего роста и хмыкнул:
— Пожалуйста, сынок!
Был Викентий Грибанов не намного старше Созинова, года на четыре всего, а если судить по внешнему виду, то и того меньше.
— Я тоже не откажусь от кружки парного, — на пол спрыгнул Подголов, гулко хлобыстнулся о доски голыми крепкими пятками.
— Только чур, господа урядники, на улицу носа не казать, — предупредил Викентий, — иначе китайцы засекут.
Днём у Грибановых появился ещё один гость — китаец. Невысокий, ладно сложенный, хорошо говорящий по-русски. На плече он на манер стрелка петровского времени держал винтовку.
— Лю Вэй! — обрадовались ему братья.
Китаец обнялся вначале с Викентием, потом с Виталием. Поставил винтовку в угол.
— Однако я пригожусь вам сегодня, — тихо и спокойно, добродушным голосом проговорил Лю Вэй.
— А как ты догадался, что может быть жарко? — Викентий сощурился, словно заглядывал в винтовочный прицел.
— Один человек сказал... — не меняя спокойного тона, произнёс Лю Вэй. — Он знает.
— Люди знают всё, — сказал Викентий, лицо у него приняло огорчённое выражение.
— Всё знают только все. — Лю Вэй приподнялся, глянул в оконце, проверяя, широкий ли открывается обзор. — Я подумал, что вдвоём вам будет трудно сдерживать Янтайского Лао, вот и... — китаец покосился на свою винтовку. — В общем, я с вами. Мне очень надоели хунхузы.
— Спасибо, Лю! — Викентий вновь обнялся с охотником.
— Три
— Три ствола — это сила, — подтвердил Викентий, довольный тем, что даже такой приметливый глазастый траппер [25] , как Лю Вэй, не заметил того, что в доме сейчас находилась команда из пятнадцати человек.
25
Траппер — от англ. trapper — зверолов, охотник, ставящий капканы.
— Во всяком случае, мы сумеем продержаться на полчаса больше, — сказал Лю Вэй, — а за это время может подоспеть помощь с русского пограничного поста, — он снова заглянул в оконце, нахмурился: — Через два часа будет сильный ливень.
— С чего ты взял? Небосвод, как бутылочное стёклышко — блестит прозрачно.
— Комары, — неопределённо ответил китаец.
Ровно через два часа воздух потяжелел, загустел, сделалось нечем дышать — воздух твёрдыми комками застревал в груди, забивал глотку, и хотя на чистое небо так ни одного облачка не наползло, весь свод от края до края, по косой, распорола яркая ветвистая молния, громыхнул гром. Сильный гром — людям показалось, что с дома сорвало крышу, но крыша находилась на месте.
Китаец пригнулся, вновь глянул в оконце и покачал головой.
— Природа! — помедлив немного, высказался он.
По крыше с грохотом стебанул дождь, капли — тяжёлые, как пули, будто из свинца отлитые, готовы были насквозь прошибить прочную дранку, в окна дождь ударил так, с таким грохотом, что звук ударов слился в один сплошной гул, даже голосов не стало слышно — лишь мощный, сотрясающий весь дом гул.
Викентий также пригнулся, глянул в оконце. Азартно потёр руки:
— Готовь, братуха, кадки под грузди.
— Да, груздей будет много, — подтвердил Лю Вэй.
Грохот дождя оборвался — произошло это также внезапно, кате началось, и в наступившей тишине полоса воды оттянулась за сопки, небо к тому времени уже имело сумеречный цвет, было затянуто плотной тёмной плёнкой. Викентий глянул в окошко и, передёрнув плечами, будто от холода, повторил слова Лю Вэя:
— Природа!
Конечно, природе здешней, климату только удивляться приходилось, но Викентий климатом был доволен. Зимой, например, в пади, где он поселился с братом, не было ни трескучих морозов, ни резких студёных ветров, как в столице КВЖД Харбине, на берегу Сунгари, а летом в пади жара не лютовала — климат в этой небольшой географической точке был смягчённым.
— Лю, бражки хочешь? — неожиданно предложил Викентий.
Китаец отрицательно мотнул головой:
— Не пью.
— Ты же раньше пил, Лю...
— Теперь перестал.
— Силён, бобёр, — восхищённо произнёс Викентий.
Этой ночью банда Янтайского Лао также не явилась. Стражники сидели в засаде беззвучно, будто мёртвые, — ни кашля, ни чоха, ни шевеления, оживали они лишь во время еды да походов в нужник, который был сколочен прямо тут же, в пристройке: Лю Вэй уже понял, что он не один поспешил на подмогу к братьям Грибановым, но ничего Викентию, с которым дружил, не сказал.